Шаловливый дедушка - Дарья Калинина

И подошли к ним поближе. На воротах была внушительная металлическая доска, покрытая слоем ржавчины.

— Детский дом номер пять, — с трудом разобрала надпись Мариша. — Войдем?

— Конечно, недаром же тащились в такую даль, — сказала я.

Мы толкнули скрипучие деревянные ворота. Ну ясно, старинные чугунные с литьем, которые тут наверняка были во времена Ипатьева, какой-нибудь чиновник уже давно определил себе на дачу. А сироткам хватит и деревянных. Все равно у них красть нечего. Мы прошли по вытоптанной дорожке, посыпанной желтым песочком, к строениям, скрытым за зеленью деревьев.

Кругом было очень чисто и даже приветливо.

Вдоль дороги тянулись красиво обрамленные камнями цветочные клумбы различной формы. Судя по всему, за цветами тут старательно ухаживали. Невдалеке была насыпана груда песка, на которой весело играли ребята лет шести-семи. Там же были качели, горка и различные сооружения для лазания по ним.

На них тоже играли дети.

Одеты они все были в довольно поношенную одежонку, но на азарте, с которым они гонялись друг за другом, это не сказывалось.

— Вы к кому? — послышался позади нас мальчишечий голос.

Мы обернулись и увидели огненно-рыжего паренька лет десяти, рожица которого была так густо обсыпана веснушками, что кожи вообще не было видно.

— Вы спонсоры? — спросил он.

— Почему спонсоры? — растерялась Юля.

— Тачка у вас классная, — пояснил ей мальчик. — Или вы хотите усыновить кого-нибудь из детей?

— Вообще-то у нас дело к вашему директору, — сказала Мариша.

— Она в городе, — сказал паренек. — А что вам нужно? Я тут все знаю, могу показать.

— Точно все? — спросил Саша.

— Точно, мы сюда уже три года как переехали. Тут классно, только зимой жуткий холод. Мы все время болели. Дом старый, еще с царских времен остался.

Богатей какой-то жил. Тут музей потом был. Но он тоже нашел себе местечко получше. А тут то крыша протекает, то еще чего. Котлы и трубы ржавые, все время то лопаются, то рушатся. Как тут произведения искусства хранить? У нас весной второй этаж девчоночьего корпуса вниз провалился. Хорошо, никого в это время там не было. Все на поле были, картошку сажали. Теперь девчонки с нами живут. Класс!

Мы их по ночам с ребятами пугаем. Они страшно весело пугаются.

— Тебя как зовут? — спросила я у него.

— Женя.

— А ты не знаешь. Женя, где тут могут быть колонны? — спросила у него Юля.

— Знаю, — ничуть не удивился паренек. — Вам какие нужны?

— А что, они тут повсюду?

— Повсюду, не повсюду, а в столовой есть несколько штук. То есть у нас там столовая, а что раньше было, не знаю. Думаю, что зала для танцев. Там еще балкон наверху такой есть, для музыкантов. Я в кино видел. Так вот, этот балкон колонны поддерживают. А еще беседка чуть подальше есть. В ней тоже колонны. В беседке мы летом рисуем, а зимой катаемся возле нее с горки. Она на горе стоит, если в ней сидеть, то красиво очень. И это все. Больше я колонн не знаю.

— Ну, показывай, — распорядилась Мариша.

И мы все потопали следом за Женей в огромную столовую. Пахло тут очень славно щами и кашей. Но сразу же стало ясно, что колонны не те.

— Пошли в беседку, — скомандовала Юля.

Беседка и в самом деле стояла на возвышенности, и вид из нее открывался потрясающий на извивающуюся серебристую реку, текущую по песчаному ложу. А дальше — на покрытую лесом холмистую местность.

— Красиво! — сказал Миша.

Но нам некогда было особенно любоваться видом.

Достав копию картины актрисы Ланской в своих браслетах, мы пристально изучали ее. Нет, колонны были все равно не те. На картине они поднимались ровными удлиненными цилиндрами, а тут были слегка выпуклыми.

— А кто это? — спросил Женя, который незаметно для нас пролез вперед и теперь вместе с нами рассматривал картину. — Красивая. Это кто? Царица?

— Нет, бывшая хозяйка этого имения, — сказала Мариша.

— А я знаю, где это место, — ткнул мальчик пальцем в постамент, на который опиралась Ланская.

— Знаешь? — удивились мы. — А что, разве оно существует на самом деле? Мы думали, что это всего лишь картина, образ.

— Нет, сейчас уже не существует, — сказал Женя. — Музей его с собой забрал. Я имею в виду постамент, то есть колонну. А вот место сохранилось. Чего же вы сразу не сказали, что вам нужно? Я бы сразу вас туда отвел, как того мужчину.

— Мужчину? — встрепенулись мы. — Какого мужчину?

— Обыкновенного. Тоже вчера приезжал к нам.

Только он сразу по-нормальному попросил показать это место. А колоннами мне мозги не пудрил. И денег дал.

И Женя хитро посмотрел на нас.

— Вот возьми, — достала из кармана Юля несколько бумажек. — Купи себе чего-нибудь.

— И приятелям, — сказала я, доставая из кармана все, что там было. — Чтобы без обид.

Значительно подобревший, Женя отвел нас в глубь сада. Там среди кустов малины, крыжовника и смородины, любовно ухоженных и подрезанных, оставалась пустая поляна, вымощенная ровными круглыми камнями, между которых проросла трава.

В центре поляны был поросший зеленью пятачок.

— Вот тут он и стоял, — сказал Женя, показывая на этот клочок земли.

— А почему тут трава?

— Так они же когда музей перевозили, то колонну из земли выкопали и с собой увезли, — пояснил нам Женя. — Сказали, что он им нужен для представления экспозиции: «Помещичий и чего-то там конца девятнадцатого столетия». Этот мужчина, который вчера тут перед вами был, тоже в музей поехал. Что, ценная вещь, эта колонна? По виду так и не скажешь. Просто белая колонна, а по ней змеи ползают.

Гадость!

— Ты даже себе не представляешь, сколько она может стоить, — сказала я.

— Недаром эти, из музея, не захотели нам ее оставить, — пробормотал Женя.

— А как выглядел тот мужчина, который вчера сюда приезжал? — спросил Саша.

— Обыкновенно, здоровый такой дядька. Высоченный и упитанный. Не молодой, но и не старый.

Так, средний.

— А особые приметы? Рот или глаза?

— Борода у него была, — сказал Женя. — Светлая.

Одет в джинсы и линялую рубашку. А тачка у него «Жигули». Светлая такая. Бежевая, что ли. Номер у него грязью залеплен был.

— Все?

— Все, — кивнул Женя.

— А где музей? — спросила у него Мариша.

— Вот уж этого не знаю, — сказал Женя. — Куда-то в город переехали. Но куда точно, не знаю. Я спрашивал, но забыл. Может быть, наша директриса знает. Пошли, я вас к ней отведу. Она уже, должно быть, вернулась. Обедать скоро пора.

Директриса и в самом деле вернулась. Приятной наружности женщина лет сорока, с усталым и немного сердитым лицом. Но, впрочем, сразу же выяснилось, что сердится она по делу.

— Проклятые чиновники! — поздоровавшись с нами, объяснила нам Надежда Александровна причину своего плохого настроения. — Я им говорю: скоро зима, а мы к ней совершенно не готовы. Давайте или нормальное помещение, или средства на восстановление этого. А они только руками разводят.

Сами крутитесь, а в бюджете на ваши трубы и крышу денег не предусмотрено. Скажите спасибо, выделили вам для проживания памятник архитектуры середины девятнадцатого века. Макаренко тоже свои колонии в таких же особняках обустраивал и, ничего, справлялся. А вы чем-то все недовольны. А ну их!

И Надежда Александровна раздраженно махнула рукой.

— Скажите, а как вы добираетесь к себе из города? — спросила у нее Юля. — Мы еле доехали. Дорога совсем разбита. Мост разрушен, мы вброд перебирались.

— Так это вы по старой дороге поехали! — рассмеялась директриса. — А есть новая, лет двадцать ей всего. Она вполне приличная. Даже в распутицу по ней проехать без проблем можно.

— Вот тебе и старая дорога! — прошипела Юля, поглядывая на Сашу. — Тоже мне логическое мышление.

— Пойдемте, поедите с нами, а потом расскажете, что у вас за дело ко мне, — сказала Надежда Александровна. — У нас небогато, но гостям мы всегда рады.

Отказываться было неудобно. Директриса привела нас в столовую и усадила за угловой столик. Там уже стояла кастрюля с дымящимся борщом.

— Кушайте! — пригласила нас хозяйка. — Мясо у нас свое. Весной взяли на свиноферме поросят, вот теперь мясом детей можем подкормить. И овощи с собственного огорода. Ребята у меня молодцы. Знают: если сами не побегают да не поработают, то есть нечего будет. На те деньги, что на каждого воспитанника полагаются, купить разве что кило крупы на день можно. А дети растут, да на свежем воздухе.

Есть постоянно хотят. Если бы не свое хозяйство, просто не представляю, как бы мы обошлись. Еще рыбу ребята в реке сетями ловят. На зиму даже удалось кое-что засолить. Проблему с одеждой тоже решили. У нас свой пошивочный цех работает. Там старшие дети работают. Зимнюю одежду шьют. Потому что обычно поношенные вещи присылают летние. Футболки там всякие, легкие свитера. Зимних курток и пуховиков практически нет. А валенки у нас тоже ребята сами в сапожной мастерской латают. Не бог весть как, но получается. Но валенки — они теплые, и маленьким в снег в самый раз топать. Так и живем. Все бы ничего, но вот что с крышей и трубами делать, не представляю. Тут своими силами не обойтись. Все менять нужно. И то сказать, с тех пор как построили, так и не меняли ничего. При советской власти уж точно не меняли.