Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мисс Дебенхэм, — сказал полковник с чувством, — настоящая леди.
— Благодарю вас, — сказал Пуаро с таким видом, будто ему все стало ясно. — Значит, вы считаете маловероятным, что она замешана в преступлении?
— Абсолютно нелепое предположение, — ответил Арбэтнот, — мисс Дебенхэм не была знакома с убитым. Впервые она увидела его здесь, в поезде.
— Она вам об этом говорила?
— Да. Она сразу обратила внимание на его неприятную внешность и поделилась этим впечатлением со мной. Если в убийстве замешана женщина, как вы считаете — без всяких, на мой взгляд, на то оснований, руководствуясь одними домыслами, — могу вас заверить, что мисс Дебенхэм тут совершенно ни при чем.
— Вас, видно, это очень волнует? — улыбнулся Пуаро.
Полковник Арбэтнот смерил его презрительным взглядом:
— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
Пуаро как будто смутился. Он опустил глаза и принялся ворошить бумаги.
— Мы отвлеклись, — сказал он. — Давайте перейдем к фактам. Преступление, как у нас есть основания полагать, произошло вчера ночью, в четверть второго. По ходу следствия нам необходимо опросить всех пассажиров поезда и узнать, что они делали в это время.
— Разумеется. В четверть второго я, если память мне не изменяет, разговаривал с молодым американцем — секретарем убитого.
— Вот как. Вы пришли к нему в купе или он к вам?
— Я к нему.
— Вы имеете в виду молодого человека по фамилии Маккуин?
— Да.
— Он ваш друг или просто знакомый?
— Я никогда раньше его не видел. Вчера мы случайно перекинулись парой фраз и разговорились. Вообще-то мне американцы не нравятся; как правило, мне трудно найти с ними общий язык.
Пуаро улыбнулся, вспомнив гневные тирады Маккуина против «чопорных британцев».
— Но этот молодой человек сразу расположил меня к себе. Хотя он где-то нахватался дурацких идей о том, как наладить дела в Индии: в этом беда всех американцев. Они идеалисты и к тому же сентиментальны. Его заинтересовало то, что я ему рассказывал об Индии, ведь я почти тридцать лет провел там. И меня заинтересовали его рассказы о финансовом кризисе в Америке. Потом мы перешли к международному положению. Я очень удивился, когда поглядел на часы и обнаружил, что уже четверть второго.
— Вы закончили разговор в четверть второго?
— Да.
— Что вы делали потом?
— Пошел в свое купе и лег.
— Ваша постель была уже постелена?
— Да.
— Ваше купе — вот оно, номер пятнадцать — предпоследнее в противоположном ресторану конце вагона?
— Да.
— Где находился проводник, когда вы возвращались к себе в купе?
— Он сидел в конце вагона за столиком. Между прочим, как раз в тот момент, когда я входил к себе, его вызвал Маккуин.
— Зачем?
— Я полагаю, чтоб тот постелил ему постель. Когда я сидел у него, постель не была постелена.
— А теперь, полковник, я прошу вас вспомнить: когда вы разговаривали с Маккуином, кто-нибудь проходил мимо вас по коридору?
— Масса народу, должно быть, но я не следил за этим.
— Я говорю о последних полутора часах. Вы выходили в Виньковцах, верно?
— Да. Но всего на минуту. Стоял ужасный холод, мела метель, так что я был рад вернуться в эту душегубку, хотя вообще-то я считаю, что топят здесь непозволительно.
Мсье Бук вздохнул.
— На всех не угодишь, — сказал он. — Англичане открывают все окна, другие, наоборот, закрывают. Да, на всех не угодишь.
Ни Пуаро, ни Арбэтнот не обратили никакого внимания на его слова.
— А теперь, мсье, попытайтесь вернуться мыслями в прошлое, — попросил Пуаро. — Итак, на платформе холодно. Вы возвращаетесь в вагон. Располагаетесь в купе и закуриваете сигарету, а возможно, и трубку… — Пуаро запнулся.
— Я курил трубку, Маккуин — сигареты.
— Поезд отправляется. Вы курите трубку, обсуждаете положение дел в Европе, в мире. Уже поздно. Почти все легли. Кто-нибудь проходил мимо вас? Подумайте.
Арбэтнот сдвинул брови.
— Трудно сказать, — произнес он наконец, — видите ли, я за этим не следил.
— Но вы же военный. Вы должны отличаться особой наблюдательностью. Вы наверняка многое замечаете, так сказать, сами того не замечая.
Полковник снова подумал и покачал головой:
— Не могу сказать. Не помню, чтобы кто-нибудь проходил мимо, разве что проводник. Нет, погодите, кажется, проходила какая-то женщина.
— Вы ее видели? Какая женщина — молодая, старая?
— Я не видел ее. Не смотрел в ту сторону. Просто до меня донесся шорох и запах духов.
— Духов. Хороших духов?
— Да нет, скорее плохих. Такой, знаете ли, запах, что издалека шибает в нос. Но учтите, — торопливо продолжал полковник, — это могло быть и раньше. Видите ли, как вы сами сказали, такие вещи замечаешь, сам того не замечая. И вот в течение вечера я отметил про себя: «Женщина… Ну и духи!» Но когда она прошла, точно не могу сказать, хотя… скорее всего после Виньковцов.
— Почему?
— Помню, я почувствовал этот запах, как раз когда мы заговорили о пятилетке. Знаете, как бывает, запах духов навел меня на мысль о женщинах, а с женщин я перекинулся на положение женщин в России. А я помню, что до России мы добрались уже к концу разговора.
— Вы можете определить, когда это было, более точно?
— Н-нет. Где-то перед концом нашего разговора, примерно за полчаса.
— После того как поезд остановился?
Полковник кивнул:
— Да. Я почти в этом уверен.
— Что ж, перейдем к другому вопросу. Вы бывали в Америке, полковник?
— Никогда. И не имею ни малейшей охоты туда ехать.
— Вы были знакомы с полковником Армстронгом?
— Армстронг… Армстронг… Я знал двух или трех Армстронгов. В шестидесятом полку служил Томми Армстронг — вы не о нем спрашиваете? Потом я знал Селби Армстронга — его убили на Сомме.
— Я спрашиваю о полковнике Армстронге. О том, что женился на американке. О том, чью дочь похитили и убили.
— А, припоминаю, читал об этом в газетах… Чудовищное преступление! Нет, я незнаком с ним. Хотя, конечно, слышал о нем. Тоби Армстронг. Славный малый. Общий любимец. Отлично служил. Награжден крестом Виктории.
— Человек, которого убили прошлой ночью, был виновен в гибели ребенка Армстронгов.
Лицо Арбэтнота посуровело.
— Я считаю, что этот негодяй получил по заслугам, хотя лично я предпочел бы, чтобы его повесили по приговору суда. Хотя в Америке, кажется, сажают на электрический стул?
— Следовательно, полковник Арбэтнот, вы за правосудие и против личной мести?
— Разумеется! Не можем же мы поощрять кровную месть или пырять друг друга кинжалами, как корсиканцы или мафия, — сказал
