Власть книжного червя. Том 4 (ЛП) - Kazuki Miya

— Почему они не используют их, не смотря на то что они удобны?

Увидев мое замешательство, Фердинанд с явным раздражением положил столовые приборы на стол.

— Обычные дворяне не посещают храм, поэтому они не видят божественные инструменты и не прикасаются к ним. Воспитание в храме также считается пятном на репутации, поэтому ни один бывший синий жрец не станет использовать божественный инструмент в качестве личного оружия, чтобы это не напоминало другим об их прошлом. Кроме того, для использования божественных инструментов требуется много маны, это слишком большая нагрузка для обычного жреца, который стал рыцарем.

— Не говоря уже о том, — добавил Карстедт. — Что на этих предметах есть сложные магические круги, которые очень сложно воспроизвести.

Сильвестр кивнул.

— Я видел их раньше в часовне, но я не могу воспроизвести их в своей памяти достаточно четко.

— Вдобавок ко всему, Розмайн, ты единственный человек, который воспринимает божественные инструменты именно как инструменты, которые можно просто использовать для своих целей, — добавил Фердинанд. — А они предназначены для использования самими Богами. Большинство людей достаточно скромны, чтобы не использовать их в качестве личного оружия.

— Не хочу слышать это от тебя, Фердинанд! — резко возразила я. — Ты используешь их как “удобные инструменты” гораздо чаще, чем я! — это он дал мне копье Лейденшафта в качестве оружия во время охоты на Повелителя Зимы, и он научил использовать плащ Бога Тьмы. Так что я категорически против его попыток свалить всю вину на меня.

— Я помню, что говорил тебе использовать плащ только в крайнем случае, как последний туз в рукаве, — Фердинанд легко отбил мою попытку перевести все стрелки на него. — Я не ожидал, что ты будешь использовать его для чего то столь глупого, как блокировка зрения существа, просто чтобы оно перестало уворачиваться от твоих атак. Идиотка.

— Нгх… прости.

Можно было использовать плащ Бога Тьмы, чтобы поглощать ману противника, и помня об этом, Фердинанд говорил мне использовать его в крайних случаях — когда я загнана в угол, и у меня совсем не осталось маны. Вместо этого я решила использовать его просто потому, что мне был нужен действительно большой кусок ткани, чтобы закрыть тернису глаза.

Кажется разговор шел не в мою пользу, поэтому я решила быстро вернуть его в изначальное русло.

— Отложим пока вопрос об использовании божественных инструментов. В результате моих действий мне удалось заблокировать зрение падшего терниса, и благодаря совместной атаке Корнелиуса, Вилфрида и Трауготта нам удалось сразить зверя. Мое количество очков вклада было совсем невелико, поэтому я решила оставить сбор ингредиентов Корнелиусу и Родерику, а сама отправилась на восстановление места сбора.

— Подожди минуту, Розмайн, — с суровым выражением лица Бонифаций прервал мои слова. — Ты благословила все оружие Тьмой, отвлекала падшего терниса, а затем заставила его застыть на одном месте, закрыв ему обзор. У тебя должно было быть больше очков вклада чем у кого либо другого.

Я вопросительно посмотрела на него. Если это действительно так, тогда разве никто не должен был сказать хоть что-то? Все согласились с тем, что Корнелиус внес наибольший вклад, а вторым был Вилфрид. Учитывая, что после разделки терниса я получила лишь несколько ингредиентов для волшебного камня Родерика, то очевидно, что мои очки вклада не особо велики.

— Разве очки вклада не распределяются в зависимости от количества нанесенного урона? — уточнила я.

— Подготовка почвы для дальнейшей атаки — это важнее всего! — страстно воскликнул Бонифаций. — Судя по тому, что ты сказала, наибольшее число очков вклада должно было быть у тебя и Леоноры. Она сразу опознала фей-зверя как падшего терниса, а ты дала всем возможность атаковать его. Если бы очки начисляли только за нанесенный урон, то более нетерпеливые идиоты, такие как Трауготт, будут сломя голову бросаться в опасность, надеясь набрать побольше очков.

Судя по всему рыцари-ученики неправильно поняли систему распределения очков. Я обратилась к Карстедту и Сильвестру, чтобы услышать и их мнение, и они оба согласились с тем, что ученики ошиблись.

— Бонифаций прав, сосредоточив все внимание только на тех, кто наносит наибольший урон, они побуждают остальных участников пытаться действовать в одиночку, — сказал Карстедт. — Таким образом они никогда не научатся работать сообща.

— Должно быть, это еще один недостаток того, что в последнее время играют только в скоростной диттер, вместо полноценного, — с раздражением заметил Бонифаций. — Нам нужно будет переучивать всех новых рыцарей системе вклада. Что за ерунду преподают в Королевской Академии в наши дни?

Его слова заставили меня вспомнить о том, что преподают на теоретических занятиях рыцарей.

— Было учебное пособие по распределению баллов вклада, так что я считаю, что правильная система преподается на занятиях, — сказала я. — Похоже проблема в том, как именно их обучают этому. Примеры, которые изучают на уроках, настолько отличаются от того, что они видят каждый день, что они никогда не воспринимают их всерьез. Леонора говорила что-то на счет этого в прошлом году.

— На этот раз решение на счет очков принимал Корнелиус, и самая большая проблема в том, что никто не указал на его ошибку. Похоже нам все таки придется заниматься их переобучением…. — сказал Бонифаций. Его курс специальной подготовки учеников, по-видимому, еще был очень далек от завершения.

***

Следующие несколько дней я провела за чтением книги, которую я одолжила у Ханнелоры, а после пришло время чаепития с Эльвирой и Флоренсией. На этот раз нас было только трое, и, учитывая что и Эльвира, и Флоренсия были в основном моими инструкторами по социальному взаимодействию, это чаепитие проходило немного напряженно.

— Очень жаль, что вам приказали вернуться в Эренфест так быстро, — сказала Флоренсия. — Без сомнения, вы с нетерпением ждали возможности пообщаться с друзьями.

Я не могу сказать о том, что мой единственный друг — Леди Ханнелора, так что вызов обратно в Эренфест мало на что повлиял для меня. О, я определенно не могу сказать, что полностью избегала общения с другими людьми, ради того чтобы проводить все свое время в библиотеке.

Чувствуя, как холодный пот течет по моей спине, я опустила глаза изображая всю возможную печаль, которую только могла.

— Ничего не поделаешь. Я совершила слишком много ошибок в общении с принцем Хильдебрандом.

— Я сказала Сильвестру не ругать тебя слишком строго, — заметила Флоренсия. — Он ведь не был слишком строг, не так ли?

Вот это да. Я все думала, почему в этом году выговор был куда меньше, и теперь я знала ответ. Как оказалось, Флоренсия отругала Сильвестра, когда он собирался устроить мне очередную лекцию.

— Это только задушит ее стремление развиваться, если вы и дальше будете игнорировать ее достижения — повышение оценок нашего герцогства, усиление нашего влияния в Королевской Академии и установление связей с более крупными герцогствами, которых нам так не хватало раньше. Этих достижений достаточно для компенсации ее ошибок, — именно так она сказала своему мужу.

— Конечно, — с доброй улыбкой обратилась Флоренсия ко мне. — Это не значит, что у тебя нет проблем с общением. Тебе нужно еще многому научиться. Тем не менее это отдельная проблема, пусть и связанная с тем, что твои достижения остаются непризнанными. Мы все знаем, что ты была воспитана в храме, и поэтому тебе не хватает некоторой доли жизненного опыта, который стоит ожидать от дворян, поэтому мы обязаны наставлять тебя в подобных вопросах.

Поразительно, но также мне сказали, что Флоренсия так же строго отругала и Фердинанда, сказав ему:

— Мы можем ругать ее, если она не сделает что-то из того, чему мы ее учили, но не за ошибки, которые происходят из-за того, что мы упустили в ее образовании, в таких случаях вначале отругайте себя за свой провал в качестве учителя.