Власть книжного червя. Том 4 (ЛП) - Kazuki Miya

— Его избранница? — переспросила я. — Ты наконец узнала, кто это, матушка?

— Мы можем обсудить это более подробно во время нашего чаепития. Я тоже о многом должна расспросить тебя, — ответила она и вернулась обратно к группе встречающих. Рихарда незаметно подтолкнула меня вперед, и я двинулась, чтобы поприветствовать остальных людей.

— Я вернулась из Королевской Академии, — объявила я.

— Я никак не ожидал, что ты так быстро закончишь со своими занятиями, Розмайн, — сказал Бонифаций, с улыбкой хваля меня. — Моя внучка действительно вне конкуренции.

Я была очень рада, услышать его похвалу, но мои достижения были связаны исключительно с тем, что я хотела как можно скорее посетить библиотеку, поэтому я не была уверена в том, что мне стоит сказать в ответ. Не имея возможности расправить плечи от гордости и с честью принять похвалу, я решила быть скромной и сказать, что все это благодаря обучению Фердинанда.

— Розмайн, сегодня вечером я буду присутствовать на ужине, так как на счет того, чтобы рассказать мне о том, как вы убили терниса, — продолжил он. — В отчете твоего чиновника было сказано, что ты была звездой охоты.

Хартмут прислал свой отчет в то время, когда я была прикована к постели, поэтому у меня не было возможности ознакомиться с ним перед отправкой. Благодаря Филине я знала, что он восхваляет мою святость, но это было все, о чем я знала. Также я знала о том, что мое участие в охоте было минимальным. Мои атаки постоянно попадали в молоко, и конечно я не хотела бы обсуждать это с Бонифацием.

— Конечно, — согласилась я. — Мы можем обсудить, как великолепно наши рыцари-ученики справились с этой охотой. Благодаря вашему обучению, дедушка, они понемногу учатся координировать свои действия.

На мгновение я подумала о том, чтобы дать Бонифацию обещание на мизинцах, но поняла, что это плохая идея, ведь для меня это может закончиться сломанным пальцем.

Следующим слово взял Сильвестр.

— Я ждал твоего возвращения, Розмайн. Приходи ко мне в кабинет, как только переоденешься, — сказал он. Почему то его голос был совершенно лишен всяческой энергии. В прошлом году он топал ногами и казался совершенно разъяренным, но теперь он казался совершенно опустошенным. Хотя наверное, это было просто мое разыгравшееся воображение.

Я ненадолго вернулась в свою комнату вместе с Рихардой и моими рыцарями-стражами, а затем отправилась в кабинет ауба. Внутри меня ждали Фердинанд, Сильвестр и Карстедт.

Фердинанд заговорил первым.

— Розмайн, — начал он, внимательно глядя на меня и постукивая пальцем по виску. — Я считаю, что мы должны начать с того, чтобы убедиться, что мы все одинаково понимает значение слова “мирный”. Поэтому я спрашиваю тебя, как ты понимаешь это слово?

Я удивленно посмотрела на него, уже готовая к затяжным лекциям. Но тем не менее, я серьезно обдумала заданный мне вопрос.

— Для меня это слово означает дни, которые я могу проводить в библиотеке и читать, — наконец ответила я. — Если бы не этот приказ о возвращении домой, то моя жизнь была бы полным воплощением мирной жизни.

Мое возвращение в Эренфест было назначено почти сразу после того, как я закончила со своими уроками и получила возможность посещать библиотеку. С моей стороны было вполне разумно ворчать и требовать того, чтобы мне вернули мое время в библиотеке и возможность читать в свое удовольствие.

— Мы вызвали тебя назад не потому, что это была наша прихоть. Ты же знаешь, — с тяжелым вздохом сказал Сильвестр.

— Розмайн, — обратился ко мне Карстедт. — Ты знаешь почему мы приказали тебе вернуться?

Я задумчиво прижала руку к щеке. На ум сразу пришли три совершенные мной ошибки: испортить балдахин над моей кроватью выстрелом из водяного пистолета, шокировать всех во время чаепития с книжными червями, и потерять сознание несмотря на то, что я была его устроителем.

Однако письмо, полученное в ответ, после отчета о модификации пистолета, не содержало в себе никакой критики.

— Меня вызвали обратно сразу после инцидента с тернисом, так что может быть дело в том, что я вступила в бой, ни с кем предварительно не посоветовавшись, и в итоге упала в обморок… — предположила я. — Причина в этом?

— … Что ты имеешь в виду, когда спрашиваешь так неуверенно?

— Я просто изо всех сил пытаюсь понять, что сделала, чтобы заслужить неодобрение. Я думаю, что количество ошибок, которые я совершила в этом году меньше, чем в прошлом, — сказала я, склоняя голову. Это был ответ, который заставил всех троих людей в помещении вздрогнуть.

— Во первых, — сказал Фердинанд, один за одним выкладывая отчеты полученные из королевской академии. — Проблема в том, как ты пишешь свои отчеты. Ты можешь писать надлежащие отчеты касающиеся твоих печатных мастерских и храмовых дел, так почему же твои отчеты о делах в Королевской Академии такие несодержательные? По какой причине ты концентрируешься в них на таких маловажных вещах?

На самом деле у меня уже был довольно хороший ответ на этот вопрос.

— Мои чиновники уже готовят для вас отчеты, обо всем, что они считают важным, и мне показалось бессмысленным писать о том же самом. Я подумала, что лучше написать о деталях, на которые Хартмут не будет обращать внимание.

Кажется мои сомнения были бессмысленны. Я писала свои отчеты словно бы я учусь в школе на земле и пишу письма своим родителям и опекунам, но похоже это был совсем не тот формат, который хотели бы видеть Фердинанд и другие. Вместо этого они хотели, чтобы мои отчеты содержали в себе больше аналитических данных и меньше эмоций.

— Я подумала, что вы все оцените информацию о том, чем ваши дети занимаются в академии. Именно поэтому я хотела сделать свои отчеты похожими на своего рода дневник, который будет охватывать более личные темы, — продолжила я. — Если вы находите это неудовлетворительным, то я хотела бы, чтобы вы точно сказали мне какие именно отчеты вы хотите видеть.

— Понятно, — кивнул Фердинанд. — Это объясняет, почему твои отчеты были такими чрезвычайно эмоциональными. Впредь пиши их так же, как вы пишите отчеты о печатном деле, и сосредоточься в них на информации о повышении оценок наших студентов, распространении новых модных веяний и деятельности вашего так называемого Библиотечного комитета.

Тут я наконец поняла, какие именно отчеты хотят видеть мои опекуны. Если их интересовало то, что написано с точки зрения пользы и практичности, то конечно мои отчеты их не устроят.

После мои опекуны указали на другие мои проблемы связанные тем, что я говорю и делаю. Самые мои существенные проколы касались того, как я общаюсь с членами моего библиотечного комитета. Я обещала передать Хильдебранду повязку комитета без предварительного одобрения моих опекунов, отказала ему в желании передать владение над магическими инструментами в библиотеке, зарегистрировала его в качестве помощника, а так же попыталась нагрузить его дополнительной работой.

— Но он же член библиотечного комитета! — воскликнула я. — Чем он будет заниматься, если не будет работать в библиотеке?

— Судя по тому, что говорится в отчетах, единственная работа, которую поручили вашему комитету — это передача маны, — категорически ответил мне Сильвестр. — Побуждать других учеников возвращать просроченные учебники — это не ваша работа.

Я опустила голову, чувствуя себя подавленной. Он был прав. Соланж, кажется колебалась на счет того, поручать ли мне, кандидату в эрцгерцоги, какую либо работу, но я действовала через ее голову, когда назначила работу принцу. И действовать не посоветовавшись с ней было неправильно.

Простите, профессор Соланж!

— Нгх… Профессор Соланж все время говорила о том, насколько полезными и замечательными были ордоннансы от Фердинанда, так что я предположила, что если бы принц взял на себя эту роль, было бы еще лучше, — сказала я. — Идеальный человек для этой работы, именно так я и решила.

— Не тебе решать, кто и какую работу должен на себя брать, — ответил Фердинанд. — Королевская особа может дать тебе любой приказ, который пожелает, но ты не должна давать указаний королевской особе.