Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же на самом деле случилось? Ключ к раскрытию событий следует искать в преамбуле истории о заговоре, который включен в анонимный отчет. Там говорится, что «после того как инквизиторы и служащие Священной Канцелярии прибыли в Севилью, город разделился на два лагеря мнений об этом. Некоторые взяли сторону инквизиции, и они, конечно, были хорошими христианами… как среди потомков древних христиан, так и среди новообращенных, которые были истинно преданными христианами. [Но другие заняли противоположную позицию], а то, что явилось причиной большого скандала и крайнего удивления, был тот факт, что эта партия включала в себя сильных [людей города] и тех, кто занимал [высокие] должности, и уважаемых церковников; они поддерживали худшую часть того мнения»[3373]. Значит, в Севилье была сильная группа граждан, включавшая в себя многих влиятельных людей и высоких служащих светской и церковной администрации города, которые находились в оппозиции к инквизиции. Это был, несомненно, тот «народ», на кого ссылается наш документ. Они не планировали противиться инквизиции силой (так как наши источники ни единым словом не намекают на это), но они высказали резкую критику всему ее плану и создали раскол во мнениях в городе, что явно было против интересов инквизиции. В этих обстоятельствах инквизиторы чувствовали, что не получат полного содействия со стороны граждан, их работа будет в результате затруднена. Они решили, что нужно что-то сделать, чтобы раздуть ажиотаж против конверсо и создать народную поддержку инквизиции, и ничто не могло лучше подойти для этой цели, чем сфабрикованные обвинения в марранском заговоре с целью убийства всех инквизиторов и врагов марранов (т. е. «старых христиан», поддерживающих инквизицию).
Что до конверсо, то они должны были осознать тяжесть их ситуации. То, что их лидеры встретились, чтобы обсудить это, не нуждается в доказательствах, то, что были предложены различные меры противодействия, также может считаться безусловным, но также ясно и то, что если они могли в чем-то сойтись во мнениях, то это безусловное отклонение всякой мысли о вооруженном сопротивлении инквизиции или убийстве инквизиторов. Тем не менее, когда сведения об их встрече достигли ушей инквизиторов, они решили отнестись к этой встрече как к заговорщическому сборищу. Так они арестовали лидеров конверсо, обвинили их в планировании сопротивления инквизиции и назначили Алонсо де Охеду, настоятеля доминиканского монастыря Сан Пабло и злейшего врага конверсо в Севилье, прокурором против обвиняемых[3374]. Нет сомнения в том, что в начале расследование имело целью показать, что конверсо намеревались привести в действие план убийства членов инквизиции и ее функционеров, но также очевидно, что инквизиция нашла слишком трудным доказать вину конверсо именно в этом. Невозможно усомниться в том, что они использовали для этой цели пытки[3375], но им, наверное, не удалось вырвать признания в деталях, которые можно свести вместе в одно стройное целое. Для этого потребовалось бы очень много времени, а инквизиции не терпелось начать работу. А тем временем распущенные ими слухи о заговоре сделали очень многое для их желанной цели, и поскольку намеченные жертвы были в их руках, они не упустили возможности пытками заставить их признаться в преступлении иудействования. Поэтому обвинение в заговоре было оставлено в стороне, а обвиняемые были сожжены как иудействующие, но не заговорщики против инквизиции. Поэтому историки того времени и не упоминали о якобы существовавшем заговоре в Севилье.
Толедо, 1485 г.
Не меньше вопросов, чем приведенные выше отчеты о марранских заговорах в Севилье, вызывает тот, что относится к похожему заговору, якобы организованному марранами в Толедо. Он взят из рукописи середины XVII в. толедского юриста и поэта Себастьяна де Ороско и состоит из пассажей, скопированных из «старой книги», в которой, среди прочего, есть материалы, касающиеся толедской инквизиции в 1485–1502 гг.[3376] Согласно Ороско, автором этой книги был житель Толедо, который обычно записывал все, что доходило до его сведения о текущих событиях, которые он считал важными. Ороско не раскрыл его имя, однако охарактеризовал его как «пытливую личность»[3377]. Мы можем понять, что автор не был хорошо известным человеком — скажем, светским или церковным лидером, одним из так называемых «творцов истории», имеющих внутреннюю информацию об описываемых им событиях, но скорее «человеком из народа», который записывал то, чему сам был свидетелем или знал от своих современников, или о том, что те считали имевшим место. Его утверждения могут, в общем, считаться правдивыми там, где они касаются голых фактов, однако когда он интерпретирует их или мотивы действий, о которых рассказывает, зачастую кажется, что он больше верит в них сам, чем они заслуживают доверия.
Таким образом, мы можем получить немало сведений из того, что он рассказывает о начале инквизиции в Толедо, и кое-что имеет прямое отношение к настоящей теме. В первую очередь мы упомянем то, что касается проповеди Педро Диаса де ла Костаньи, одного из двух инквизиторов, которые прибыли в Толедо в мае 1485 г. Он произнес эту проповедь предположительно в кафедральном соборе города, в третий день Пасхи (что в тот год выпала на 24 мая). Диас де ла Костанья, дипломированный теолог и каноник церкви в Бургосе, говорил о Святом Духе, но, естественно, посвятил солидную часть проповеди предстоящей работе инквизиции в Толедо. Он напомнил аудитории, что он и его коллега-инквизитор представляют и папу, и королей, и тут же пригрозил полным отлучением от Церкви любому, кто выступит против инквизиции словом, делом или советом. Все присутствовавшие в церкви поклялись «защищать и укрывать» администраторов Священной Канцелярии инквизиции и потребовать от всех иудействующих вернуться к вере и явиться к инквизиции для примирения[3378]. Предупреждение о том, чтобы никто не смел пожелать предпринять что-либо против инквизиции, было частью привычной инквизиторской процедуры, но в свете того, что вскоре случилось в Толедо, угроза отлучения от церкви и безапелляционное требование явиться в инквизицию для примирения должны были звучать зловеще. В любом случае, 24 мая, в день проповеди, инквизиторы уже знали, что столкнулись в Толедо с проблемой, потому что за неделю до этого они опубликовали свой Эдикт милости, позволяющий всем еретикам исповедоваться в своих грехах в течение 40 дней с момента публикации и
