Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

Более того, из версии А можно вывести, что смысл драки состоял в предотвращении арестов инквизиторами и продолжения их запланированной работы. Следовательно, это было бы в основном защитной акцией, не имевшей цели нанести серьезный ущерб инквизиторам. Однако согласно версии В, собравшиеся конверсо имели в виду агрессивную акцию, крайне преступную и вдохновленную злодейским намерением. Они хотели убить всех инквизиторов и отомстить своим врагам за себя. Поэтому заключительное предложение этой дискуссии тоже могло быть вставлено тем же редактором, который хотел доказать вину конверсо деяниями, как и замыслом.

В связи с этим весьма вероятно, что более длинная версия не совпадала с той, которую Торрес взял из работы Нуньеса (и, предположительно, сократил ее). Соответственно, ее источником является не Cosas Notables Нуньеса, как предполагал Фита, а что-то другое. Также похоже, что текст, использованный Нуньесом, включает в себя этот рассказ в его более ранней форме, т. е. до того, как он был усилен, как указано выше, но следует понять, что и это тоже взято из источников инквизиции или близких к ней кругов. Возможно, что эти две версии представляют две стадии инквизиторского расследования этого вопроса. На первой стадии оно ограничивалось обвинениями в организации сопротивления арестам; на второй оно пошло дальше и обвинило конверсо в заговоре с целью убийства инквизиторов.

Давайте теперь рассмотрим заговор, как он представлен в этих источниках. Очевидно, что прежде всего надо задать вопрос: была ли какая-нибудь почва для мало-мальски разумного ожидания, что какой-нибудь из описанных планов, будучи выполненным, в состоянии остановить деятельность инквизиции в Севилье? Отчет об этой встрече предполагает познакомить нас с мыслями заговорщиков по этому вопросу и указать на причины, побудившие их поверить в то, что их акция может увенчаться успехом. Однако внимательное чтение этого отчета (в обеих его формах) ясно показывает, что он не представляет настоящую дискуссию собравшихся, но только приписываемые им аргументы, которые кажутся бессмысленными. Согласно отчету участники встречи спросили: «Как [смеют] эти монахи пойти против нас? Разве мы не главные люди этого города?» Как будто они не знали, что эти «монахи» инквизиции представляют папу и королей и действуют, следуя четким и детальным приказам! В то же время вопрос кажется странным и по другой причине: «Как [смеют] эти монахи действовать против нас?» — т. е. против участников встречи. Похоже, что авторы предполагаемого отчета хотели указать, что эти конкретные конверсо организовали заговор по чисто личным причинам, т. е. потому что кто-то сообщил им, что инквизиторы собираются начать свое расследование против них. Но возможно ли это? Разве это не касалось всей общины? Инквизиторские обвинители явно пытались сыграть на общепринятом мнении об эгоизме, самодовольстве и самоуверенности конверсо. «Разве мы не главные люди этого города? Разве мы не нравимся народу?» Оба этих аргумента предполагают, что заговорщики верили, что решение инквизиторов начать расследование было безрассудным, потому что их положение в городе было настолько прочно, что делало их неуязвимыми. Могли ли собравшиеся лидеры конверсо видеть свое положение в таком свете?

Судя по нашему источнику (в обеих версиях), заговорщики не сомневались в том, что «народ» (т. е. «старые христиане» Севильи) «любят» их настолько, что побегут на их защиту или на защиту «новых христиан» вообще, если только перед ними возникнет реальная угроза. Однако никто лучше лидеров конверсо не знал, что подобные ожидания беспочвенны. Всего за семь лет до этого севильские марраны были охвачены таким страхом перед своими старохристианскими соседями, что мобилизовали всех своих людей для самозащиты, сотнями перебрались в Гибралтар, в то время как многие из них искали убежище в Ньебле, крепости герцога Медины-Сидонии, а многие другие рассматривали возможность эмиграции из Испании во Фландрию или Италию[3367]. Отношения между «старыми» и «новыми христианами» за эти семь лет явно не улучшились до такой степени, чтобы страх марранов перед враждой со стороны «старых христиан» сменился на уверенность в старохристианской приязни, на которую можно положиться. Конечно, заметная часть севильского населения была глубоко возмущена появлением инквизиции и находилась, скорее, в дружеских отношениях с конверсо (об этом см. ниже), но она, безусловно, не составляла большинства «старых христиан», и ее оппозиция инквизиции, как и дружба с марранами, не была столь сильна, чтобы поставить под угрозу жизнь или свободу мятежом против короны. Авторы нашего отчета, которые представили этот документ, хотели объяснить, почему марраны возложили надежды на вооруженное выступление против инквизиции: «новые христиане», которые поняли, что их собственных сил не хватит на такое дело, начали свой план с предположения, что «народ» поможет им. Однако конверсо не могли быть столь наивными, чтобы рассчитывать на содействие «народа». Не могли они рассчитывать и на помощь какого-либо аристократа внутри города Севильи или за его пределами[3368]. Следовательно, они должны были, тщательно взвесив соотношение сил, понять, что им придется противостоять инквизиции самим, без посторонней помощи. И каковы же были их шансы в такой ситуации? Окруженные большинством ненавидящих их «старых христиан», они в конце концов встретились бы с королевскими войсками, которые, вместе с враждебными элементами населения, разорвали бы их на куски или схватили бы их только для того, чтобы подвергнуть самым немыслимым пыткам. Лидеры конверсо, умудренные жизненным опытом и способные оценивать реальность, не могли не предвидеть такой конец.

Фидель Фита говорит: «То, что был какой-то план или опасность (amago) заговора, выглядит правдоподобным на основании эдикта от 2 января»[3369]. Он также говорит, что «придворный священник [т. е. Бернальдес] ссылается на него в своем убеждении, что Педро Фернандес Бенадева (член Совета 24-х Севильи и присяжный заседатель Сан-Сальвадора, который был одним из предполагаемых заговорщиков) держал в своем доме арсенал оружия, достаточный для ста человек»[3370]. Тем не менее декларация от 2 января не указывает на то, что заговор был уже на ходу, и Бернальдес тоже этого не говорит. Он, конечно, утверждает, что Бенадева имел у себя в доме достаточное количество оружия, но нигде он не говорит об обнаружении заговора. Если бы он располагал такой информацией, он наверняка не оставил бы ее без внимания. Далее он говорит, что Диего де Сусан и другие марраны (упомянутые в процитированных выше документах) были сожжены как иудействующие, а не заговорщики[3371]. Также ни Паленсия не упоминает о «Севильском заговоре» (и он не пропустил бы такое событие), ни Валера, ни Пульгар. До всех них, конечно, дошли слухи о заговоре, но они явно пришли к выводу, что слухи были пустыми. Тем не менее большинство