Обнаженный меч - Джалал Баргушад

Купец Шибл опасался, что караван угодит в руки персов. Несколько лет назад разбойники основательно обчистили его караван вблизи вавилонских болот. Если бы и этот караван подвергся ограблению он окончательно обнищал бы.

- Бабек, умоляю, - засуетился он. - Караван тебе поручаю. Делай, что хочешь, но выведи верблюдов из Багдада.

Бабек недоумевал. Ночью он с большим трудом привел караван к Хорасанским воротам города. Здесь не было ни одного знакомого, чтоб поспособствовать им. Семь персидских воинов стояли у ворот на страже. Они подозрительно относились даже к безоружным писцам. Никого близко не подпускали. Время было такое тревожное, что стражники у ворот не доверяли и друг другу.

После утреннего намаза Бабек вместе с четырьмя молодыми проводниками стоял под финиковыми пальмами возле ворот. Они держали совет о выводе каравана из города. Изнуренные верблюды с бросающимся в глаза тавром "Шибл" на ляжках ревели под вьюками. Бабеков Гарагашга отгонял мух, ударяя копытами по земле. Если бы его повод не был привязан к недоузку черного верблюда, конь от нестерпимой жары сбежал бы куда глаза глядят. У белого караванного петуха, сидящего на черном верблюде, поникли крылья. Верблюды заняты были своей жвачкой и с их некрасивых обвислых губ струилась белая пена.

Бабек был, как и персы, в красной одежде. И он был опоясан мечом, а за спиной висели лук и колчан. Были вооружены и другие проводники каравана. Все их мысли были сосредоточены на верблюдах, нежданно-негаданно угодивших в западню.

Переполох в Багдаде нарастал. На Тигре горели прогулочные корабли халифа Амина, пламя рвалось к небу. В городе занялись огнем приметные здания, дым поднимался над высокими минаретами мечетей. За дымом не видно было монастырей и церквей. Персы, заковав в кандалы нежелающих сдаваться воинов Амина, вели цх в военные лагеря. Бабек и радовался, и печалился. Радовался тому, что рушится власть, при которой мать его попала в плен и оказалась на невольничьем рынке Багдада, погиб его отец, тот самый порядок, который давал возможность существовать Лупоглазому Абу Имрану. Печалился же потому, что бедуины, которых вешали на "деревьях смерти", тоже были людьми. Бабек никак не мог позабыть скорбное зрелище, увиденное недавно на мосту Рас-аль-Чиср.

Бабек исподволь наблюдал за стражниками, прохаживающимися у ворот. Ему хотелось обнажить меч и ринуться на них. Он готов был изрубить их и распахнуть ворота. Но осторожный Шибл не соглашался. Город кишел персидскими воинами. Персидские глашатаи на куцехвостых белых конях переезжали с одной улицы на другую и во весь голос оповещали:

- Багдадцы, слушайте и знайте! Благочестивый сын халифа Га-рун ар-Рашида халиф Мамун принимает заботы о спокойствии и безопасности города на себя. Халиф Мамун вновь поднимет славу халифата до небес. Распространители дурных слухов о Мамуне в городе Багдаде совершают богопротивное дело. Мамун изволил изречь, что высокоблагородные персы и высокоблагородные арабы - его друзья. Простые персы не имеют никаких притязаний к простым арабам. И сунниты, и шииты - равно мусульмане. Все мусульмане должны повиноваться халифу Мамуну. Во всех мечетях моллы должны возносить молитвы за здравие Мамуна.

На улицах Багдада не было никого, кроме персидских и арабских воинов. Все попрятались по домам. Одетые в красную одежду приспешники Мамуна, с мечей которых стекала кровь, приканчивали подозрительных на месте. Церковные колокола молчали. Только с минберов-кафедр в мечетях да с минаретов раздавались голоса. Служители веры воздевали руки к небу.

Трепетали израненные парусники, привязанные к финиковым пальмам и ивам на берегу Тигра. Дервиш, иссохший и древний, похожий на пугало, со свалявшимися волосами на лице и голове, с кошелем-кошкюлем на локте, постукивая посохом, топтался у Хорасанских ворот и жалобно распевал поминальную марсию.

Гонец, ужель и вправду мертв Амин,

И скорбный надо совершить помин?

Краса и гордость славного Багдада

На острие меча его была.

А где теперь отрада и ограда?

Преломлен меч. Утрата тяжела.

Бабек, подойдя к дервишу, поздоровался с ним.

- Здравствуй, раб божий, - отозвался дервиш, торопливо облизал сухие губы и кашлянул. - Кто это желает одарить нас ради-аллаха?

Бабек бросил в кошель дервиша дирхем. Монета, звякнув, упала на землю. Бабек нагнулся, поднял дирхем и опустил его в кошель дервиша:

- Дедушка дервиш,- Бабек прикоснулся к плечу старца.- Правда ли, халиф Амин преставился?

Опаленное солнцем морщинистое лицо дервиша приняло скорбное выражение. "Проклятье шайтану!" Дервиш покачал головой, глубоко вздохнул:

- Сын мой, - сказал он. - Я не знаю, кто ты, во всяком случае- божье созданье. Святой пророк изволил изречь: чрезмерная корысть навлекает беду на голову человека. Я беднее птиц и диких животных, но сердце говорит мне: "ты богаче самого халифа". И потому считаю, что аллах одарил меня всеми сокровищами мира. В этом мире двенадцать дервишей разместятся на одной драной циновке, а два брата, увы, не смогли ужиться в необъятном халифате. Я уже сказал, любая беда постигает человека из-за его стяжательства. Это всем правителям будущего должно быть уроком. Это еще что? Звездочеты предсказывают - кровь польется, как вода.

- Понял, дедушка дервиш, понял. И вправду кровь будет литься рекой!.. Бабек задумался, погружаясь в некий отвлеченный мир. - У жизни таинственные законы. Жизнь - безумный ветер, а жадные стяжатели - ветряные мельницы. Ветер крутит-крутит такую мельницу, а в конце концов низвергает ее в пропасть.

"Аллахуакбар". Слепые глаза дервиша чуть было не прозрели. Слова Бабека пришлись ему по душе. Ему даже захотелось, раскинув руки, обнять Бабека. Тут один из стражников напустился на Бабека:

- Эй, бродяга, не разводи канитель со слепым дервишем. Здесь нельзя останавливаться караванам! Сюда вот-вот подойдут войска. Убирайтесь, назад!

Бабек сердито оглядел разбушевавшегося мясистого, бородатого стражника: "Жаль, что у тебя есть семья! Не то бы..." Слепой дервиш, плюнул и пробурчал: "Ла ховла вала гуввата илла билла-хил алиййил азим"106. Дервиш, наугад тыча посохом, удалился от ворот. В это время сюда на белых конях подскакали семь всадников в красном. "Кто они? И хвосты, и гривы их коней золотятся от хны. Видно, "большие люди". Стражники задержали конных.

Из серой сумы с бахромой, притороченной к золотой луке седла переднего всадника, капала кровь. Стражники, поклонившись, отворили ворота. В мгновение ока, миновав ворота, всадники очутились на караванной дороге.

Шибл, приложив руку козырьком ко лбу, пригляделся к всаднику, из сумы которого капала кровь.

- Это же персидский полководец Тахир! - воскликнул он.- Я часто видел его в Хорасане. Приближенный Мамуна.

Едва удалился цокот копыт, как с минарета мечети Газмийя раздались звуки азана.

Казалось, скорбному голосу муэдзина внимал не только израненный Багдад, но весь халифат. Муэдзин словно оповещал всех мусульман, что полководец Тахир вез отрубленную голову халифа Амина его брату Мамуну в Мерв... Знаменитая багдадская статуя всадника стараниями верных Амину людей уже нацелила свое копье в сторону Мерва: "Враг там!"

Стражники у ворот, проводив именитых всадников, сбились в кучу и о чем-то перешептывались, мысли их были не здесь, а там, где в походной суме кровоточила голова Амина. Нельзя было упускать случая. Казалось, Бабек обрел необыкновенную силу. Выхватив меч, он кинулся на стражников... Те не успели опомниться, как Бабек выбил мечи из рук у троих. Другие проводники караванов ринулись на помощь Бабеку. Даже Шибл взялся за меч. Бабек связал помятых стражников... Ворота были уже распахнуты. Бабек, вскочив на Гарагашгу, поднял караван:

- Быстрее, уйдем из этой кровавой ямы!..

...Далеко позади остался Багдад. Впереди тянулась караванная дорога. Над камышовыми и глиняными лачугами у обочины, прижимающимися к финиковым садам, струились слабые дымки. На знойных полях люди, подобно муравьям, работали молча. Иногда караван проходил через такие деревни, где от гомона птиц и крика детей звенело в ушах. Птицы, щебеча налетали на плодоносящие сады, а босые, черные, исхудалые дети кидались туда же, звеня колокольчиками, гремели какой попало посудой, отпугивали пернатых налетчиков:

- Эй, проклятые, не клюйте хурму!

Из садов доносились голоса взрослых:

- Мечите камни из пращей, мечите! Иначе эти обжоры не уберутся.

Ребята осыпали птиц камнями. Но отвадить их было не так-то просто. Когда птицы проклевывали кожуру плодов, казалось, они живую плоть детей терзают. Финик - древо жизни арабов. Одни плели корзины из листьев финиковой пальмы, другие перемалывали финики на муку, или вываривали из них мед.

Дороги, пролегающие через пустыню, вновь превратились в пылающие печи. Все вокруг отливало коричневатым цветом. Там и сям виднелись пахари, обвязавшие головы белыми платками. Наработавшись, они прятались в тени каучуковых деревьев. Все живое искало укрытия от жары. Буйволы, жуя жвачку, переваливались с бока на бок в зловонной жиже, нежились в тепловатых лучах и лениво пошлепывали себя хвостами по спинам. Кучерявые овцы и ягнята, сбившись вокруг колодцев, прятали головы под животами друг у друга...