Черное и Белое - Жанна Раскита

Смирнов снова терпеливо сменил маршрут.

– И на кого настроена твоя кнопка паники? На какую организацию?

– Кнопка была настроена на Олега…

Майор поджал губы, и произнес:

– Тебе надо сменить… охранную сигнализацию.

– Кого посоветуешь? – насмешливо спросила я.

Майор лихо вырулил из переулка и затормозил на светофоре.

– Думаю, мы оба понимаем, что этим должен заниматься я.

– Хочешь сказать, что при малейшей угрозе ты бросишь все свои дела и придешь ко мне?

Смирнов уверенно кивнул, и машина вновь тронулась с места.

– А тебя не пугает, что уже двое мужчин, что пытались меня защищать, теперь мертвы?

– Не пугает, – Смирнов с вызовом взглянул на меня, – Приехали.

– Откуда ты узнал…

– В последнее время информация о семье Теряевых на первых полосах газет, на всех банерах в интернете, в голове каждого обывателя…

– Они считают, что  я убила Олега? Наверняка, из-за денег.

Смирнов взглянул на меня.

– Да, наверное, все это они и думают…

Я взглянула на улицу и поежилась. Мне совсем не хотелось выходить на улицу, в эту сырость и холод.

Сергей решительно вышел из машины и подхватил меня. Мы вошли в светлый холл. За стойкой было тихо. Наверное, Владимир Николаевич уснул.

Я выбралась из рук майора и переглянулась через стоку.  Вахтер уснул прямо за столом. Я тронула мужчину за плечо.  Тот удивленно очнулся и уставился на меня.

– Александра Юрьевна?

– Да, здравствуйте. Мой ключ…

Владимир Николаевич поспешно  подал мне ключ.

– Я очень сочувствую… вы уж держитесь…

Я кивнула и пошла к лифту. Смирнов безмолвно возник рядом.

Майор первый вошел в мою квартиру. Мне не нравилось, как он ходит здесь, словно у себя дома. Я думала, что он может увидеть, как здесь, на диване, мы с Олегом ласкали друг другу, а там, на ковре у телевизора, шутливо дрались за пульт… Вон сбита в сторону картина, мы столкнули ее как, в пылу… Я так и не родила ребенка…

– Кажется, здесь никого, – обернулся ко мне Смирнов, – ты уверена, что хочешь остаться здесь?

Я кивнула. Здесь мой  дом.

– Может мне остаться?

От одной только мысли, что чужой мужчина будет спать здесь, меня передернуло.  Нет…

Я мотнула головой. Смирнов тяжело вздохнул.

– У тебя есть пистолет?

– Да, – я поспешно отыскала его в своей спальне и показал майору.

Тот деловито проверил патроны и предохранитель.

– Стрелять умеешь?

Я кивнула, принимая пистолет обратно.

– А с предохранителя снимать?

– Олег всему меня научил!

Ну когда он уйдет?

– Ладно, тогда я ухожу. У тебя есть мой номер… – Смирнов шагнул к двери.

Мне стало стыдно за свое поведение. Я догнала Сергея в дверях. Он удивленно оглянулся.

– Спасибо, что спас мне жизнь, – сказала я.

Смирнов тяжело взглянул в мои глаза.

– Ты должна жить.

Сергей нежно коснулся моей щеки и поспешно вышел, плотно закрыв за собой дверь.  Пискнула сигнализация. Я осталась одна.

41

Я осталась одна в пустой квартире. Взглянула на просторную гостиную, освященную желтым светом бра. Окна открыт, как я их оставила в то утро. Серое небо пронзила молния, озарив синим светом мою квартиру, и свадебную фотографию, что стояла в нише. Я распечатала ее с телефона. Едва ли не единственный снимок, который не успели замусолить журналисты. В синем свете грозовых вспышек, эти счастливые лица казались чужими.

Дверь в гардеробную приоткрыта, я вошла. Пиджаки и рубашки Олега все еще висели  стройными рядами. Я коснулась ткани пальцами.

На зеркальной створке шкафа висел пиджак Олега, в которым он был накануне взрыва. Я взяла его, и прижала к лицу, желая ощутить запах мужа, как прежде.  Пиджак сохранил едва уловимый аромат  одеколона моего мужа.

Могу ли я обмануть себя?

Я надела пиджак, укутавшись запахом мужа, взяла пистолет Олега из тайника, нашу свадебную фотографию и направилась в нашу спальню.  Моя постель была прежней, только невероятно большой и пустой.

Я совсем не умею засыпать без Олега.

Прилегла на кровать, сжимая фотографию и оружие. Зажмурила глаза. Лицо Олега и его запах рядом. Я справлюсь…

Мои телефоны начали звонить с раннего утра. Проводной, сотовый, скайп. Я отвернулась от двери, но от навязчивого звука не скрыться. Едва смолкал один, начинал трезвонить другой телефон. С чего бы это?

Я сползла с кровати. Который час?

Апогеем всех трелей стал звонок в дверь. Ко мне гость?

Заглянув в глазок, я увидела сестру, и пока открывала дверь, ответила на сотовый, звонил Севостьян из Нью-Йорка, который, помимо соболезнований, потребовал моего приезда в Америку, для решения очень важных вопросов. По второй линии прорывался поверенный из Рима, ему вторили коллеги из Парижа. Адвокат из Магнитогорская сокрушался о неправомерности действий некоего поставщика....

Признаться, я и забыла о Юльке, что замерла у входной двери и не сводила с меня глаз.  Едва наши взгляды встретились, боль навалилась с новой силой.

– Саша, в чем ты вся? – сморщив носик, спросила сестра.

Я взглянула на себя ее глазами.

Пиджак Олега почти скрывал высохшую кровь на моем больничном халате. Зато мои руки, в багровых пятнах, выглядели действительно пугающе. В одной руке я все еще сжимала пистолет, в другой телефон.

– Почему ты трубку не брала? – Юля выглядела настороженной. Должно быть, она думает, что зря меня выпустили из психушки. И я ее не виню.

– Я спала, – хрипло произнесла я.

– Это кровь?… На тебе?

– Да, меня пытались убить.

Глаза моей сестры стали неподражаемо огромными. Что ее поразило больше? То, что меня хотели убить, или то, как обреченно я это сказала?

Сестра шагнула ко мне, и крепко обняла. Я зажмурилась от неожиданного облегчения.  В моем одиночестве появился родной мне человек. По щекам потекли слезы.

– Покажешь, где его похоронили? – тихо попросила я.

Юля лишь кивнула.

Я поспешно собиралась на свидание с мужем. Горячий душ и аромат шампуня заставили меня ожить. А несмолкающий телефон напомнил – я пока нужна.

Сестра приготовила завтрак, во время моего обновления. Я вызвала Гошу, и перекусив, мы отправились на кладбище.

Тонированые стекла  черной «ауди» Олега скрывали меня от мира, но журналистов не обмануть. И чем ближе мы подъезжали к кладбищу, тем больше их становилось.

Я выбралась из машины.

Стояла ясная, солнечная погода. Но после вчерашнего ливня все вокруг было мокрым и грязным.

Я скрыла глаза под большими темными очками. Щелчки затворов фотоаппаратов отмечали каждое мое движение. Что это за безумие?!

Я повыше подняла ворот пальто, взяла сестру под руку, и мы вошли на территорию кладбища. Охрана не пустила фотографов за ограждение, но это их не испугало. Они влипли в забор, между прутьев, вытягивая на руках свою дорогую аппаратуру, желая запечатлеть момент моих страданий.

Юля подвела меня к свежей могиле, усыпанной цветами. Дождевые капли замерли на подводящих лепестках. Черные ленты смещались с грязью. Его фото, приставленное к кресту с его именем, все в подтеках, будто в слезах. Глухо завыл ветер, неожиданный порыв. Лепестки заколыхались, крест слегка повело.

Мои ноги сами собой подкосились. Я упала на колени.

Это конец. Его нет.

Я свесила голову, чувствуя, как слезы