Черное и Белое - Жанна Раскита

сестры катятся слезы

– Саша… – говорит он.

Я  зажмурилась. Нет! Я не верю! Ничего не произошло… Он жив… конечно. Он не может умереть.

Я открываю глаза.

– Вам нужно поесть, – сестра подставляет мне поднос с едой.

Поесть? Зачем? Чтобы сердце забилось чаще, а кровь разгорелась? Нет.

Я закрываю глаза.

Я снова чувствую чье-то присутствие.

Это не Олег.

Я смотрю на гостя. Мама поспешно подсаживается на кровать.

– Саша, мне так жаль… – шепчет она, – мне очень жаль…

Мама гладит мои волосы, вдруг склоняется ко мне и обнимает, приподнимает с подушки, и запрокидывает себе на грудь. Я оказываюсь в кольце ее рук, как когда-то в детстве. Мама начинает покачивать меня на руках и что-то тихо напевать. Мою детскую песню. Мамина кофта, куда уткнулось мое лицо, стала влажной. Мои слезы?

Я открываю глаза. Его нет. Он погиб. Я одна. За окном тихо и пасмурно.

Идет дождь?

Я смотрю на себя. В руке катетер, стойка с капельницей.

Палата заставлена цветами.

           Какой сегодня день?

Дверь скрипнула. В палату вошел мужчина с цветами. Кто это? Теперь пришли и за мной?

В палату входит медсестра, и загадочно улыбаясь, забирает букет у гостя. Я его узнаю. Смирнов.

– Вы проснулись? Доброе утро! У вас сегодня гость, – сообщила девушка наполняя вазу водой.

Смирнов сел на стул и взглянул на меня.  Я встретила его взгляд и выдержала. Он попытался сжать мою ладонь, но я не позволила.

– Саша…

– Ты доволен?

Медсестра удивленно оглянулась при звуках моего скрипучего голоса.

– Саша…

– Его нет. Он погиб. Теперь тебе спокойнее?!

– Прекрати пожалуйста.

– Ты ведь так хотел этого. Чтобы он исчез. Теперь его нет…

– Госпожа Теряева, – вмешалась настороженно сестра.

Его фамилия, словно пощечина, отрезвила меня. Я взглянула на майора.

– Что ты теперь думаешь об убийстве Мазурина и том фото?

Смирнов взглянул на сестру и та деликатно исчезла.

– Теперь все… в другом свете, – тяжело признался он.

– А если я скажу, что знаю, кто убил моего мужа, его первую жену, Мазуриных, Диму и Остроухова? Ты мне поверишь?

Смирнов смотрел на меня так, как подобает смотреть на психически больных людей. Что ж, это и понятно. Именно такая я и есть.

– Почему теперь? Он запрещал?…

Я уничтожающе взглянула на Смирнова.

– Потому что теперь ты не сможешь ни в чем обвинить его…

Мне было больно. Невыносимо больно говорить, а назвать его имя вообще не представлялось возможным.

– Саша… – заметив мое состояние, Смирнов, шагнул, было ко мне.

Я остановила его жестом.

– Ты был прав… Мазурин жив, – не глядя на гостя, призналась я.

– Ты видела его?

– Нет… он не хотел, что бы Мазурин видел меня.

– «Он» –  это твой муж?

 Я кивнула.

– Он преследовал нас, когда мы возвращались из Сочи…

– Кто убил Остроухова?

– Филипп помогал Мазурину…

Смирнов медленно кивнул.

– Все началось из-за сплетни, – пробормотала я, вспоминая, погружаясь в пучину болезненных воспоминаний, – Меня сразу прозвали любовницей Теряева… и на меня тут же стали наезжать машины, исчезать лифты… подсыпать в коктейли снотворное…

Смирнов молчал, за что я была ему очень благодарна. Он позволил рассказать, все, что я считала нужным.

– Я жила в ожидании его возвращения. И когда мою машину разбили, я не удивилась.... Нашу тайну раскрыли… Возможно, если бы Мазурин знал, что мы женаты раньше, постарался, и дождался, пока я сяду в машину… А может так и задумывалось, просто у него все пошло не так?

– Саша, что ты говоришь?..

– Я говорю, что если он снова ошибся, он должен быть, очень зол…

Когда я высказала вслух свое предположение, я вдруг поняла, что наверняка, права. Я – новая преграда между Мазуриным и его деньгами. Меня это пугает? Вряд ли. Я не боюсь умереть. Но прежде чем умру, я приложу все усилия, чтобы Мазурин не получил ни копейки....

Смирнов внимательно за мной наблюдал.

– Тебе понадобиться охрана, – наконец, сказал он.

Жить под охраной я почти привыкла.

– Мне понадобятся верные люди.

40

Я проснулась рано. Солнце еще не проснулось, а мне не спится.

Какое сегодня число?

В палату вошла новая медсестра. Прежде я ее не видела. Девушка мне приветливо улыбнулась, и поставила на прикроватную тумбочку небольшой поднос, накрытый марлей.

– Доброе утро, – сказала она,  – готовы к укольчику?

Я взглянула на медсестру.

Та откинула марлю и взяла готовый, наполненный шприц.

– А где Светлана? – спросила я, кажется ту сестру зовут именно так.

Девушка на секунду замерла, отчего я насторожилась.

– У нее выходной… сегодня, – наконец отозвалась медсестра и склонилась к моей руке.

– Что вы мне колите? – подозрительно спросила я, одернув руку.

Мне отчетливо вспомнилось, что  прежняя медсестра всегда вскрывала ампулу с лекарством при мне.  Почему же новенькая не сделала так же сегодня?

– Успокоительное, – отозвалась медсестра и решительно потянулась ко мне.

Я резко отшатнулась.

– Принесите ампулу и наберите лекарство при мне! – потребовала я.

Девушка  сменилась в лице.

– Вы мне не доверяете? – она казалась оскорбленной.

Мне стало очень неловко, но я подавила это чувство.

– Почему я должна вам доверять? – сварливо осведомилась я, – Вижу вас впервые в жизни.

Медсестра порывисто вернула шприц на поднос, забрала его и покинула мою палату, едва не хлопнув дверью.

Может у меня паранойя? Зачем я обидела девушку? Она ведь ни в чем не виновата, всему виной только я. Я сама.

– Доброе утро, Александра Юрьевна! –  в мою палату вошел врач с  утренним обходом, –  Как чувствуете себя?

– Хорошо.... Карен Аванесович, а как зовут ту девушку, что Свету подменяет?

Доктор вскинул густые кустистые брови.

– Нет, что вы. Света работает по графику, и придет к вам сразу после обхода. К вам кто-то приходил?

Да. Кто ко мне приходил? А приходил ли? Или мне приснилось?

– Нет, все в порядке… Никто не приходил…

Доктор подозрительно нахмурился.

– Майор Смирнов еще не прислал охрану? – спросила я.

Карен Аванесович отрицательно покачал головой.

– Мы все головой отвечаем за вашу безопасность, Александра Юрьевна. Жалобы есть?

– Нет.

– Ну и славно. Думаю, завтра вас можно будет выписать. Вы как на это смотрите?

Вернуться в жизнь? В пустую квартиру?

– Не думаю, что готова…

– Но ведь вам придется покинуть нас. Рано или поздно, – доктор улыбнулся, подмигнул, и вышел.

За ним закрылась дверь.

Главное успеть достать Мазурина до того, как он придет за мной…

40

Мне не спалось. Мысли сводили с ума. Плакать не могла. Я ворочалась в больничной  койке, беспокойно ожидая утра.

Все отделение спало.

Мимо палат, по коридору, хихикая прошли медсестры. Ночной чай?

Я повернулась на другой бок.

Сегодня Света ко мне так и не пришла. И та таинственная девушка тоже не вернулась. Наверное без укола мне совсем не спиться…

Дверь в мою палату  открылась.

Я скорее почувствовала, чем увидела.

Заметив, что я не сплю, гостья мне улыбнулась.

– Время вечернего укола, – сообщила она, зажигая свет в палате.

Вечернего? Настенные часы показывали полтретьего утра.

Девушка посмела вернуться? Конечно, ведь мои слова всерьез никто не воспринимает. Я ведь в клинике для душевно больных.

Я затравленно взглянула на медсестру и протянула ей руку, сгибом вперед.

– Уколите мне снотворное поскорее.

Сестра мне добродушно улыбнулась  и  подсела на стуле, ко мне поближе.

Ее поднос, как и утром, был укрыт марлей.

Девушка осторожно откинула