«Если», 2009 № 07 - Журнал «Если»

Сначала он просто слушал. Потом неосознанно, словно лунатик, подключил магнитофон и запустил запись.

Кристофер слушал всю ночь, а на следующий день в конце смены впервые в жизни пошел на большой риск. Еще ни разу он не нарушал правила — настоящие правила, те, которые действительно нужно соблюдать. Еще ни разу он не делал ничего такого, что вызвало бы неодобрение начальства. Но сейчас он взял кассеты и положил их в карман.

Когда он выходил за пределы базы, сердце билось так сильно, что он и слова не смог бы вымолвить. Кристоферу казалось, что его сейчас вырвет.

Его не остановили. Никто не посмотрел ему вслед. Все они знали Озгерби, неплохого парня, но…

Миновал полдень. Тонкие нити тумана и мороси стелились вокруг под тусклым серым небом. Кристофера била дрожь. Ноги ослабли настолько, что он едва шел.

Беспокойство на базе, вызванное сближением советских подводных лодок, двигавшихся на юг, и американских кораблей, стремившихся им навстречу, выросло до такой степени, что стало уже практически осязаемым. Его одежда, волосы, даже кожа — все пропиталось кислым запахом кабинета. От него пахло страхом. А теперь… что он натворил? Он нащупал кассеты в кармане. Если его схватят, если они узнали…

Добравшись до тропинки, которая вела к коттеджу вдоль обрыва, он решил передохнуть. Склонившись над перилами, Кристофер вглядывался в затянутый туманом залив. Серая вуаль на мгновение разошлась, и он увидел темный контур острова на расстоянии примерно в полмили.

Этого острова быть не могло. Там должна находиться лишь серая шкура океана. Однако глаза его не обманывали: он видел остров, видел черную скалу около мили в длину, слегка поднимающуюся к северной оконечности. Кристофер различил деревья — вернее, низкий гребень лесных верхушек. А затем туман снова сомкнулся, и остров исчез.

Кристофер продолжал стоять, промерзший до костей и промокший до нитки, но так и не дождался, чтобы туман вновь разошелся. Когда ветер усилился и дождь превратился в ливень, Кристофер отвернулся и продолжил свой путь.

У входа громоздилась куча мокрого песка и водорослей, воздух внутри коттеджа пропитался холодным и тяжелым запахом моря, словно в пещере на пляже. Как будто от дома только что отхлынула волна прилива. Сары не было дома, и ее пальто не висело за дверью. Она оставила на столе разбросанные раковины, камешки, кусочки плавника, горсти водорослей, высушенные оболочки морских ежей. Подобные вещи лежали по всему коттеджу. Кристофер добрался до своей комнаты, вставил первую кассету и упал на кровать, опустошенный.

Он страдал от напряжения и усталости. Когда комнату заполнили плавные голоса моря, Кристофер погрузился в состояние, напоминающее сон наяву. Записанные на пленку голоса звали его. Он ощущал себя так, будто плавает глубоко под водой. Его тело увеличилось. Он стал огромным. Лишился жестких конечностей и твердого скелета, превратился в гигантское плавающее образование, не имеющее четких границ. Больше всего он походил на яйцо без скорлупы, блуждающее в тяжелой холодной тьме. Он растянулся на мили.

Его удерживала лишь собственная вязкость, более плотная в центре и распространяющаяся во всех направлениях, громадная тень сознания, рассеивающаяся и теряющая свою плотность, по мере того как она смешивалась с морем, по мере того как таяла граница между им и не им.

Великолепное ощущение.

Лишенный веса и времени, всезнающий, всеобъемлющий разум. Он наслаждался чувствами и мыслями, текущими сквозь него. Он смаковал их, подолгу изучая каждое ощущение, вкушая токи океана, вяло потягиваясь, как довольный кот.

В дверь спальни постучали. Кристофер вскочил, застигнутый врасплох и выключил магнитофон. В дверях появилась Сара.

— Ох, — сказал он. — Привет.

— Можно войти?

— Что? Да, конечно. Наверное.

Наступил вечер. Комнату, в которой он лежал, уже наполнили сумерки.

— Тут немного не прибрано… — начал он. Прямолинейное, последовательное мышление давалось с трудом. Кристофер встал в проеме, колеблясь, преграждая ей путь.

— Я слушала. Эти… звуки…

— А…

— Не думала, что кто-то еще может их слышать. Думала, я — единственная.

— Ты слышала? Раньше? Как?..

— Могу я войти? В смысле, всего на минутку?

— Да, конечно.

— Я не хотела тебя беспокоить. То есть прости, я не могла не услышать, ты включил их очень громко…

— Видишь ли, — произнес он, — я не знаю, что это. Я хочу знать, но не знаю. Как ты… Может, ты?..

— Не знаю. Возможно. Наверное. Я не уверена. Слушай, мне жаль, что я тебе помешала. Давай в другой раз.

— Нет, постой. Зайди, — он отступил и зажег настольную лампу. — Пожалуйста.

Позднее Кристофер обнаружил, что не может точно вспомнить, о чем они говорили тем вечером. Он помнил, что Сара сидела в красном кресле, а он — на кровати. Помнил ее черные волосы с фиолетовыми прядками, все еще мокрые после плавания, убранные от лица.

Ее шерстяную кофту с протертыми рукавами, длинную черную юбку, обувь на тонкой подошве. Когда она сгибала пальцы ног, он видел, как под кожей двигаются ее тонкие кости.

Она курила. В итоге получилось так, что она попросила его рассказать о себе, и он рассказал, потому что устал от напряжения, потому что смутился и потому что она его слушала. Получилось путано: как он хотел стать музыкантом, а его родители желали, чтобы он сделал карьеру. Военные платили ему, чтобы он изучал электронику.

— Хорошие деньги, — говорил он. — Я никогда толком не задумывался, что будет потом — и вот я здесь.

Он рассказал, как слушал субмарины, как обнаружил прекрасные песни моря, как записал их на пленку. Украл записи.

— Бог знает, что заставило меня так поступить. Если они выяснят… Господи, это же шпионаж… это, наверное, измена…

— Но они же не знают, не так ли? — возразила она. — И не могут узнать.

— Я могу вернуть их. Или сжечь.

— Нет, — сказала она. — Не делай этого.

— Как бы то ни было, что это может быть? Оно должно быть органическим. Похоже на песни китов. Только китов мы слышим постоянно, и их песни звучат иначе. Ты сказала, что слышала это раньше?

— Ну, я думала, что это так. Возможно…

— Когда? Когда ты могла это слышать?

— Ну… — она выглядела удивленной. — Когда плавала. В заливе. Когда ныряла глубоко, я иногда… но я правда не знаю. Не стоило мне ничего говорить. Мне нужно послушать еще: я ведь слышала, только когда стояла внизу.

— Давай я поставлю, — он поднялся.

— Не сейчас. Мне нужно идти.

Она тоже встала. Неожиданно они поняли, что оказались очень близко друг к другу. Они колебались. Кристофер внимательно смотрел на нее, изучая. Он знал, что выражение его собственного лица легко прочитать. Его мысли, его желания, четкие и очевидные. Почти не понимая, что делает, он осторожно взял ее за руку.