Чисто семейное убийство - Елена Юрская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В школу. Мне надо привести в порядок одни очень пошлые мозги.
— Луизиана? Ты ее тоже знаешь? Надо же, — усмехнулся Миша, еще не усвоивший правило, согласно которому все люди нашего города спят под одним одеялом. И стоит только кому-то немного потянуть его на себя, как с другой стороны обязательно высунется чье-то не самое приглядное место. — Я еще позвоню. Все, что ты скажешь сейчас, бесполезно. Считай, что это просто моя история.
А мне он нравится. Хороший подход, взрослый. Интересно, какое руководство по обольщению женщин стало его настольной книгой? Я просто не верила в то, что мужчина может дойти до таких высот собственным умом. Дейл Карнеги? Джудит Патрик? Или, может быть, Энгельс со своим бессмертным творением «Происхождение семьи, частной собственности и государства»?
Чувствуя себя желанной и любимой, я обычно делаю две вещи: творю добро (поэтому я поставила студентке «четыре» — ведь она же, во всяком случае, смогла произнести трудное выражение «Великая китайская стена») и ловлю такси. Таким образом я перехожу из разряда дорогих в категорию очень дорогих. Так что к школе я подъехала как фон-барон, профессиональным взглядом осмотрела подрастающее поколение. Мои потенциальные студенты были еще краше нынешних. Во всяком случае, мазюкались они просто энциклопедически. Сопровождаемая завистливыми взглядами старшеклассниц, я вошла в школу. Я вся светилась изнутри, а за макияж и походку могла бы отхватить первое место на конкурсе Мисс Вселенная. Не уверена, что эти дылды хотя бы когда-нибудь будут в состоянии повторить этот несмертельный номер.
Дверь в класс Луизианы была закрыта. Несмотря на перемену и жуткий весенний гвалт, который свидетельствовал о том, что у нашего общества еще есть будущее, во всяком случае, человеческий материал для него. Неужели она не отпустила своих младших школьников, чтобы в случае чего прикрыться ими как заложниками? Что ж, от этой фашистки можно ожидать всякого! Я постучала и решительно дернула дверь. Она оказалась незапертой и в открытом виде представила моему взору Луизиану, уговаривающую родителей. Причем родителей Анькиных одноклассников. Кажется, Люда провела неплохую подготовительную работу. Только вместо себя она почему-то прислала Геннадия. Не дожидаясь, пока меня заметят и выгонят, я быстро села за первую парту.
— Что хотите со мной делайте, но это мои дети, и я не собираюсь с ними расставаться, — гордо заявила Луизиана и утерла несуществующую слезу батистовым платочком, из тех, которые ей дарили на Восьмое марта мы же, родители первоклассников.
— В первую очередь это наши дети, — строго сказала молодая мама в красивых очках. — А вы мешаете им входить во взрослую жизнь, постоянно вторгаетесь в учебный процесс. Это возмутительно.
— Любовь не ведает стыда, — заметил чей-то дедушка, находящийся в состоянии непозволительных для его возраста грез. Как говорят, седина в голову — бес в ребро, но дедушке на вид всего-то шестьдесят. — Любовь не ведает стыда, но это не повод для насилия.
— Что? Я? Когда? — возмутилась Луизиана. — Это неслыханно. Если ваш мальчик не понимает, какой он национальности, и не может правильно ответить на психотесты, я не виновата.
— А что, вы любите детей согласно пятой графе? — спросил дедушка, выбывший из состояния грез. — Мы, родители, требуем, что бы вы прекратили ваше издевательство на общественных началах! Давайте проголосуем и пойдем к директору!
— Вы уже проводили практические занятия по сексуальному воспитанию? — спросила я; честное слово, было просто интересно, стоит ли контролировать эротический канал собственного телевизора.
— Что? Какое безобразие! — сказал Геннадий и стукнул кулаком по парте. — Да как вы смеете? — злобно выкрикнул потенциальный свекр моей дочери.
— А как смеете вы? Дети ведь не в лесу растут! Они мне доверяют и все обо всех вас знают! Я их люблю, и нечего мне угрожать. Сегодня у меня был день, посвященный ликам любви.
Этот выпад Луизианы был, пожалуй, самым колоритным. Во-первых, она любила сразу тридцать человек, даже мне с моим большим сердцем не всегда удавались такие штучки. Во-вторых, она не брезговала, а главное — не боялась «знать все и обо всех». По нынешним временам, такая информация обычно стоила людям по меньшей мере эмиграции. В-третьих, она была явно озабочена путями дальнейшего развития своей любви к нашим детям.
— Вам никто не угрожает. Давайте прекратим. Это действительно невиданно и нелепо. Не хочет — заставим, — предложил чей-то совершенно спокойный папа. — Заставим, граждане.
— Только не забудьте объяснить своему тестю, зачем вы купили своей любовнице машину, — мило улыбнулась Луизиана.
— Да я тебя… — Папа взял себя в руки и замолчал.
Ловись, рыбка, большая и маленькая. Ловись, сушись и откладывайся в качестве компромата. Здесь, похоже, был организован целый промысел — с сетями, трейлерами, грузоподъемниками и документацией. Хорошо, что я была тайной, известной всем.
— Так вы просто сумасшедшая? — вежливо спросила я.
— Она одинокая, — мрачно сообщил дедушка, который, кстати, как выяснилось, оказался папой. — Ее можно понять. Муж, сын, родители и сплошное одиночество…
— Я сумасшедшая? Я люблю ваших детей, которых вы же и сдаете в Израиль и плевать хотели. И я сумасшедшая? Да не смотрите на меня так, я все обо всех знаю. Обо всех! Вы все у меня под колпаком. Я вошла в каждую семью… В каждый дом. Вы не заметили?
— Зловещие мертвецы? Или восставшие из ада? — уточнила я и прикинула, к какой батарее ее приковать до приезда «скорой помощи». Такой редкий экземпляр жалко было портить газовым пистолетом. Он еще мог послужить медицине.
— А вам не кажется, что нашим детям еще рано жениться, разводиться, обжиматься на дискотеках? — спросила мама в очках. Похоже, она одна еще сохраняла спокойствие.
— Вам, значит, можно, а они не люди? — возмутилась Луизиана.
— Моему сыну двенадцать лет! — завопил Гена. — Вы что себе позволяете? Зачем ему слова типа «инцест», «фелляцио» и прочие гадости? Да я сквозь землю готов провалиться, когда он начинает у меня эти глупости уточнять!
— А убивать любовниц не стыдно? — пропела Луизиана. — Граждане родители, разговор этот бесполезный! Я не готова и дальше объяснять вам, как…
— Мы все поняли, — усмехнулся спокойный папа.
— Я ее убью, — честно сказал Гена.
— Ребята и девочки, давайте скинемся, — согласился папа со стрижкой.
— Нам задерживают зарплату, — сообщила мама в очках и уныло заглянула в кошелек.
— Я дам вам в долг, — устало сказал дедушка. — Только, кажется, нам это не поможет.
— Поможет, — уверенно пообещал Гена и с вызовом глянул на Луизиану.
— Не вы первые, не вы последние, — философски заметила она. — Дерзайте, но помните, что я готовлю маленьких детей для своего класса. В том числе и внука начальника МВД области. Попробуйте…
Положение, кажется, было безвыходным. Мое обещание Анне — невыполнимым. Я расстроенно посмотрела на учительницу и поняла, что надо пойти другим путем. Собрать детей, организовать курсы противостояния, бойкота и остракизма. Здесь я могу выступить консультантом, договориться о дежурствах возле классной комнаты, короче, некоторое время пожить на осадном положении. Детям, конечно, некогда будет учиться, но что успеваемость, когда тут такая любовь!
— Простите. — Луизиана Федоровна тронула меня за плечо. — Вы чувствуете себя неуязвимой? А не хотите почитать журнальчик? Только верните мне его в целости и сохранности. А то, знаете, даю, в сущности, богатым людям, а потом по полгода выбиваю. А я такой человек — все мое у меня пронумеровано и прошнуровано. Так что если вы готовы — будьте любезны. — Она держала в руках целую подшивку «Плейбоя». — Там есть очень хорошие воспитательные материалы. Или Ане передать?
— Спасибо, — сцепив зубы выдавила я, образец последовательности и героизма.
— Можете быть свободны, — милостиво разрешила Луизиана, и взъерошенные родители сгруппировались в коридоре. Из недр женского туалета вынырнула Людочка и мужественно присоединилась к нам.
— Я предлагаю, — сказала она, — обдумать ситуацию и собраться на конспиративной квартире, втайне от детей, чтобы все обсудить.
— Даешь! — прошептал дедушка-папа и тем самым поставил точку в демонстрации протеста.
Людочка подбежала к Гене и, заглядывая ему в глаза, попросила:
— Не делай этого! Пожалуйста!
Он резко вырвался из ее объятий и, ничего не ответив, зашагал прочь. Людочка скрыться от меня не успела.
— Лойола — твой любовник? — с ходу спросила я, потому что это снимало бы с нее любые подозрения.
— Упаси Боже! — обиделась Людочка. — Мы просто дружим.
— В «Даксе» тоже дружите?
— Ты хочешь сказать, что видела нас в номерах? — улыбнулась она.