Маска Ктулху - Август Дерлет

Козодои в распадке[37]

(Перевод М. Немцова)

1

Я вступил во владение домом своего двоюродного брата Абеля Хэрропа в последний день апреля 1928 года, когда уже стало понятно, что контора шерифа в Эйлсбери либо не способна, либо не желает как-либо объяснить его исчезновение; я, следовательно, исполнился решимости предпринять собственное расследование. Для меня это скорее было делом принципа, нежели родственных чувств, ибо брат мой всегда держался несколько в стороне от остальных членов семьи: еще с ранней юности он имел репутацию человека со странностями и впоследствии никогда не делал попыток ни навещать нас, ни приглашать к себе. Его непритязательный домишко в уединенной долине, что в семи милях от дороги из Аркхема на Эйлсбери, также не вызывал особенного интереса почти ни у кого из нас, живших в Бостоне или Портленде. Все это я объясняю в таких деталях единственно для того, чтобы из-за последовавших событий моему приезду и поселению в этом доме никоим образом не приписывали никаких иных мотивов.

Домик Абеля, как я уже сказал, был весьма непритязателен. Выстроили его, как обычно строят дома в Новой Англии: таких полно в любой деревушке и здесь, и чуть дальше к югу — прямоугольные двухэтажные постройки с верандой позади и передним крыльцом на углу под скатом крыши, не нарушающим прямоугольный план здания. Крыльцо некогда надежно защищалось раздвижными ширмами, но теперь все они прохудились тут и там, поэтому дом нес на себе печать упадка и разрушения. Однако сама деревянная постройка выглядела достаточно пристойно: стены покрасили в белый цвет меньше года назад, еще до исчезновения брата, и краска держалась так хорошо, что дом казался совсем новым — в отличие от крыльца. Справа располагался дровяной сарай, рядом с ним — коптильня. Неподалеку имелся также открытый колодец с навесом и воротом, к которому на цепи подвешивалось ведро. Слева от дома были более удобная водоразборная колонка и два сарайчика поменьше. Поскольку брат мой не занимался сельским хозяйством, никаких помещений для животных не было.

Внутри дом пребывал в хорошем состоянии. Брат явно следил за тем, чтобы все было в порядке, однако мебель выцвела и износилась, поскольку досталась ему в наследство еще от родителей, умерших лет двадцать назад. В нижнем этаже была тесная кухонька, выходившая на заднюю веранду, старомодная гостиная чуть побольше обычной и комната, судя по всему, раньше служившая столовой, но впоследствии Абель переделал ее под кабинет, и теперь она вся была завалена книгами: они лежали на грубых самодельных полках, в ящиках, на креслах, бюро и столе. Даже на полу были стопки книг, а одна раскрытой лежала на столе с самого исчезновения Абеля: в суде Эйлсбери мне сказали, что с тех пор в доме ничего не трогали. Второй этаж был, по сути, чем-то вроде мансарды: во всех трех комнатках потолки были скошены. Там размещались две спальни и кладовка, и в каждой — лишь по одному окошку в скате крыши. Одна спальня находилась над кухней, другая над гостиной, а кладовая — над кабинетом. Тем не менее было не похоже, чтобы брат занимал какую-либо из этих спален: судя по всему, спал он на кушетке в гостиной, и, поскольку диванчик этот был необычайно мягок, я тоже решил разместиться здесь. Лестница на второй этаж вела из кухни, что лишь усугубляло тесноту помещения.

Обстоятельства исчезновения моего двоюродного брата были очень просты, что может подтвердить любой читатель, помнящий скупые газетные отчеты об этом деле. Последний раз Абеля видели в Эйлсбери в начале апреля: он покупал пять фунтов кофе, десять фунтов сахара, немного проволоки и несколько больших сетей. Четыре дня спустя, седьмого апреля, проходивший мимо его дома сосед не увидел дыма из трубы и решил, несмотря на нежелание, зайти. Брата моего соседи, очевидно, не очень жаловали — он был угрюм, и те старались держаться от него подальше. Но поскольку седьмого было холодно, отсутствие печного дыма настораживало, и Лем Джайлз подошел-таки к двери и постучал. Ответа не последовало, и он толкнул дверь: та была не заперта, и он вошел. Дом стоял пустым и холодным; лампу возле раскрытой книги на столе в кабинете явно зажигали, и она, по всей видимости, погасла со временем сама. Хотя Джайлз счел это весьма странным, он никому ничего не сообщал, пока еще три дня спустя, десятого числа, снова проходя мимо в сторону Эйлсбери, не зашел в дом по той же самой причине и не обнаружил там совершенно никаких изменений. На сей раз он поведал об этом лавочнику в Эйлсбери и получил совет доложить шерифу. С большой неохотой он так и поступил. Помощник шерифа приехал в дом моего двоюродного брата и обследовал все вокруг. Была оттепель, и никаких следов нигде не нашли — снег быстро стаял. И поскольку не хватало лишь малого количества того кофе и сахара, которые брат покупал, предположили, что он пропал примерно через день после своей поездки в Эйлсбери. Обнаружили кое-какие признаки того, что брат собирался что-то мастерить из купленных сетей: их кипа до сих пор была свалена в кресле-качалке в углу гостиной, но, поскольку сети такого типа обычно используются рыбаками на побережье у Кингспорта как кошельковые неводы, его намерения остались туманны и загадочны.

Усилия людей шерифа из Эйлсбери были, как я уже дал понять, чисто формальными. Они явно не горели желанием расследовать исчезновение Абеля; быть может, их слишком быстро сбила с толку скрытность его соседей. Я не собирался следовать их примеру. Если сообщения людей шерифа достоверны — а у меня все же не было причин подозревать иное, — соседи упорно избегали Абеля и даже теперь, после исчезновения, когда подразумевалось, что он мертв, желали говорить о нем не больше, чем связываться с ним при жизни. И в самом деле, у меня появились весьма ощутимые доказательства соседских чувств, не успел я и дня пробыть в доме брата.

Хотя в доме не было электричества, он был подключен к телефонной линии. Телефон зазвонил в середине дня — не прошло и двух часов после моего приезда, — и я снял трубку, совершенно забыв, что брат мой был одним из коллективных абонентов. Но я замешкался с ответом, и там уже кто-то разговаривал. Я бы, конечно, без промедления положил трубку, если бы говорившие не упомянули имени брата. Мое естественное любопытство возобладало, и я остался стоять и слушать дальше.

— …Кто-то приехал в дом Аба Хэрропа, — говорил женский голос. — Лем проходил мимо по пути из города минут десять назад и видел.

Десять минут, прикинул я. Значит, говорят из дома Лема Джайлза — ближайшего соседа, живущего чуть выше по распадку с той стороны холма.