Охота на Чупакабру - Татьяна Рябинина

и права насчет того, как отшивать дам, но я другое имел в виду. Что свои ошибки надо исправлять. Если, конечно, это возможно. Как ты думаешь, ту мою ошибку можно исправить?

Как же мне хотелось ответить: «да, конечно, можно». Но… решила, что лучше быть честной:

- Не знаю, Вадим. Все слишком сложно.

Он смотрел на меня, не отрываясь.

- Скажи, Яна, ты этого хочешь? Чтобы мы попытались?

- Я не…

- Да или нет?

- Д-да.

- Спасибо, Яна, - Вадим чуть сильнее сжал мою руку, а потом поднес ее к губам и поцеловал.

Вадим

Когда я первый раз предложил Динке выйти за меня замуж, она сказала, что мы еще мало знакомы. Месяц – ну да, наверно, маловато. Хотя я бы женился на ней уже через неделю. На следующий день после того, как оказались в постели. Повторил предложение через полгода и услышал, что она «еще не готова». Не только за меня, но и вообще замуж.

Мне на тот момент исполнилось двадцать пять, ей - двадцать два, и я у нее был далеко не первым. Как-то по пьяной лавочке она разоткровенничалась и рассказала про всех своих мужчин. Разумеется, этот реестр меня не сильно обрадовал, но я сказал, и ей, и себе: да плевать. Главное, чтобы я в этом строю был замыкающим.

Третью попытку сделал через одиннадцать месяцев после знакомства, уже особо ни на что не надеясь, поскольку четко представлял себе расклад сил. И каково же было мое удивление, когда Динка согласилась. Но радость получилась какая-то жалкая. Даже, наверно, и не радость вовсе, а усталость после тяжелой работы. И ощущение: «как, и это все?!» Будто просил конфету, а получил фантик. К тому же все было ощутимо подпорчено ее скучающей гримаской: «ну ладно…» Из-за многоточия проглядывало расхожее: зануде легче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь. На следующий день мы подали заявление, а через месяц, в годовщину знакомства, расписались.

Сейчас впереди был полный туман, в котором прятались ловушки. Абсолютная неопределенность: как все будет? Но когда Яна сказала свое неуверенное, с запинкой, «д-да», меня затопило такой яркой, ничем не замутненной радостью, какой я, наверно, не испытывал еще никогда в жизни. Разве что когда стал чемпионом мира, да и то оттенок был другим – больше гордости и удовлетворения.

- Наверно, сейчас сдохну, - пробормотал себе под нос, обцеловав ее руку вдоль и поперек. – От счастья.

- Чупин, ты точно ненормальный, - рассмеялась ведьма и дернула меня за бороду.

- Да, - я укусил ее за палец. – Ненормальный, старый, больной. Просто трындец. Ну и вляпалась ты, Яна.

- А если передумаю?

- Черта с два. Помнишь, как в детском саду говорили? Первое слово дороже второго.

- Там еще говорили, что первое слово съела корова.

- Вот тебе! – я показал ей фигу. Двойную, на двух руках. То есть четверную. Двойной дабл. – Никуда ты от меня теперь не денешься. Поняла?

- Как ты это делаешь? – вытаращила глаза Яна и попыталась просунуть мизинец хотя бы одной руки между указательным и средним пальцами.

- Будешь хорошо себя вести, научу. Но у тебя все равно не получится. Маникюр сломаешь.

- Гад какой! – пожаловалась куда-то в мировое пространство.

Я знал, она придет домой и спросит себя: а что это, собственно, было? Что я вообще делаю? Но это будет потом. А сейчас – я видел! – рада так же, как и я. Этот свет ни с чем не перепутаешь. Потому что она – в отличие от меня – ничего не забыла. Может, и не вспоминала, но все равно помнила. И то, как сказала, что стоило ждать шестнадцать лет…

Надо же, шестнадцать. Ровно половина ее жизни. В Терсколе я ее точно не заметил. Она тогда еще совсем малолеткой была, в школе училась. А я там едва ли не всю женскую команду перебрал, и биатлонисток, и гонщиц. Наверняка слышала, что обо мне говорили. И не испугало. Может, наоборот, привлекло? Ну как же, примерная девочка и плохой парень.

- Завтра придешь? – спросил я, когда Яна собралась уходить.

- Да, но только на полчасика. Сын в пятницу утром с отцом в Канаду улетает. Надо собрать все. Да и вообще побыть с ним.

- Надолго? В Канаду?

- На месяц.

А вот это уже интересно. Определенно интересно.

Да, таких снов мне давно не снилось. Хотя и не сомневался, что наяву будет еще лучше. Будет? Однозначно. Несмотря на мою, так сказать, ограниченную подвижность. Это нога у меня не в порядке, а все прочее – очень даже ничего. Осталось продумать технические детали.

- Макс, у меня к тебе просьба, - сказал я, когда тот пришел утром осмотреть мою ногу. – Я и так твой должник, а буду еще должнее.

- Интересное начало, - заметил он, ощупывая колено. – Излагай.

- Мне нужен законный повод, чтобы задержаться в Питере еще на недельку. Как минимум.

- Всего-то? – хмыкнул Макс. – Проще прощего. Смотри, Ольга тебя завтра выпишет, а с понедельника оформит на дневной стационар, как минимум дней на пять. Будешь к девяти приезжать, а вечером уезжать. Процедуры там всякие, капельницы, массаж. В общем, реабилитация. Но ценник конский, учти.

- Плевать. Спасибо. А ты можешь вечером зайти, когда Яна придет, и все это при ней повторить? Ну как будто я ничего еще не слышал? Часов в шесть?

- Если только на операцию не дернут. Ну ты, Чуп, даешь. Отхватил жар-птицу. Я ее сначала не узнал, потом сообразил, что это Логинова. Нинка моя по утрам ее передачу смотрит. Извини за бестактность, это всерьез или так просто?

- Надеюсь, что всерьез. Сложно все.

- Ха, а у кого легко? – Макс натянул ортез обратно на колено. – У нас вон с Ниной Львовной вообще сплошной экстрим. Сначала она мне машину подбила, так и познакомились. Потом я ей руку оперировал и на работу пригласил. Потом ушел к ней от невесты за десять дней до свадьбы. Ну а чтобы совсем не скучно было, полтора месяца назад роды у нее в машине принимал.

- В машине? – не поверил я.

- Ну да. Прямо посреди трассы. Ничего, как-то справились. Ладно, все, убежал. Постараюсь зайти.

Чтобы убить время до вечера, зарылся в бумаги по питерскому филиалу. Там вовсю шел внешний аудит, и