Дракон острова Кенгуру - Александр Грэй-Биркин

__

Принцесса предстала перед Драконом. Как он и велел, Хилл и охранники привели её в главный зал дворца. Бедняжка Чжан дрожала от страха. Дракон, с грохотом, подошёл ближе к центру зала, где стояла принцесса, и, для устрашения, изрыгнул к потолку три языка пламени, одновременно, из всех трёх своих пастей.

— Принцесса Чжан! — громовым-прегромовым голосом, обратился Дракон к принцессе, головой Завр.

Принцессе стало очень страшно, и она, ещё сильнее, задрожала от страха.

— Я принял решение! — рявкнул Дракон, головой Тавр. — Ты будешь моим новым статс-секретарём!

Дракон сделал ещё один шаг навстречу принцессе, и той стало совсем страшно. Дракон уставился на принцессу всеми тремя головами, и головой Кавр крикнул, приказным тоном:

— Будешь делать то, что я прикажу!

Дракон, слегка, приподнял крылья, и, головой Завр, устрашающе, начал разъяснять принцессе о её предстоящих обязанностях:

— Ты поможешь мне захватить Китай! Ты поможешь мне овладеть всеми богатствами Поднебесной — её казной и её лесами, горами, полями, реками, морями, её людьми, её мастерами, её воинами, её моряками.

— И, её бандитами и разбойниками, — добавила голова Кавр.

— Ха-ха-ха!!! — захохотали все три головы Дракона.

— Ха-ха-ха!!! — захохотал Хилл, а вместе с ним, все охранники, и все пятнадцать придворных, находившихся в зале.

Голова Тавр оглядела зал, и сказала, сквозь хохот:

— Бандиты и разбойники будут мне служить.

Голова Кавр добавила:

— После Китая, мы захватим Индию!

— И Африку! — выкрикнула голова Завр, после чего, все три головы, снова, захохотали:

— Ха-ха-ха!!!

— Ха-ха-ха!!! — вновь, захохотали, вслед за Драконом, Хилл, все охранники и придворные, находившиеся в зале.

Хохот стих, и Дракон начал объяснять принцессе Чжан, чем она будет заниматься на должности статс-секретаря Дракона.

— Нужно будет подкупить, всех-всех китайских чиновников, — хитро промычала голова Завр.

— И обязательно, тайно, чтоб император Китая ничего не знал, — сказала голова Кавр.

— Ты хорошо знаешь Китай, и тебе знаком весь китайский двор. Будешь делать то, что мы тебе прикажем, — разъяснила голова Тавр.

Принцесса подняла свои глаза вверх, и сказала Дракону, своим тоненьким голоском:

— Нет. Я никогда не буду твоим статс-секретарём.

Дракон, моментально, пришёл в бешенство, рассвирепел, и грубо спросил принцессу:

— Ты отдаёшь себе отчёт, что тебя ждёт, если ты откажешься?

Голова Завр, задавшая этот вопрос, стала злобно осматривать принцессу, с ног до головы. Головы Тавр и Кавр, также, не скрывали своего негодования, и злобно шипели, глядя на принцессу.

— Никогда, я не буду помогать тебе в твоих злобных делах, — ещё раз ответила принцесса Дракону.

Дракон, окончательно, разозлился. Все три головы завертелись, и голова Завр, злобно и громовым голосом, крикнула:

— Стража!

В зал, моментально, вбежало десять стражников, служителей Дракона. Стражники выстроились перед Драконом, и тот, всеми тремя головами, хором, приказал им:

— Приковать её цепями к скале, что на Змеиной горе!

Стражники, моментально, подбежали к принцессе, схватили её за руки, и поволокли её из зала, через выходную дверь, стараясь, изо всех сил, беспрекословно выполнить распоряжение Дракона.

— Чёртова девка! — крикнул ей, вслед, Дракон, головой Завр.

Как только, принцессу выволокли, Дракон начал ходить по центру зала, о чём-то раздумывая. Наконец, Дракон остановился, поглядел на Хилла, и проворчал, подняв вверх правое крыло, и, жестикулируя им:

— Эта чёртова девка ставит заслон на всех моих грандиозных планах.

Сказавшая это голова Завр, а вслед за ней и головы Тавр и Кавр, от злобы на принцессу, изменили свой окрас с зелёного на синий.

— Это — наглость, — заворчала голова Кавр. — Это — неслыханная наглость! Отказаться, служить мне! Мне, Великому Дракону!

— Какая наглость! — согласилась голова Тавр, с головой Кавр.

Дракон, вновь, начал ходить взад и вперёд, ища решение, а Хилл покорно ждал его распоряжений. Наконец, Дракон остановился, и, ничего не придумав, дал Хиллу указания:

— Ступай, Хилл, и сформируй для меня новое правительство. Да, побыстрей, поторопись!

— Будет исполнено, Ваше Трёхглавие! — ответил Хилл.

— И знай, — добавил Дракон головой Тавр, — ты должен, во что бы то ни стало, добиться от принцессы согласия, нам служить. Иначе, нам не овладеть ни Китаем, ни Индией, ни Африкой.

— Повинуюсь, Ваше Трёхглавие, — сказал Хилл, и направился к выходу.

Хилл, через дверь, вышел из зала, а Дракон, немного погодя, решил отправиться на отдых.

___

Глава девятая

Юлия Иголочка прожила в доме Чен-цзы неделю. Чен-цзы, никак, не мог принять решение. Он очень хотел помочь любому, кто положил бы, конец преступлениям Дракона и его разбойников, но не мог решиться на то, чтобы оказать содействие женщине, и тем более, девятнадцатилетней девчонке. Лишь, указ императора остановил его дать немедленный отказ Юлии. Сама Юлия очень надеялась на помощь Чен-цзы, и возвращаться домой, без брата, она не хотела.

В доме Чен-цзы многое напоминало о предках хозяина, и предках его жены, на что Юлия обратила особое внимание.

Отдельное большое помещение, с двумя обращёнными на юг дверьми, пристроенное к востоку от дома, являлось семейным храмом предков, как было принято в Китае у состоятельных людей, в соответствии с их конфуцианской религией и китайскими традициями. Даже, в бедных китайских семьях, под домашний мини-храм предков, всегда выделялось место в основной комнате жилища, но в доме Чен-цзы культ предков был особенно силён.

В главной храмовой комнате, шикарно отделанной, находился алтарь — комод, на котором располагались поминальные таблички главных, самых значимых предков, а также, — курительницы, свечи, и всевозможная жертвенная утварь. Здесь же, хранились родословные свитки с именами всех предков до пятого колена, а также, портрет отца Чен-цзы, написанный, когда-то, знакомым художником. В комоде хранились, также, уцелевшие, значимые личные вещи предков, как память о них, а на изящно отделанных стенах комнаты были написаны, крупными китайскими иероглифами, надписи священного содержания. И сам домашний храм предков был самым священным местом для Чен-цзы и его жены, и перед алтарём совершались земные поклоны, и коленопреклонения, со строгим соблюдением всех необходимых ритуалов.

В своём роду, Чен-цзы был первым шэньши, чем он, более всего, гордился. Родившись в семье ремесленника, в городе Шанхае, у него было мало возможностей овладеть грамотой. Но, мир не без добрых людей. Выручил один старый шэньши, который, частыми вечерами, много лет, давал Чену уроки и консультации по изучению грамоты. Всё детство, юность и раннюю молодость Чен, вечерами, после трудового дня в гончарной мастерской, занимался самообразованием, изучая грамоту, литературу, китайскую философию и основы математики.

Чену было тридцать лет, он был женат, и имел четверых малолетних сыновей, когда ему удалось успешно сдать квалификационные экзамены на первую учёную степень шэньши, которая называлась "сюцай", что давало право стать чиновником или учителем.

По законам Поднебесной, чиновник не мог работать в органах власти в той местности, где он родился и вырос, и сюцай Чен-цзы был направлен в город Кантон, где, целых пятнадцать лет, проработал в порту, на должности помощника начальника порта. Потом, после того, как он успешно сдал экзамены на вторую учёную степень шэньши, которая называлась "цзюйжэнь", Чен перешёл на службу в администрацию Кантона, где он проработал ещё десять лет на должности помощника мэра города — начальника уезда, до самого ухода в отставку.

Ещё, работая в порту, Чен изучил несколько европейских языков, за что его особо ценили в органах власти. Именно поэтому, он всю жизнь прослужил в Кантоне, как незаменимый специалист. Чен-цзы не подлежал переводу в другие провинции, по принятой в Китае, периодической служебной ротации, так как через Кантон, Китай торговал с Европой, и необходимо было, кому-то, понимать европейских капитанов и торговцев.

После ухода в отставку, Чен-цзы успешно сдал столичные экзамены на высшую учёную степень шэньши, которая называлась "цзиньши". Чен отказался от всех предложений возобновить государственную службу на очень высоких должностях, и открыл в Кантоне небольшую, бесплатную школу для мальчиков из небогатых семей, в которой сам и преподавал основы китайской письменности, философии, литературы и основ математики. В этой школе, он пропадал целыми днями.

У Чен-цзы, и его единственной жены, были только сыновья, и все шестеро пошли по стопам отца. Став сюцаями, все они разъехались по разным городам и провинциям Поднебесной, покинув родителей. И школа, которую открыл Чен-цзы, сглаживала ему тоску по сыновьям.