Возрождение - Стивен Кинг

Паства опустилась на колени, и по залу прокатилась волна шелеста и экзальтированного бормотания. Зрители в задней части палатки тоже встали на колени. Я не хотел этого делать – даже мне, бывшему методисту, все это казалось циничным богохульством, – но я не желал привлекать к себе его внимание, как получилось в Талсе.

Он спас тебе жизнь, подумал я. Не забывай об этом.

Да. И годы, прошедшие с тех пор, были хорошими. Я закрыл глаза, не в молитве, а в замешательстве. Я пожалел, что приехал, хотя в действительности выбора у меня не было. И уже не в первый раз пожалел, что попросил Джорджию Донлин связать меня с ее дочерью, компьютерным профи.

Теперь слишком поздно.

Пастор Дэнни помолился за присутствующих. Помолился о лежачих больных, мечтавших оказаться здесь, но лишенных такой возможности. Помолился за мужчин и женщин доброй воли. Помолился за Соединенные Штаты Америки и просил Господа наделить руководителей страны Своей мудростью. Затем он перешел к делу и помолился о том, чтобы Бог наделил даром исцеления его руки и святые кольца, ибо такова Его воля.

А музыканты продолжали играть.

– Есть ли среди вас те, кто пришел за исцелением? – спросил он, поднимаясь с колен и снова морщась от боли. Эл Стампер направился к нему, чтобы помочь, но он махнул рукой, отсылая певца. – Есть ли среди вас те, кто несет тяжелое бремя? Кто страдает от тяжкого недуга, от которого хотел бы избавиться?

Паства вновь согласилась – и громко, – что такие имелись. Колясочники и хроники из первых двух рядов не сводили с Джейкобса восторженного взгляда. Как и те, кто размещался позади них. У многих был изнуренный вид, и они казались смертельно больными. Белели бинты, бросались в глаза физические уродства, кислородные маски, высохшие конечности и скобы. Кто-то дергался или беспомощно раскачивался, подчиняясь слышному только ему ритму.

Девина и «Gospel Robins» тихо запели «Выходи, сказал Иисус», и их пение напоминало дуновение ласкового весеннего ветерка в пустыне. Как по волшебству, появились служители в отглаженных джинсах, белых сорочках и зеленых жилетах. Часть из них начала выстраивать в очередь желавших исцелиться. Остальные – и их было много больше – рассеялись по толпе с плетеными корзинами для сбора пожертвований, больше похожими на большие короба. Слышался звон монет, но довольно редко; большинство пришедших бросали сложенные купюры – «навар», как говорили на ярмарках. Женщине, лепетавшей на непонятном языке, помог вернуться на складной стул ее муж или любовник. Растрепанные волосы свисали вокруг раскрасневшегося, возбужденного лица, пиджак был испачкан.

Я чувствовал себя так, будто меня самого вываляли в грязи, но наступал момент, ради которого я пришел сюда. Я достал из кармана блокнот и шариковую ручку. В нем уже имелось несколько записей – что-то я нашел сам, но в основном информацию собрала Брианна Донлин.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Хью вполголоса.

Я покачал головой. Процесс исцеления должен был вот-вот начаться, а я просмотрел достаточно видеороликов на сайте пастора Дэнни, чтобы знать, как все произойдет. «Это старая школа», – сказала Бри, ознакомившись с несколькими роликами.

Женщина в инвалидной коляске выкатилась вперед. Джейкобс поинтересовался ее именем и поднес микрофон ей к лицу. Дрожащим голосом та назвалась Ровеной Минтур, школьной учительницей, проделавшей дальний путь из Де-Мойна. Она страдала от ужасного артрита и не могла ходить.

Я записал ее в блокноте как Мейбл Джергенс, исцелившуюся месяц назад в Альбукерке от травмы спинного мозга.

Джейкобс сунул микрофон в наружный карман своего «рабочего» пальто, обхватил голову женщины руками и, прижав ее лицо к своей груди, приставил кольца к ее вискам. Потом закрыл глаза. Его губы двигались в безмолвной молитве… Хотя могли и напевать «Here We Go Round the Mulberry Bush», кто знает. Внезапно женщина дернулась. Ее руки взлетели и забились, как крылья. Она не отрываясь смотрела в лицо Джейкобсу, широко раскрыв глаза от изумления или электрошока.

А потом она встала.

Толпа разразилась восторженными криками. Женщина обняла Джейкобса и покрыла его щеки поцелуями, а несколько мужчин от избытка чувств подбросили в воздух свои шляпы – я видел такое в кино, но не в жизни. Джейкобс взял женщину за плечи, повернул лицом к публике – всем, и мне в том числе, не терпелось на нее взглянуть – и вытащил из кармана микрофон с ловкостью бывалого ярмарочного шоумена.

– Подойдите к своему мужу, Ровена! – прогремел Джейкобс в микрофон. – Идите к нему и славьте Иисуса при каждом шаге! Славьте Господа при каждом шаге! Славьте святое имя Его!

Она медленно двинулась к мужу, неуверенно передвигая ноги и расставив руки, не переставая плакать. Служитель в зеленом жилете вез за женщиной инвалидное кресло, чтобы успеть его подставить, если ее ноги вдруг подкосятся… Но они не подкосились.

Это продолжалось в течение часа. Все время играла музыка, и служители с большими корзинами для пожертвований непрерывно сновали в толпе. Джейкобс вылечил не всех, но могу с уверенностью утверждать, что команда сборщиков выпотрошила присутствующих по максимуму. На многих колясочников прикосновение святых колец так и не оказало никакого действия, но с полдюжины смогли подняться. Я записал все имена, зачеркивая тех, кого терапия Джейкобса не смогла вытащить из задницы.

Там была женщина с катарактой, заявившая, что снова может видеть, и при ярком свете казалось, что молочная пленка у нее на глазах действительно рассосалась. Скрюченная рука вновь выпрямилась. Постоянно скуливший младенец с каким-то сердечным заболеванием вдруг перестал плакать, будто щелкнули выключателем. Человек, который подошел, свесив голову, на костылях, сорвал с шеи корсет для фиксации позвонков и отбросил костыли в сторону. Женщина, страдавшая хронической обструктивной болезнью легких, сняла кислородную маску. Она заявила, что может свободно дышать, а в груди ничего не давит.

Точно сосчитать все случаи исцеления не представлялось возможным, тем более что во время «сеанса» вполне могли быть и инсценировки. Например, мужчина с язвой, заявивший, что впервые за три года не чувствует боли в желудке. Или женщина с сахарным диабетом, у которой одна нога была ампутирована ниже колена и которая сказала, что снова чувствует свои руки и пальцы на оставшейся ноге. Пара хроников с мигренью заявили, что боль, хвала Господу, исчезла совсем.

Я все равно записал все имена, которые назывались, а также города и штаты, откуда приехали исцеленные Чарли люди. Бри Донлин знала свое дело и заинтересовалась проектом, поэтому я хотел собрать как можно больше информации для ее дальнейшей работы.

В тот вечер Джейкобс удалил всего одну опухоль, но имя счастливца я не записал, поскольку видел, как рука преподобного скользнула под пальто как раз перед тем, как он приложил свои волшебные кольца. То, что он продемонстрировал задыхавшейся от восторга публике, подозрительно напоминало телячью печенку из супермаркета. Джейкобс передал ее одному из служителей в зеленом жилете, а тот сунул «опухоль» в банку и поспешно удалился.

Наконец преподобный заявил, что его целительная сила на сегодняшний вечер исчерпана. Про силу ничего сказать не могу, но выглядел он выжатым как лимон. Даже смертельно усталым. Лицо по-прежнему оставалось сухим, но рубашка спереди прилипла к телу. Отходя от неохотно рассеивавшейся толпы верующих, не дождавшихся исцеления (многие из них, несомненно, последуют за ним на следующий сеанс возрождения), он споткнулся. Эл Стампер подскочил, чтобы поддержать Джейкобса, и на этот раз он принял помощь.

– Давайте помолимся, – сказал Джейкобс. Он с трудом дышал, и я всерьез испугался, что он рухнет в обморок или у него случится остановка сердца. – Давайте вознесем Господу хвалу за избавление от мучившего нас бремени. А после этого, братья и сестры, Эл, Девина и «Gospel Robins» проводят вас песней.

На этот раз он не пытался встать на колени, но все прихожане опустились, в том числе и немногие, считавшие, что с ними такого в их земной жизни больше не случится никогда. Шорох одежды почти заглушил звуки рвоты, и я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как в дверях мелькнула клетчатая рубашка Хью.

Я нашел его у фонарного столба в пятнадцати футах от входа в палатку. Он стоял, согнувшись пополам и держась за колени. Вечером сильно похолодало, и от лужи между его ногами поднимался легкий пар. Когда я подошел, его снова вывернуло, и лужа увеличилась. Я коснулся его руки, и он дернулся, едва не упав в собственную блевоту, отчего наше возвращение домой было бы весьма ароматным.

Он посмотрел на меня с паническим ужасом, словно животное, оказавшееся в кольце лесного пожара. Потом расслабился и выпрямился. Вытянул из заднего кармана старомодную фермерскую бандану и вытер рот. Его рука дрожала, а лицо было мертвенно-бледным. Отчасти из-за резкого света фонаря – но лишь отчасти.