Сто тысяч Королевств - Н. Джеймисин

Погибнув.

14. Гулящая Старуха

— Мы излечили твоего отца, — сказал Сиех. — Уплатив цену, выставленную твоей матерью. В обмен она позволила нам использовать её будущее дитя как сосуд для души Энэфы.

Я молча прикрыла глаза.

Его тяжелый вздох раздался над ухом.

— Наши души ничем не отличны от ваших. Ожидалось, что после смерти Энэфа отправится в потустороннее странствие обычным порядком. Но когда Итемпас… Когда он убил её, то… удержал что-то в этом мире. Какую-то её частицу. — Трудно было уловить, о чём он говорит, торопливо и неразборчиво бросаясь словами. Я сочла, что расстояние между нами успокоит его. — Не оставь он её, вся жизнь во вселенной неминуемо погибла бы. Всё, созданное Энэфой, — всё, кроме сотворённого Ньяхдохом и Итемпасом. Это последнее наследие её силы. Смертные называют это Камнем Земли.

Перед смежёнными веками всплыла картинка. Крошечный, уродливый ошмёток тёмной от кровоподтёков плоти. Абрикосовая костяшка. Серебряная матушкина подвеска.

— Покуда Камень пребывает в этом мире, душа Энэфы заключена в ловушку. Без тела, потеряннную, её бессмысленно шатало по эфиру; ужас случившегося мы обнаружили лишь несколько веков спустя. Наконец мы нашли её — полуразрушенную, разъеденную, разъединённую, подобно парусу на мачте, изорванному в бурю. Единственным способом возродить её обратно было вновь облечь плотью. — Он вздохнул. — Признаю, мысль о воспитании души Энэфы в теле ребёнка из рода Арамери сказалась привлекательной… по многим соображениям.

Я кивнула. Вполне понимаю, почему.

— Если нам удастся вернуть её душу к жизни, — сказал Сиех, — есть шанс, что с её помощью мы вернём себе свободу. То, что подчиняет в этом мире, сковывая плотью и связывая с Арамери, и есть Камень. Итемпас создал его не охранить жизнь, но дабы обратить силы Энэфы против Ньяхдоха — двое из Троицы супротив одного. Но он не мог впустить её в себя, слишком отличны они, Трое, друг от друга. Лишь дитя Энэфы может прибегнуть к её силам. Готлинг вроде меня, или смертный. В ходе войны случалось и то и другое — моими собратьями, и священницей Итемпаса.

— Шахар Арамери, — произнесла я.

С его кивком кровать слегка подалась в сторону. Закхарн наблюдала, её тихое присутствие едва ощущалось. Я вспоминала лицо воительницы, ища черты сходства с виденным в библиотеке изваянием. Схожая лепка высоких скул, такой же заострённый, чуть выдающийся вперёд подбородок. Черты, общие меж всеми тремя, догадалась я, хотя они и не обладали схожестью сиблингов, их даже с трудом можно было причислить к одному и тому же роду. Но каждому из детей Энэфы что-то да досталось от своей прародительницы. Какая-то дань её обличью светилась в них всех. Кирью — прямой, пристальный… препарирующий взгляд. Сиеху — глаза цвета нефрита.

И мне.

— Шахар Арамери, — вздохнул Сиех. — Будучи смертной, она могла прибегнуть лишь к малой толике истинной силы Камня. Тем не менее, она была той, кто нанёс решающий удар. Не будь её, тем днём Энэфа была бы отомщена. Ньяхдохом.

— Он говорил, вам нужна моя жизнь.

— Он тебе так сказал? — Нечто вроде раздражения послышалось в голосе Закхарн, неожиданно вмешавшейся в разговор.

Её перебил Сиех, не менее зло.

— Он довольно долго способен игнорировать собственную природу.

— Это правда? — спросила я.

Сиех молчал так долго, что я наконец распахнула глаза. Выражение моего лица заставило его поморщиться; и что с того?… плевать. Я была по горло сыта этими увёртками и головоломками. Я — не Энэфа. И причин любить его у меня не было.

Закхарн разжала скрещённые руки, и в этом жесте таилась скрытая угроза.

— Вы не согласились на союз с нами. Вы можете передать услышанное Декарте.

С тем же выражением лица, что отпугнуло Сиеха, я обернулась к ней.

— С чего бы, — начала, тщательно выговаривая каждое слово, — мне выдавать вас ему?

Она хлестнула взглядом Сиеха. Он улыбался, безрадостно и устало.

— Я говорил ей, что ты скажешь именно это. Чтобы ты ни думала, Йин, среди нас у тебя есть заступник. Хочешь верь, хочешь не верь.

Я промолчала. Закхарн по-прежнему сверлила меня взглядом; мне следовало быть осторожней и не отворачиваться, не закрывать глаза на очевидное. Бессмысленная для обоих сторон схватка — прикажи я, и у неё не останется выбора, кроме как сказать мне, а одними словами мне никогда не заслужить её доверия. Но весь мой уютный мирок был только что разбит вдребезги, и не было иного пути заполучить то, что должно было знать.

— Матушка продала меня вам, — сказала я, обращаясь, в основном, к Закхарн. — Она пребывала в отчаянии, возможно, будь я на её месте, в её положении, то сделала бы то же, но этот выбор — её личное дело, и нынче я не чувствую за собой особого расположения к кому-либо из Арамери. Ты и весь твой род — боги; что удивительного в том, что вы играете смертными, как костяшками никкима. Но я ждала большего от тех, кто людьми не является.

— Вы создавались по нашему образу и подобию, — последовал холодный ответ.

Отвратная проницательность. Впрочем, ссответствующая истине.

Что ж, всему своё время. Время молчать, и время говорить. Время бороться, и время вовремя отступить. Открытие в себе души Энэфы в корне всё изменило. Открытие это делало из меня прирождённого врага всех Арамери, ибо таковым для Итемпаса была Энэфа, а они были верными прислужниками его. Впрочем, как не делало и Энэфадех моими союзниками. В конце концов, я не была истинным воплощением Энэфы.

Молчание нарушил очередной вздох Сиеха.

— Тебе надо поесть, — сказал он, вставая. Он вышел из спальни; до меня донёсся двойной хлопок внешних дверей.

Я пробыла меж сном и явью более трёх суток подряд. Рассерженное заявление уйти куда глаза глядят было не более чем блефом; руки дрожали, и я не настолько доверяла ногам в нынешнём их состоянии. Боюсь, даже возжелай я этого на самом деле, моя прогулка бы быстро окончилась.

Любуясь трясущейся рукой, я кисло размышляла, раз уж Энэфадех отравили моё тело, подсадив в него душу богини, то чего им стоило подсуетиться и наградить меня более сильным телом.

— Сиех любит вас, — сказала вдруг Закхарн.

Я опустила руку, уперев в кровать, с надеждой, что дрожь перестанет (или, на худой конец, не станет такой заметной).

— А то я не знаю.

— Нет, не знаете. — Резкость в голосе воительницы заставило поднять голову. Она всё ещё была раздражена, и, похоже, вовсе не из-за несложившегося так называемого «союза». Злость вызвало моё обхождение с Сиехом.