Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская

Вернулся он минут через пятнадцать и выглядел слегка повеселевшим:

– Не все так плохо. Начальство верит, что моей вины тут нет. Мсье Дрюон вызывает меня с докладом в Москву, но от дела не отстранил. Так что меня не будет один-два дня, не больше. Майора Федотова я уже предупредил. Вечернего поезда ждать не стану, поеду в Москву на попутках, а обратно вернусь на своей машине. Надеюсь до завтрашнего вечера обернуться. – Он на секунду замолк, потом бодро сказал: – Ладно, поехал я. Как говорится, раньше сядешь, раньше выйдешь. Привет Платону! – Помахал мне рукой и ушел.

Я еще раз прошлась по коридору, затем села на скамейку возле дежурного. Ко мне подошла Маша. Держалась она неплохо, только глаза слегка запали, в них плескался страх.

– Вероника, что происходит в городе?

– Люди пропадают, – тихо ответила я. – Маша, вы ведь из-за этого сюда и приехали.

– Да, но… – Глаза Маши расширились еще больше. – Я думала, что пропадают только местные. Те, кто родом из этого города.

Я промолчала.

– И Тамару украли, чтобы разобрать на органы? – В голосе журналистки явственно слышалась паника. – Но почему, почему именно ее?

– Возможно, с нее просто начали, – успокаивающе заметила я. – А завтра мы с вами на очереди.

– Ну уж нет! – решительно отказалась Маша. – Меня из этой очереди вычеркивайте. Я сегодня же вечером возвращаюсь в Москву.

– И правильно сделаете, – кивнула я, с грустью подумав, что, не будь я круглой дурой, тоже давно уехала бы отсюда. Нашлась, тоже мне, гроза мафии – детей забросила, гоняюсь за торговцами органами… Правда, дети присмотрены, с ними няня и Рома, он проследит за сыновьями лучше непутевой мамаши. Останусь там, где от меня может быть хоть какой-то толк.

– Мне еще никогда не было так страшно, – призналась Маша. – В городе сама атмосфера какая-то… зловещая. Даже звери тут странные. Я вчера вечером видела такую собаку… Она черно-бурая, как волк, а ноги тонкие и белые. Мутант какой-то. И рычала так, словно вот-вот набросится…

– Я тоже видела эту собаку, – рассеянно кивнула я. – Ну, или очень похожую. Странная она, конечно. Но меня другое смущает. Вот представляете – в городе создан настоящий синдикат смерти. Похищение людей осуществляется профессионалами – никаких свидетелей, никаких следов. Подпольная клиника отлично замаскирована. Работают в ней тоже профи высшей пробы. Все это стоит больших денег, очень больших. Но почему, спрашивается, в год пропадает не больше тридцати пяти человек? Ведь это просто нерентабельно! Затраты с трудом окупаются. Вот если бы пропадало хотя бы по сотне…

– Вы шутите? – недоверчиво покосилась на меня Маша. – Тридцать пять похищений в год для вас мало?

– Для меня так очень даже много, а вот для бандитов – маловато… Да не смотрите на меня так, я просто размышляю вслух, – виновато пояснила я.

– Я не хочу вас больше слушать. Вы… вы циник! – Маша вскочила с места и бросилась к выходу.

Я печально смотрела ей вслед. Девочка сильно напугана, и это понятно. Но я-то боюсь не меньше… А мне бояться нельзя – страх мешает думать.

Долго бояться, равно как и размышлять, мне все равно бы не удалось. Сверху, пыхтя и озираясь по сторонам совершенно безумным взглядом, спустился майор Федотов, следом бодро примчался Платон.

– Так, Зубарев, Прохоров, Алиев – быстро в машину! – скомандовал майор. На меня он даже не взглянул.

Я вскочила и бросилась следом за операми.

На патрульной машине мы за пару минут домчались до ворот больницы. Мужчины выскочили и побежали во двор, я старалась не отставать и в который раз благодарила свой и Высший разум, что надела старые кроссовки, а не нарядные туфли на каблуках. Запыхавшийся майор Федотов пытался с ходу проникнуть в больницу, но вход загораживала взволнованная, то накатывающая на крыльцо, то отступающая толпа. В ней наряду с медсестрами, санитарами и несколькими врачихами метались одетые в застиранные халаты бабки, шофер «скорой помощи» и два дюжих амбала в форме, которые смотрелись несколько неуместно среди перепуганных женщин.

Оперативники во главе с майором начали пробиваться сквозь толпу, но меня сразу и безнадежно оттеснили назад. Смирившись, я осталась во дворе и спросила молоденькую, пунцовую от волнения медсестричку, стоявшую чуть поодаль от плотно сбитой толпы:

– Девушка, что тут произошло?

– Так вы же вроде с милицией приехали? – С подозрением поглядела на меня девчонка. – Как же не знаете?

– Нас подняли по тревоге и доставили сюда, – сказала я чистую правду. – Вы же видите, внутрь мне не пробиться. Расскажите, что произошло, ну пожалуйста!

Девочка с сомнением покачала головой, но поговорить ей хотелось, и она начала рассказ. Оказалось, в больнице произошло следующее.

Еще вчера сюда с подозрением на инфаркт поступил генерал-майор Нечаев. Врачи, как и майор Федотов, были уверены, что никакого инфаркта у генерала нет, а есть обычный страх перед областным начальством, приехавшим по его душу. В любом случае приехавшая «скорая» не стала брать на себя ответственность, и Нечаева привезли в больницу. Его с почетом встретил главврач Антон Семенович Рыбалко, торжественно пообещавший в ближайшее время поставить дорогого пациента на ноги. По словам медсестрички, обещанное скорое выздоровление вовсе не вызвало у опального генерала восторга.

– Представляете, он сидел на кровати-каталке, а после этих слов вдруг улегся на ней, схватился левой рукой за грудь и застонал! – с восторгом рассказывала девушка. – Потом вроде пришел в себя, открыл глаза. И прошептал таким, знаете, загробным голосом, что на сей раз сердце прихватило серьезно. И незачем уважаемому Антону Семеновичу так торопиться, лучше как следует все обследовать.

Генерала моментально отвезли в кардиологию, где ему выделили отдельную палату с допотопным телевизором, на всякий случай установили капельницу с физраствором, в коридоре и под окном поставили по охраннику и оставили отдыхать. По словам Антона Семеновича, никакой необходимости в срочной терапии не было, и пока решили ограничиться наблюдением. Главврач еще немного поболтал с генералом, пожелал ему спокойной ночи и ушел. Поздно вечером навестить генерала пришло областное начальство и несколько местных офицеров. Они разговаривали тихо, и узнать содержание разговора любопытному персоналу клиники не удалось.

Ночью все было тихо, утром тоже. Молоденькая санитарка принесла генералу улучшенный больничный завтрак, зашла в палату, поставила поднос с картофельной запеканкой на столик возле окна и вышла. Как она уверяла, генерал спокойно спал, отвернувшись к стенке.

Прошла еще пара часов. Больница потихоньку оживала. Больные возвращались после завтрака в свои палаты, ходили на процедуры, врачи совершали утренний обход. Генерала никто побеспокоить не решился. А меж тем стрелка часов подходила к полудню…

Около двенадцати главврач слегка забеспокоился и пошел навестить влиятельного пациента. Он вошел в палату вместе с палатной медсестрой. Охранник слышал, как он тихо позвал:

– Федор Гаврилович, вы спите?

Еще несколько минут в палате царила тишина, а затем раздался истошный, почти женский визг. Охранник влетел в палату и увидел, как трясущийся главврач машет рукой в сторону кровати с неподвижно лежащим генералом. Нечаев казался мирно спящим, но это был уже не сон…

– Ну, умер во сне, бывает, – удивленно сказала я. – Может, обширный инфаркт приключился у человека, он же не зря жаловался на сердце.

– Да ладно бы инфаркт! – возбужденно возразила медсестра. – Да только банку с физраствором в капельнице заменили на другую!

– На какую? – удивилась я.

– А фиг знает, что это было, – пожала плечами девушка. – Только моя коллега поздно вечером ставила обычную четырехсотграммовую банку хлорида натрия 0,9-процентного, а утром, когда вместе с главным пришла снимать капельницу, обнаружила литровую банку с синей этикеткой. И знаете, что на этикетке было напечатано? – Она захлебнулась от восторга.

– Что?

– Этиловый спирт! – выкрикнула она. – Чистый медицинский спирт, представляешь! Вот что ночью вливалось генералу в вену.

– Так вена должна была сгореть, это ж больно! – возмутилась я. – Он что, был под наркозом?

– Наверное, легким эфиром успокоили, – пожала она плечами. – У нас в больнице все есть.

– И что, генерал умер?

– Еще бы, литр чистого спирта внутривенно.

– И вы думаете, что это кто-то из своих? – уточнила я. – То есть поменял лекарство? А что, спирт ваш, больничный?

– У нас он в других бутылках, – с сомнением покачала головой медсестра. – Но достать можно, это точно. А перелить нетрудно.

– Но какими-то специальными знаниями надо обладать…

– Зачем? Берете бутыль со спиртом, ставите в систему, да и все. Обезьяну можно научить бутылки менять.

– Понятно, – вздохнула я. – А почему капельницу снимали только утром? Физраствор, насколько я помню, капает часа два, не больше.