Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская

Алена раскрыла сумочку и ощупью отыскала верную «Осу». Прижалась спиной к молодой березке и двумя руками подняла пистолет на уровень груди. Затаила дыхание, прицеливаясь, и в этот момент ее руки с силой перехватили сзади и завернули за спину, а затем мощная мужская ладонь закрыла ей рот. Она попыталась вскрикнуть, вырваться, но мужчина оказался сильнее. После недолгой борьбы «Оса» упала на траву, и мужчина отбросил ее ногой в кусты.

Потом отпустил перепуганную насмерть Алену, отошел от нее на пару шагов и тихо сказал:

– Ваша «пукалка» тут не поможет. Нужно боевое оружие. Вот. – Он достал из кармана и протянул Алене небольшой черный пистолет. – Держи, он заряжен. Но здесь стрелять мы не станем. Еще не время.

Глава 38

В трубке зазвучали короткие гудки. Я села на кровать и подперла руками голову. Вот и нашлась девушка, побывавшая у мсье Дюсуана. Но моя теория опять не подтвердилась. Она брала кровь и частицы кожи! Не сперму, а кровь и кожу!

И тут в моей бедной, забитой чем угодно, только не наукой голове все встало на свои места.

– Вероника, кто звонил? – встревоженно спросил Платон.

– Та девушка, к которой я обращалась через газету, – с трудом выдавила я. Что можно, а что нельзя произносить вслух в этом чертовом номере? – Та, которая навещала мсье Дюсуана.

– Где она? – вскочил с места Платон. – Надо срочно ее найти!

– Она не сказала, где прячется. Надеюсь, звонок не запеленговали, иначе ее действительно найдут, – покачала я головой.

– Думаешь, телефон прослушивается? – с лету врубился Платон. – Поэтому бандиты и знали о наших планах?

– Вот сейчас об этом подумала, – подтвердила я. – То есть мелькала такая мысль, пока пересказывала тебе обвинения Вадима, но теперь я в этом почти уверена. И скорее всего, слушают не только телефон. На самом деле из этого номера я никому не звонила. И тем не менее…

– Не звонила? – машинально повторил Платон, подходя к аппарату и начиная развинчивать трубку.

Через пару минут телефон был разломан на мелкие детали, а Платон сжимал в кулаке маленький «жучок».

– Вроде обезвредил, – сильно побледнев, сказал он. – Интересно, как долго нас подслушивали?

– Тебя волнуют наши эротические вздохи? – обозлилась я. – Меня слушали не только в этом номере, ищи еще «жучки»!

Еще через полчаса вся моя одежда и косметика были безжалостно выпотрошены и обысканы. Второй «жучок» нашелся во внутреннем кармашке моей сумочки. Платон сунул вредных насекомых себе в карман и вопросительно посмотрел на меня.

– Нет, все равно тут я не стану говорить, – покачала я головой. – Стены и пол мы не взламывали, специальной аппаратуры у нас тоже нет. Откуда мне знать, может, эта чертова гостиница вся напичкана прослушкой! Знаешь что, я сейчас лягу и как следует подумаю над рассказом. А утром мы поедем в управление, и там я все расскажу.

Не раздеваясь, я прилегла на кровать и вновь прокрутила в памяти рассказ Алены. Так вот в чем разгадка! Я поняла, почему плакали богатые наследницы незадолго до исчезновения, почему они прервали все контакты с соседями и почему ни в коем случае нельзя было допустить их встречи с генетиками. Я поняла, откуда взялись пропавшие органы и каким чудовищным обманом было все это запутанное дело.

Полночи я размышляла над всеми деталями, не в силах уснуть. Платон, не раздеваясь, сидел в кресле и изредка чуть слышно вздыхал. Я делала вид, что крепко сплю, и даже чуть посапывала для убедительности, но нервное возбуждение разрывало меня изнутри, мне хотелось вскочить, куда-то бежать или броситься Платону на грудь и немедленно заняться сексом. Иногда я проваливалась в неглубокий сон, но тут же видела оскаленную волчью пасть и со стоном просыпалась. После одного особенно жуткого видения я села, оперлась спиной о стену и громко застонала, не в силах до конца проснуться. Платон присел на краешек моей кровати и нежно обнял меня. Я крепко прижалась к его груди, спасаясь от наваждения, и он, поцеловав мои волосы, тихо спросил:

– Вероника, у меня совсем нет шансов?

Я закрыла глаза и еще крепче прижалась к нему. Какая любовь, о чем это я? В городе творится чертовщина, петля вокруг меня затягивается. Неизвестно, доживу ли я до следующей ночи. Зачем же мучаю парня?

– Не расстраивайся, мой хороший, – не открывая глаз, прошептала я и горячо поцеловала его в губы.

Он тут же ответил на поцелуй, и больше этой ночью меня не мучили призраки.

Около восьми утра мы с Платоном решили, что пора ехать в отделение. Завтракать мы не стали, мигом домчались до отделения, где нас встретил радостный дежурный:

– Надо же, как все сегодня рано! Только что звонил Вадим Морозов, он уже подъезжает к городу, минут через десять будет здесь.

– Ладно, мы поднимемся наверх и подождем, – согласилась я.

Платон недовольно промолчал.

Мы поднялись на второй этаж, Платон занес эксперту найденных «жучков», открыл кабинет оперативников, и мы уселись возле стола. Платон пытался было задавать мне вопросы, но повторять свою речь два раза мне не хотелось, и я предложила помолчать до приезда Вадима. Тот приехал минут через пятнадцать, вихрем влетел к нам и бросился меня обнимать:

– Вероника, даже не думал, что буду так по тебе скучать!

Я невольно улыбнулась, Платон вскочил с места и дернулся было к нам, но я вовремя отодвинула неожиданно воспылавшего страстью интерполовца, отошла в сторону и сказала:

– Ребята, все нежности потом. Сейчас я хочу рассказать вам всю правду о нашем запутанном деле.

Начнем с того дела, Вадим, которое для тебя интереснее. Назовем его делом о пропавших наследницах. Что мы знаем об этих наследницах? Только то, что они минимум три года не выезжали из С-ка и не встречались с олигархами, но странным образом зачали от них детей. Сначала я думала, что встретила явление телегонии. Что это, объяснять сейчас не стану, все равно теория не подтвердилась.

Потом я решила, что кто-то получил у будущих отцов сперму, которую ввели нашим наследницам. Эта теория казалась такой стройной и убедительной! Но я опять ошиблась. Этой ночью мне позвонила девушка, которая побывала у мсье Дюсуана перед смертью и взяла… кусочек его кожи и каплю крови!

И теперь я знаю, с чем мы столкнулись в этом деле. Это не искусственное оплодотворение, а старое доброе клонирование!

Клонирование в биологии – это получение точных копий организма или определенного органа. Объясняю: дети получаются от слияния яйцеклетки и сперматозоида и потому содержат генетическую информацию и об отце, и о матери. Но если в яйцеклетку с удаленным ядром перенести нечто, содержащее информацию только об отце? Беременность будет протекать обычно, но на свет появится клон – точная копия отца. От матери этот клон не унаследует ничего.

Нужна ли для такого оплодотворения именно сперма? Отнюдь. Все ткани человека содержат ДНК и могут потенциально быть источником для клонирования. То есть для клонирования подходят человеческие волосы, кожа, кровь, кости и зубы.

Единственное отличие – в этих тканях отсутствует мужская Y-хромосома, поэтому при клонировании на свет появляются только девочки.

Теперь понимаете, почему нельзя было допустить полноценного исследования Ромашовой и Котеночкиной?

– Пока не понимаю, – покачал головой Вадим.

Платон промолчал.

– Но ДНК девочек вообще не совпадала с материнскими! – пояснила я. – Любой генетик тут же обратил бы на это внимание. Совпадение с отцовской ДНК – девяносто девять процентов, а с материнской – вообще мимо. Но и это еще не все.

На минуту, вернемся к первому эксперименту с клонированием. В тысяча девятьсот девяносто шестом году родилась знаменитая овечка Долли. Она была зачата из клетки молочной железы овцы, которой уже давно не было в живых, а ее клетки хранились в жидком азоте. Овца росла и развивалась, и ученые праздновали победу, но… На седьмом году жизни Долли пришлось усыпить. У нее начались тяжелые заболевания, характерные для старых, двенадцатилетних овец. Можно сказать, что она скончалась от старости, прожив всего половину овечьей жизни. Скоропостижно скончалась и вторая клонированная овца – Матильда.

Потрясенные генетики продолжили исследования и наткнулись на проблему, делающую клонирование бессмысленным. Они выяснили: любой клон умирает или раньше, или одновременно со своим донором. То есть взрослая овца-«отец» проживет еще шесть лет из положенных двенадцати, и его «ребенок» тоже проживет эти же шесть лет. Их похоронят, можно сказать, в одной могиле.

Жить дольше клону не позволят теломеры. Это «хвосты» молекулы ДНК, которые укорачиваются в течение жизни организма. Длина этих «хвостов» и определяет возраст организма.

Так вот, длина теломера у клона будет всегда равна длине теломера донора.

Поэтому в некоторых государствах опыты по клонированию человека запретили официально, например во Франции, Германии, Японии.