Я назову твоим именем сына (СИ) - Шолохова Ирина

— Что тебе может быть понятно, — чуть слышно произнёс Максим, скорее не ей, а самому себе, ковырнул носком кроссовка жухлую листву, — ладно, извини, не обижайся на тупого урода! Прости!

— И это всё, что ты мне хочешь сказать?

Он пожал плечами:

— Извини!

— До корпусов проводишь меня? Или одной по лесу идти?

Он кивнул:

— Ладно! Иди, я догоню. Вообще-то, тут тропинка в двух шагах.

Милка отошла недалеко, оглянулась.

Максим сунулся было в ту сторону, где скрылась из вида Марго, потом махнул рукой, — «Разве найдёшь! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну, как же тупо всё получилось! Тупо и глупо! Тупее не придумаешь!» Постоял несколько секунд, размахнулся, коротко и резко ударил костяшками кулака по старой могучей сосне, дерево глухо ухнуло в ответ. «Блин! — резкая боль отрезвила его, привела в чувство, кожа на содранных до крови костяшках саднила. — Надо поговорить, — решил он, — всё ещё можно исправить. Она знает, что я люблю только её! Прекрасно знает! Зачем я повёлся на Милкину провокацию! Точно бычок на верёвочке, потащился за ней. Идиот! — выругался он, — Ну, разве можно быть таким идиотом!»

— Максим! Тебя ждать?

Он не ответил, подошёл, кривя губы от боли.

— Больно? — она взяла его ладонь, подула на ободранные костяшки.

— Нормально, — он сунул руку в карман, — пойдём.

— Может, посидим ещё немного в лесочке? Обещаю, не буду приставать, не бойся! — попыталась она пошутить.

Он не оценил шутки, просто шёл рядом, хмуро смотря под ноги.

Среди сосен показались корпуса щитовых домиков, Максим мотнул головой:

— Пока! Дальше сама!

— А ты сейчас куда? — Милка остановилась, в самый последний раз (так решила она) делая попытку заинтересовать его и, окончательно, понимая, что это ни к чему не приведёт.

— Да надо зайти кое-куда, — нехотя ответил он.

— К ней? — Милка покосилась в сторону Риткиного корпуса, — думаешь, она уже вернулась?

Он не услышал её слов, не обернулся, не посмотрел в её сторону.

«Всё напрасно – мольбы и слёзы,

И страстный взгляд, и томный вид,

Безответная на угрозы,

Куда ей вздумалось - летит» — она догнала его и, решив в самый-самый последний раз, попытаться завлечь его, соблазнить, спела куплет из «Хабанеры», кокетливо поводя плечами.

— Ты иди, Мила. Иди по своим делам.

— И провожать тебя не надо? Сам дойдёшь? Не заблудишься? — кроваво-красные губы исказила гримаса. Язвительность сквозила в ней? Или она готова вот-вот всхлипнуть, может, даже разреветься: «Ну, что такого, в этой Ритке - так, девчонка каких миллионы, что он в ней нашёл такого уж необыкновенного?»

— Пока! — буркнула она, развернулась и пошла в противоположную сторону, попить водички из питьевого фонтанчика. Подставила лицо под струйку фонтанчика, сначала правую щёку, потом левую, затем лоб, набрала в рот воды, прополоскала, выплюнула под ноги: «Я, в самом деле, влюбилась? Или мне просто завидно, что Макс перекинулся на Марго? Если бы у нас сегодня произошёл секс, я бы смогла его зацепить, но Ритка некстати появилась. Выследила?» — она потрясла кистями рук, точно кошка, брезгливо стряхивающая воду с лапок, мотнула головой, отбрасывая рыжие лохмы назад: «Надо перекраситься! Причина его равнодушия может быть самой банальной - просто ему не нравится огненный цвет волос!»

***

Максим подошёл к Риткиному окну, тихонько стукнул два раза, ответа не было. Подтянулся, заглянул в окно, загородив глаза от света ладонями. В комнате никого не было. «Ладно, — успокоил он себя, — вечером поговорю с ней, извинюсь, скажу, что был не прав, погорячился, разозлился и так далее. Думаю, помиримся. Простит и всё у нас будет хорошо!» Ему, вдруг, стало легко и радостно: «Да! Всё у нас будет хорошо!»

— Чё в чужие окна зырим? Мама не говорила мальчику, что так делать нехорошо? — Максимилиана сладкой волной накрыло воспоминание о том, как он подсматривал за Марго в первый день их знакомства. Больше она не раздевалась за не завешенным окном. Жалко ей! — досада скривила его лицо, — не хочет делиться своей красотой! Ну, зачем ей эта красота, если не хочет ни с кем делиться!»

— Марго не видел? — Максим будто не услышал замечание Максимилиана.

— Не-а! — ухмыльнулся тот, делая загадочное лицо, как бы намекая - может и видел, но не скажу.

— А ты что тут делаешь? Мимо проходил? Ходить можишь? Ну, и хады - хады, дарагой! Или ты ждёшь, когда засохший гербарий на подоконнике появится? Не надоело?

— Не-а! — Максимилиан растянул губы в искусственной, ненатуральной улыбке. — Не надоело! — с вызовом ответил он, — а тебе?

«Было у них или нет? — мелькнуло у него в голове, — правду не скажет! Ясно же!»

— Пшёл ты! — Максим выудил пачку сигарет, прикурил, затянулся, — будешь? — протянул он сигареты Максимилиану.

— Буду! — он вытянул сигарету из пачки, прикурил, глубоко затянулся.

Молча выкурили по сигарете, переглянулись, затянулись ещё по одной.

— Ладно, мир! — первый произнёс Максим, — только к Марго не лезь, лады?

— Почему это? — тряхнул непослушными кудряшками Максимилиан, — девчонка выбирает, хочу напомнить тебе!

Максим помолчал, он обещал Марго, что никто не узнает о том, что между ними произошло. Но сейчас Максимилиан должен узнать, что между ними с Марго, есть что-то большее, чем просто дружба. Она доверилась ему, он стал её первым мужчиной. И последним! Надеюсь!

— Потому, что между нами всё уже было! Ты понимаешь меня?

— Иди ты! Врёшь? — не поверил Максимилиан, — чё правда? Или врёшь? Распечатал? — его лицо, вдруг, стало белым - белым, нервно дрогнули уголки губ.

— Распечатал! — Максим, взглянул прямо в глаза Максимилиана, — мы любим друг друга! Не мешай нам, пожалуйста! Не лезь! У нас сейчас и так произошла тупая размолвка. Мы же друзья с тобой! По крайней мере, были ими, до того как повстречали Марго. Она сделала свой выбор, поэтому тебе надо отойти в сторону. Девчонок хороших полно, найдёшь себе! Та же Милка бесхозная ходит! Вы же зажимались с ней, вот и продолжай в том же духе, а к Марго не лезь! Поругаемся!

— Дай ещё сигарету! — Максимилиан жадно затянулся, выдохнул дым через левый уголок рта, отчего дым попал в левый глаз, глаз защипало, навернулась слезинка. Он протёр глаз костяшкой согнутого указательного пальца левой руки.

— Не реви, Максимилиан! Найдёшь ты себе девочку! У тебя вся жизнь впереди!

— Чё-о-о? — изумился Максимилиан, — не понял!

— Да пошутил я! Пошутил! — Максим сжал кулак, поднял руку вверх, — но, пасаран! Пока!

«Распечатал! Врёт! Не похоже, что правду сказал! Если бы было, так как он говорит, щас бы за ручки держались и налюбоваться друг на друга не могли бы. У неё тоже не спросишь - неудобняк, да и не скажет она!» — Максимилиан взлохматил и без того, непослушные волосы, — эх, жизня!»

— Максимилиан! — окликнул его тоненький мальчишеский голосок. Неподалеку стоял маленький, щупленький парнишка из его отряда, расчёсывая вспухшие на ногах волдыри от крапивы.

— Чё те надо? Покоя от вас нет! Ни днём, ни ночью! Навязались вы на мою голову! Ну, чё те?

— Мы в Дартс играть будем? Обещал же? Мы тебя уже давным-давно ждём! А тебя всё нет и нет!

— А вы прям маленькие! Груднички совсем! Без мамки с папкой никуда! Так что ли?

— Сам сказал, играть будем, а сам не приходит, — пробубнил под нос мальчишка, продолжая неистово расчёсывать ноги.

— Ты чё делаешь, охламон! Кожу до крови сдерёшь, потом дрянь какая-нить пристрянет, в больницу повезут. Кончай чесаться, точно шелудивый пёс.

— Если чешется! Крапивой ужалился!

— Натри сухой землёй, зуд утихнет. И ребят собери, счас играть будем! Навязались вы на мою седую голову!

— Все уже ждут, когда ты придёшь!

— А без меня ну, никак нельзя! Да? — язвительно согнулся над парнишкой Максимилиан. — Сами мы не местные, отстали от поезда! Да?

Мальчишка часто-часто заморгал:

— Дак, Дартс-то у тебя! У нас его нет, как мы играть будем?