Леопард в изгнании - Андрэ Нортон

Уэссекс вздохнул. Они редко затрагивали эту тему, потому что ответов на мучавшие их вопросы просто не существовало.

— Скажи Мисберну — если увидишь его раньше, чем я, — что мне пришлось не по вкусу последнее приключение, так что я решил поразвлечься в другом месте.

Костюшко печально покачал головой. Разбитной морячок, спрятавшийся на борту «Грезы», исчез бесследно. Илья снова выглядел элегантным щеголем, как и прежде.

— Надеюсь, что в следующий раз мы встретимся при не менее благоприятных обстоятельствах, чем сейчас.

— А я надеюсь только, что еще увижу тебя, — мрачно ответил Уэссекс.

— Увидишь-увидишь, — рассмеялся Костюшко. — Мне суждено быть повешенным, а у де Шарантона вкусы другие. Так что в этом смысле я в безопасности. Собираюсь сначала в целости и сохранности доставить на берег свое бренное тело, а потом мне кое-кого нужно найти в этом городе. Этого джентльмена зовут Фултон, «Белая Башня» одно время ему платила. Пойду посмотрю, будет ли от него польза.

Уэссекс помахал приятелю рукой. Костюшко всегда был фанатиком новых изобретений, от двигателя Бэбиджа[51] до последних теорий механики, разработанных учеными Королевского общества. Идеи и механизмы иногда оказывались действенными и работающими, хотя чаще — совершенно бесполезными.

Однако планы Костюшко не имели ничего общего с намерениями Уэссекса.

Герцог всю дорогу обдумывал предстоящее ему. Если Костюшко знал только то, что Уэссекс направляется в Новый Альбион, то сам Уэссекс знал лишь немногим больше. Поступок Сары оставил ему мало выбора. Когда Руперт отплыл на яхте, он сделал это для себя, уступив чему-то неведомому в себе. Только как герцог Уэссекс он мог получить информацию о герцогине Уэссскской, так что под своим именем ему будет легче ее найти.

Когда он увидел, как Костюшко, обвешанный чемоданами, растворяется в толпе, Уэссекс вернулся в каюту и позволил Этелингу завершить свой туалет согласно четким понятиям камердинера о том, как должен выглядеть настоящий герцог. Через несколько минут после наступления полудня он спустился по трапу — олицетворение праздного, надменного английского герцога. Капитан Таррант уже отправлял матроса в контору начальника порта, но там не было писем ни для «Грезы», ни для герцога Уэссекса.

Руперт решил пройтись до банка.

Подойдя к дверям почтенного банка Нассмана, герцог увидел вывешенный на самом приметном месте венок, достаточно свежий, дабы посетитель мог удостовериться в том, что директор банка всего несколько месяцев назад скончался.

— Мистер Нассман всегда был несдержан в смысле выпивки и еды, — сообщил мистер Фридмен с мрачным удовольствием. Временный директор банка был настолько же тощим, насколько тучным — мистер Нассман. Он принял герцога в бывшем кабинете Нассмана, где окна были так плотно закрыты жалюзи, бархатными шторами и кружевными занавесками, что пробиться сквозь завесы мог только очень отважный и решительный солнечный луч.

— Стало быть, умер он неожиданно? — спросил Уэссекс. Внешне герцог проявлял лишь вежливый интерес, хотя все его охотничьи инстинкты обострились до предела. Может, Нассмана убрали, чтобы он не смог ничего рассказать ему о встрече с Луи?

Через несколько мгновений пустого разговора он понял, что мистер Нассман умер после того, как Луи, по его предположениям, мог обратиться в банк. Мистер Фридмен приписывал кончину директора невоздержанности в пище, но, когда он описал последние часы мистера Нассмана, Уэссекс понял, что речь скорее всего идет о яде.

— Я, как вы сами понимаете, поместил сюда довольно значительную сумму и рад увериться в том, что банк до сих пор в надежных руках…

Кстати, ее светлость еще не обращались за деньгами? — как бы невзначай спросил Уэссекс.

Нет, герцогиня не обращалась. И добрый знакомый герцога, дон Диего де Коронадо тоже не появлялся. Уэссекс ушел из банка по-прежнему озадаченный и недовольный.

Наверное, за эти несколько часов Этелинг уже успел вымуштровать прислугу в балтиморском доме, так что теперь Уэссекс мог спокойно лечь и отдохнуть после морского путешествия. В свое время он не стал вмешивать Луи в интриги британского правительства, но это все равно не обеспечило свободы юному изгнанному королю. Луи пропал в апреле, попав неизвестно в чьи руки. Пять месяцев спустя должны появиться хоть какие-то известия об этом, стало быть, первым делом в поисках герцогини необходимо раздобыть эти новости.

В «Голове турка» он выпил чашечку кофе — горьковатый бодрящий напиток был здесь весьма популярен, поскольку пошлины взимались гораздо меньшие, чем в Англии, — и стал расспрашивать о новостях. Он услышал много бесполезных сведений об урожае и погоде, о разорительном бремени нового Билля о запрете работорговли, который впервые был зачитан в мае, и о намерении Короны основать Комитет Фридмана, для того чтобы возместить убытки.

Многие из только что освобожденных рабов намеревались отправиться в Африку, чтобы вернуться к семьям или основать колонии в родной стране, о которой едва знали. Но не меньшее их количество было крепко привязано к Новому Альбиону. Эти люди собирались превратить свою былую тюрьму в родной дом. К счастью, лорд-протектор Монтичелло уже много лет как не пользовался трудом черных рабов, а брал негров в качестве вольнонаемных работников, так что протесты плантаторов отметались изначально.

— И эти лягушатники черномазые мутят воду прям дальше некуда, — продолжал собеседник, — все так и норовят слинять за Фридом-ривер в Вирджинию или Трансильванию. Они там с голоду околевать будут, но хотят околеть свободными. Я слышал, что французский губернатор на неделе их по тысяче вешает.

— Если так, кто на полях-то работать будет? Кто их будет поставлять в Каролину, до тебя доходит? Кури, пока можешь, дружок, скоро табачок покажется тебе чересчур дорогим, — ответил другой.

При этих словах все расхохотались, и разговор вернулся к разорительным пошлинам, которые недавно ввели в порту Нового Орлеана. Собеседники не особенно жалели о потерянном добре фермеров и охотников, поскольку если Новый Орлеан будет закрыт для английских кораблей, то атлантические порты вроде Балтимора сразу начнут процветать. Осознав, что больше ничего интересного тут не услышит, Уэссекс вышел из таверны.

В «Королевском Монмуте» разговоры больше велись о войне с Францией, поскольку недавно тут побывал сержант, набиравший рекрутов для пополнения полков вроде Королевского Американского. Уэссекс наслушался жалоб на банды вербовщиков, которые охотятся у доков на простофиль, сетований на необходимость отправлять молодежь в Англию, когда надо собственные границы защищать от испанцев и французов и даже от недружелюбных индейских племен, подкупленных врагами. Военные новости были либо старыми, либо недостоверными, и Уэссекс отправился дальше.