Продолжение следует, или Наказание неминуемо - Фридрих Незнанский

Чем собирается заниматься, полностью не в курсе. Может быть, коммерцией. Здесь он не собирается жить потому, что знает о твердых намерениях сестры сдавать эту квартиру, желательно на продолжительные сроки. Доход от нее — единственное средство к существованию Илзе Марцевны. Наконец, где он остановился? Разговор в деталях на эту тему у нее с братом не заходил, но она знает, что он не очень стеснен в средствах, возможно и скорее всего оставшихся еще от его прежней жизни. И в этой связи он, проведший столько лет в заключении, больше не желает стеснять себя искусственными стенами городской квартиры. Кажется, он присмотрел себе частный дом на побережье и собирается его снимать круглогодично. Это, вероятнее всего, в Яункемери, на самом краю Юрмалы, где он в прежние годы любил постоянно снимать на лето дачу. Родные, так сказать, и отчасти неокультуренные цивилизацией места. Хотя уже давно все это очень условно. Повсюду цивилизация…

Что ж, такой вариант вполне устраивал инспектора. Он еще уточнил, когда сестра в последний раз видела своего брата. Оказалось, недавно. Здесь остались его личные вещи, и он приезжал, чтобы что-то найти. Это было уже интересно.

А не говорил ли он, что собирается куда-то выехать? За границу? В Россию, например?

Да, именно в связи со срочной поездкой куда-то на юг, в один из южных городов России, он и приезжал сюда. Что искал, она, разумеется, не знает. Но пробыл недолго и уехал сердитый. Вероятно, не нашел того, что ему требовалось.

Предположений можно было выдвигать сколько угодно, но без санкции суда производить обыск в вещах Городецкиса инспектор не мог, как бы ему этого ни хотелось. Но — иметь в виду надо.

Собираясь уходить, он на всякий случай, не рассчитывая на удачу, спросил, нет ли у госпожи Бродейкане фотографии брата, снятой в последнее время? Это для его же пользы. Какая имелась в виду польза, он объяснять не стал. Но дама и не обратила внимания. А фотография была. И фотографировались они сразу после его возвращения. Собрались несколько старых друзей, и один из них «щелкнул» сидящих за столом. А потом принес снимок. Очень хорошо получилось, ей нравится.

Естественно, инспектор попросил показать. Не очень охотно, возможно, она что-то все же заподозрила, Илзе Марцевна принесла групповое фото, на котором Анатоль Марцевич занимал центральное место. Был он худ, как бы обветрен, с прилизанными к черепу остатками светлых волос, твердым подбородком и острым, упрямым взглядом. Можно было предположить, что этот человек улыбается чрезвычайно редко, если вообще способен испытывать положительные эмоции. Неприятный тип. Похожий на одинокого волка. Да так оно, наверное, и есть.

Инспектор под честное благородное слово уговорил одолжить фотографию буквально на несколько часов. После чего он лично принесет ее. С благодарностью.

И вот тут она словно проснулась:

— Но зачем? Зачем?!

— Совершено преступление. И мы почти уверены, что совершил его вовсе не господин Городецкис. Зачем это ему, только что вышедшему из долгого заключения?! Абсурд! Можно даже предположить, что там, где оно произошло, его никогда и не было. Надо просто показать нечаянным свидетелям эту фотографию — одного Анатоля Марцевича, чтобы убедиться, что это совсем не тот человек.

— А-а, ну если так…

— Во всяком случае, мадам, — изысканно попрощался инспектор с хозяйкой квартиры, — мы полагаем, что у вас нет необходимости ставить в известность вашего брата по поводу нашего с вами краткого и очень убедительного разговора. Не стоит ему рассказывать о моем посещении, думаю, нет никакой нужды его напрасно расстраивать. Пусть себе живет спокойно.

«И все-таки она, эта сестрица, — порядочная дура», — сказал себе инспектор, уходя. Фотографию он конечно же вернет…

Фотография А.М.Городецкиса, которую изготовили в Бюро криминалистики Департамента уголовной полиции, была вручена Турецкому в 16 часов пополудни. Она была немедленно сброшена по электронной почте на компьютер в кабинете Алексея Смородинова в городской прокуратуре Воронежа, где ее уже ожидали с нетерпением Петр Щеткин и Антон Плетнев. Как две гончие, готовые по первому свистку ринуться в погоню за убегающей дичью. Следователю Шипилову было решено пока не говорить. Чтоб тот не влез со своими инициативами и не помешал опознанию. Вот когда будет все готово, его первым пригласят.

А готовность заключалась в том, чтобы двоим служащим гостиницы «Воронеж», которых сыщики собирались одновременно доставить на опознание в прокуратуру, была предоставлена возможность выбрать из нескольких фотографий отдаленно схожих мужчин того, кто провел целый день в гостинице в ожидании какого-то — не уточняется — своего товарища. Протоколы свидетельских показаний прилагаются.

И уже после этого, в случае если преступник будет опознан и назван — да, фамилия его известна, он же предъявлял свой паспорт дежурной, как бы в шутку, но она запомнила, — так вот, после этого прокуратура получит все основания для предъявления обвинения конкретному человеку, который изображен на фотоснимке, присланном из Департамента уголовной полиции Латвийской Республики по просьбе воронежской прокуратуры. Где бы он в настоящее время ни находился. Сотруднику МУРа или частному сыщику из московского розыскного агентства «Глория» незачем перехватывать инициативу следователя, который занимается этим уголовным делом. Напротив, только помощь.

Женщины были доставлены в прокуратуру в 17.30. Они чувствовали себя неуверенно, словно чего-то опасаясь.

Шипилов был мрачен. Ну, ясно же, обошли его москвичи, а прокурор Решетников, который оказался каким-то образом в курсе этого эпизода, не возражал против проведения опознания. У него вообще после недолгого разговора с заместителем генерального прокурора Меркуловым как-то вроде бы поднялось настроение. И он даже пошутить изволил, когда Геннадий Герасимович зашел к нему в кабинет, чтобы выразить свою озабоченность по поводу слишком «самостоятельных» действий и бесцеремонного вмешательства москвичей в процесс расследования убийства в гостинице.

— Разве они не помогают? — удивился прокурор.

— Нет… но-о…

— Ну и прекрасно. Давайте, Геннадий Герасимович, завершайте это дело. Зачем оттягивать, если уже имеются свидетели и очевидные доказательства? Я слышал, рижане, кажется, охотно пошли вам навстречу? — И так как несколько сбитый с толку Шипилов не сразу нашелся с ответом, закончил: — Ну, так и не тяните. У вас там опознание? С богом, как говорится.

Это называется пошел по шерсть, а вернулся остриженным… Одного для себя пока не знал еще Шипилов. Что он ответит мужикам из следственного отдела ГУВД? Очень там не понравится позиция прокурора. И на что он рассчитывает? А может, что-то знает? Там же, кажется, какая-то атмосфера непонятная сгущается вроде бы вокруг комиссии по безопасности областной думы… Или вокруг ее председателя? А они с начальником ГУВД старые кореша. Оба ж генералы…

Нет, окончательно — пока! — решил Шипилов, у него — свой начальник.

Наверное, на данный момент это действительно был его самый разумный выбор…

Тамара Васильевна Малиновская и Настасья Ивановна Лепехина — каждая сама по себе, без всяких сомнений опознали в человеке с цветной фотографии того посетителя, что провел в гостинице фактически целый день.

Причем во время опознания Настасья Ивановна испуганно поглядывала на Щеткина, стоявшего рядом с ней, но ничего не подсказывавшего, словно ожидала какого-то подвоха с его стороны. Но Петр никак не реагировал, только повторял спокойным голосом:

— Вы не волнуйтесь, Настасья Ивановна, смотрите внимательно… Главное, ничего не бойтесь, вам никакая опасность не грозит.

Да знал он, конечно, чего больше всего боялась Настя. Что всплывут ее «отношения» с этим, «жилистым». Но в протоколе, который прочитал уже Шипилов, ничего такого и близко нет. Не ночевал этот тип в гостинице. Когда вечером ушел, никто не видел, как и того, в котором часу поутру явился. Это для Саши Петр добавил кое-какие свои собственные уточнения — из того, что он сознательно не включил в протокол допроса, иначе ж сожрут бедную Настасью. Свои же и сожрут в первую очередь. А ее жалко стало, баба-то совсем даже неплохая, и симпатичная, ей еще жить и жить… Ну, а что не все получается иной раз, как хочется, так на то она и есть — жизнь-то, со всеми ее переделками…

К шести часам вечера протоколы опознания были оформлены и подписаны свидетелями и понятыми. А в начале седьмого часа вечера в офис адвоката Дорфманиса поступили копии протоколов опознания. Из них следовало, что подозреваемым в убийстве, как и предполагал Александр Борисович, является человек, изображенный на фотографии, присланной из Латвии. Подпись на обратной стороне подтверждает, что изображен на фото гражданин Латвийской Республики Городецкис Анатоль Марцевич. Круг замкнулся.