Мой спаситель - Глиннис Кемпбелл

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем плеск воды прекратился. Слава Богу! Он сунул пемзу обратно в кошель и бросил робкий взгляд на деревянную лохань. Увиденное наполнило его нежностью и теплом, а уголки губ изогнулись в улыбке.

Лине спала. Вода вокруг нее была спокойна, если не считать легкой ряби, которая шла от ее слегка вздымавшейся и опускавшейся груди. Голова была откинута на деревянную стенку ванны, а рот приоткрыт, как у ребенка.

«Ну и что мне теперь делать? — подумал он, участливо покачивая головой. — Вода в ванне скоро остынет».

Взяв льняную простыню с кровати, Дункан осторожно приблизился к ванне. Он медленно опустился на колени и нежно посмотрел на своего спящего ангела. Какой милой и невинной она казалась! Сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, что под этой шелковистой кожей дремлет буйный и непокорный дух.

Непроизвольно его взгляд переместился на ее грудь, жадно пожирая соски, возвышавшиеся над водой. Низ его живота свело судорогой, и он с трудом подавил желание коснуться одного из матовых полукружий.

И тут он почувствовал, что за ним наблюдают. Он поднял голову и обнаружил, что смотрит в затуманенные сном светло-зеленые бриллианты.

Лине сонно моргала. Двигаться не было никакого желания — ванна была такой теплой и уютной, а смотреть на мужчину, который в упор разглядывал ее тело, было так приятно. Она не видела причины, по которой следовало бы разрушить ту негу, в которой она пребывала. Она даже не отпрянула, когда цыган склонился над ней и его губы оказались слишком близко. Казалось, он что-то нашептывает ей, возбуждая ее, но при этом ничего не требуя взамен. Она ощущала влагу его волос и запах эля в его дыхании.

Вкус ее губ доставил Дункану райское наслаждение. В его чреслах нарастало возбуждение, как у мальчишки, и он принялся страстно целовать ее, поддерживая рукой затылок и накрыв ее губы своими. «Она и в самом деле ангел», — успел подумать он, жадно исследуя второй рукой ее мягкую податливую плоть и не встречая сопротивления.

Внезапно его ангел отпрянула, словно опомнившись, и оттолкнула его.

В жилах ее пульсировала паника, как шерсть в валяльной машине. Все происходило слишком быстро. Господи, его губы были восхитительны, она просто теряла голову. Но предостережения отца били в набат в ее голове.

Наконец она высвободилась из объятий цыгана и резко выдохнула. За подобную дерзость ей следовало отвесить ему пощечину. Непременно. Именно так посоветовал бы поступить ей ее отец. Словно прочитав ее мысли, он схватил ее за запястья.

— Не вздумайте ударить меня снова, — предупредил он ее.

— Не вздумайте… поцеловать меня снова, — робко парировала она.

Еще никогда у Дункана желание не проходило так быстро.

В одно мгновение он словно прикоснулся к раю, в следующее — стал Адамом, изгнанным из рая.

— У меня нет такого желания, — заверил он ее ровным голосом. — Но вы — дурочка, если станете отрицать свое желание поцеловать меня.

— Как вы смеете… — выдохнула Лине.

— Не пытайтесь отрицать это. Ваше тело достаточно красноречиво говорит за себя. — Он с укором взглянул на нее.

— Отпустите меня! — вскричала она, и лицо ее залила краска.

— Я отпущу вас, если вы признаетесь, что хотите меня.

— Отпустите меня, — предупредила она, — или я закричу.

— В борделе? — рассмеялся он. — Никто не обратит на это внимания.

— Если вы сию же минуту не отпустите меня, я сделаю так, что вас… закуют в кандалы!

Ее слова рассмешили его.

— В кандалы? По какому обвинению — за то, что я поцеловал вас?

— Вы… простолюдин. — Она буквально выплюнула это слово. — Вы не имеете права прикасаться ко мне. Во мне течет благородная кровь де Монфоров.

Он мгновенно отпустил ее руки.

— И только? — не веря своим ушам, спросил он. Он не мог поверить в то, как все обернулось. Неужели эту женщину всего минуту назад он целовал? — Вы полагаете, мой поцелуй опозорит вашу кровь? Прошу великодушно простить меня, миледи, — с сарказмом заметил он, — если мое происхождение доставляет вам неудобства!

Но не преминул добавить:

— Это не беспокоило вас, когда вы меня обнимали!

Звук пощечины прозвучал так же резко, как удар хлыста в часовне.

Он снова схватил ее за запястья, стиснув зубы, медленно про себя досчитал до десяти и, презрительно оттолкнув ее руки, выпрямился.

Наверное, ему не следовало злиться на нее. В конце концов, у нее не было причин верить в его благородное происхождение. В ее понимании он оскорбил то, что сам считал совершенно естественными предрассудками. Она просто озвучила то, что практически все считали истиной, — простые люди стоят по развитию ниже тех, в чьих жилах течет благородная кровь. Но он почему-то ожидал от нее большего, особенно учитывая ее собственное сомнительное происхождение.

Рука у Лине ныла от пощечины, но ее гордость пострадала куда сильнее.

— Держитесь от меня подальше! Не смейте ко мне прикасаться… — сказала она, ужаснувшись тому, как изменился ее голос.

Цыган не сводил глаз с ее губ, а потом, язвительно усмехнувшись, пробормотал:

— Нет, на самом деле вы хотите, чтобы я к вам прикасался. В этом и заключается ваше несчастье.

Сердце бешено забилось в такт его словам — как он был прав! Но она не нашла слов для ответа.

Он подхватил с пола свою одежду и быстро оделся. Расчесав волосы пальцами, он застегнул на поясе кошель, схватил две бутылки вина и направился к двери.

— Кровать в вашем полном распоряжении, ваше высочество, — он отвесил шутовской поклон.

— Куда вы направляетесь? — поинтересовалась она, пытаясь скрыть тревогу в голосе.

— Подальше отсюда.

— Но здесь есть мужчины, которые…

— Я ошибался. По-моему, у вас мастерски получается отгонять от себя мужчин, — ответил он и с грохотом захлопнул дверь, оставив Лине одну в остывающей ванне.

«Идиот», — выругал себя Дункан, прислонившись спиной к запертой двери. Он не мог поверить, что позволил чертовым принципам помешать уложить в постель это небесное создание, оставшееся по ту сторону двери.

Разумеется, в нем говорило неудовлетворенное желание, хотя в глубине души он понимал, что так поступать было бы неправильно. Он легко мог соблазнить ее, но ведь он, в отличие от многих благородных господ, не принадлежал к числу мужчин, которые пользуются женщинами только для мимолетного удовольствия. И дело даже не в том, что у него было много женщин. Просто он не ложился с женщиной в постель до тех пор, пока не только тело, но и ее душа не принадлежали ему.

Вот и сейчас здесь, в борделе, где было полным-полно жаждущих утешения девиц легкого поведения, этой ночью он не станет искать удовлетворения. Нет, решил он, сегодня он утопит свои терзания в выпивке.