Алиби от Мари Саверни - Иван Аврамов

— А Ветродуева? — озадаченно и немножко разочарованно спросил старший лейтенант. — Он что, про нее забыл? Или решил помиловать?

— Это у него и выясним. Как и многое другое. Между прочим, ты забыл поинтересоваться парнем, которого Дивентов хотел зарубить. А вместе с ним наверняка и девицу.

— И кто он, этот парень?

— Николай Ветрищев. Его фамилия, наверное, тебе кое о чем говорит. Да, он значился у тебя в списке. Но никаких сомнений, что может стать потенциальной жертвой, не вызвал.

— Припоминаю. Парнишку этого со всех сторон характеризовали положительно. А рентгеном его насчет разных грехов и грешков никак не просветишь. Нет, Игорек, у нас в ментовке такого аппарата. Но рыльце у него, скорее всего, в пушку. Игорь, ты просто гений! — очень искренне похвалил друга Лемешко.

— Не издевайся, пожалуйста. Я просто… Ну, скажем так, молодец.

— Конечно, молодец, — готовно подтвердил старший лейтенант. — Ясное дело, ветреный убийца умен, хитер, хладнокровен, но зачем он давал нам весьма прозрачную наводку на себя? Хотя, если честно, разобраться с этой наводкой сумел только ты.

— Он, думаю, был уверен в нашей непроходимой милицейской тупости, — высказал предположение Бетко. — Хотел поиздеваться над нами, всласть поздеваться. Дескать, куда вам до меня! Силитесь разгадать сей кроссвордец? Не выйдет!

Бетко не ошибся, правильно истолковав тот смысл библейской цитаты, который, по его мнению, и придавал ей Александр Дивентов — смерть Ветрищева должна была поставить точку в предпринятой палачом акции возмездия. Почему? Да потому, что кандидатур на пополнение им собственноручно составленного списка приговоренных к казни больше не просматривалось. Мать-«кукушка» Ирина Ветродуева родилась под счастливой звездой — о ней Дивентов просто-напросто слыхом не слыхивал. Знал бы о ее существовании, о том, что она из себя представляет — не пощадил бы!

Вообще, как явствовало из показаний еще не вполне оправившегося от ранения арестованного, при формировании списка смертников он пользовался самыми разными источниками. Первотолчком послужила разоблачительная статья в «Зеленоклинском курьере» о преступлении Петра Петровича Витра и о том, как ловко он ушел от наказания.

— Понимаете, у нас с ним одинаковая фамилия. Совершенно неожиданно я подумал, что этот негодяй опозорил ее, — она ведь сама по себе чиста, как ветер, первородна, как ветер, в прадавние времена разнесший над землей семена злаков. Обладатели такой фамилии не имеют права быть подлецами. Но знаете, что самое интересное? Газета, я помню, попалась мне на глаза воскресным утром, а накануне ночью, с субботы на воскресенье, мне было видение.

Черные, как маслины, вызревшие под жарким итальянским солнцем, глаза Дивентова загорелись лихорадочным блеском, ноздри носа с приметной горбинкой хищно раздулись, он стал похож на рассерженную птицу, способную заклевать кого угодно.

— Видение или сон? — уточнил капитан Бетко.

— Не знаю. Некто в черном плаще с черным остроконечным капюшоном постучал ко мне в окно и велел: «Ты должен наказать этого мерзавца!» «Какого мерзавца?» — спросил я с холодком под сердцем. «Завтра узнаешь о нем». «А каким образом мне его наказать?» «Лишить жизни — ведь он отнял жизни у двух невинных существ». Нет, это все-таки было видение, потому что я только в воскресенье узнал о бизнесмене, который задавил двух людей и не понес за это никакого наказания.

Бетко знал, что ветреный убийца не стоял на учете в психиатрическом диспансере, но сейчас ему показалось, что у мужика определенно поехала крыша.

— Той ночью дул сильный ветер, — продолжил Александр Дивентов. — Такое было впечатление, что он решил вымести все и вся на белом свете. От его мощи, от ужасающего напора у меня даже треснуло стекло в распахнувшейся балконной двери гостиной. И я понял: мое пророческое видение, или вещий сон, называйте это как хотите, — знак свыше.

— Стало быть, в вашем смертном списке первым значился Витер. Но почему вы начали серию убийств не с него, а с безобидной Лены Ветровой? И когда, как вы узнали о ней?

— Возил молокопродукты на рынок. Там однажды увидел и Лену, и табличку над лотком — «Ветрова Е. И.» Отложилось в памяти — почти моя однофамилица. Потом несколько раз примечал ее на трассе — она на моих глазах запрыгивала в кабину к «дальнобойщикам». А как-то услышал — ее хозяин бывший ржет: «Ленка-то моя совсем скурвилась! «Плечевой» заделалась! Если кто желает, могу устроить секс по дешевке!» Я и решил начать с нее.

— Не жалко было девочку, когда ломали ей позвонки?

— А вы… Когда вы приводите в порядок квартиру, разве жалко вам весь тот сор, который метете из углов? Или липкую грязь, которую соскабливаете с плиты?

— Но ведь это не сор, а люди, — Бетко очень хотелось двинуть его кулаком по скуле.

— Такие люди не должны поганить землю. Как эта ваша Лена… Или тот молоденький наркоман.

— А его как вычислили?

— Да их же видно за полверсты. Ну, привозил йогурты в магазинчик рядом с аптекой, так он часто там с друзьями отирался. Его часто по фамилии называли — эй, Витренко, эй, Витренко… Он вызывал у меня отвращение — не человек, а гнойный прыщик. Дальше все просто: выяснил, какие у него пути-маршруты…

Дни, когда на дворе бесновался, лютовал ветер, дьявольски, по словам Дивентова, будоражили его. «Мой день! Мой день!» — вертелось у него в голове, стучало в ушах, колотилось в висках. Но он умел обуздывать это состояние: обостренно осознавая свою «очистительную» миссию, находился, тем не менее, во власти трезвого, рационалистичного подхода. То есть выбирал такой «свой» день, когда все благоприятствовало осуществлению преступного замысла.

— А о женщине по фамилии Ветродуева вам что-нибудь известно? — спросил Бетко, уже зная наперед ответ.

— Нет… Но я догадываюсь, почему вы ее назвали. Тоже из этой накипи, от которой стонет земля? Жаль, — очень искренне посетовал Дивентов. — Я бы свершил над ней собственное правосудие.

— Ясное дело, — саркастически заметил следователь. — Вы ведь вообразили себя чуть не самим Господом Богом, Его карающей десницей. Но Всевышний, уверен, гораздо милосерднее вас. Вы, Дивентов, скорее слуга Вельзевула.

— Я — очистительный ветер, — не без апломба произнес Дивентов, и капитан в очередной раз подумал, что психиатрическая экспертиза вполне может установить — преступник психически нездоров и нуждается в принудительном лечении. Нельзя, впрочем, исключить, что сидящий перед ним человек весьма искусно изображает из себя психа. — Моя миссия — сделать общество чище. По идее, этим подонком Ветрищевым и его молоденькой сучкой должны были заняться вы, милиция, но вам не верят, вы не умеете работать, вы продажные шкуры, поэтому справедливость пришлось восстанавливать мне.

— Подробнее, пожалуйста, и без резких выражений, — сурово попросил Бетко.

Как рассказал Дивентов. однажды вечером он решил развлечься в боулинг-клубе «Фараон» при торгово-развлекательном центре «Юго-Восток», покатать в свое удовольствие шары. Когда собрался ехать домой, увидел, что из клуба вышли трое — юная официанточка, которая приносила Александру бутерброды и прохладительные напитки, и парень с девушкой, которых он хорошо запомнил, так как они сбивали кегли на соседней дорожке. Дивентову тогда бросилось в глаза, что парочка хорошенько выпила, и вообще была какой-то возбужденной.

Он стал свидетелем бурной перепалки, которую троица затеяла у «тойоты» парня. О чем шла речь, Александр не понял — музыка из ближнего ресторанчика перекрывала все остальные шумы. Однако он увидел, что двое насильно затолкнули официантку в машину, которая рванула с места в карьер, едва захлопнулись дверцы. Дивентов устремился вслед за ней, хотя до сих пор не в состоянии понять, зачем он это сделал — скорее всего, по наитию.

«Тойота» взяла курс на дачный поселок «Красный шахтер», однако на подступах к нему свернула в молодой, но уже достаточно густой лесок. Александр, движимый обостренным, почти болезненным любопытством, тоже загнал машину в заросли и, прячась за кустами и стволами, пошел вперед, на свет фар. Вскоре глазам его открылась неожиданная картина: парень остервенело насиловал официантку, а его спутница снимала процесс на видеокамеру.

— Ярко светят фары, зеленая трава кажется еще зеленее, девушка в разорванном платье под ним визжит, стонет, плачет, кусается, упирается, а этот негодяй…

Дивентов некоторое время помолчал, затем продолжил:

— Сначала я подумал, что делается это по взаимному сговору — ну, снимают дешевый порнофильм, сцену изнасилования, чтобы потом запустить в интернет и срубить бабки. Но когда девчонка с камерой нырнула в салон «тойоты» и вернулась с пустой бутылкой из-под шампанского, бросила ее юнцу с криком: «А теперь изнасилуй ее этой штукой! Поучи эту суку как следует», и парень уже приготовился «учить», я не выдержал, рявкнул: «Только попробуй! Яйца откручу!». Они, конечно, не ожидали, что кто-то наблюдает за их расправой, испугались вусмерть, но испуг не помешал им тут же, как козлам, запрыгнуть в машину и — по газам!