Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

Потому-то Е.П. Воронов в записке, направленной 6 июля на имя Чичерина, и объяснил свой решительный отказ передать в прессу согласованные интервью этическими соображениями. Помещать в газетах, указывал он, наряду с информацией о происшедшей трагедии, «утверждение о принадлежности Земли Франца-Иосифа к СССР было бы, в лучшем случае, совершенно непонятным». И предложил более приемлемое решение: дать «указание о безусловной желательности посещения нашими судами во время научно-исследовательских рейсов вод и, по возможности, самой территории архипелага Франца-Иосифа». Заодно он информировал НКИД и о подготовленном в его отделе проекте постановления СНК об организации на ЗФИ геофизической обсерватории»42.

Наркоминдел согласился с Е.П. Вороновым, тем более что претворить это в жизнь оказалось не столь уж и сложным.

Так как по предположениям дирижабль потерпел катастрофу скорее всего в советском секторе Арктики, 28 мая по решению Совнаркома СССР при Осоавиахиме образовали Комитет по оказанию помощи экипажу «Италии». Руководителями его утвердили двух заместителей наркома по военным и морским делам И.С. Уншлихта и С.С. Каменева43.

Это решение, как выяснилось, приняли весьма своевременно. 3 июня советский радиолюбитель Шмидт, живший в селе Вознесенье-Вохма (Северный край), первым в мире поймал сообщение рации потерянной было экспедиции. И понял его так: «Италия… Нобиле… Франц-Иосиф… SOS… SOS…». Спустя двое суток комитет направил для спасения итальянцев ледокол «Малыгин», находившийся относительно недалеко от возможного места катастрофы, в порту Архангельска. Возглавить спасательную операцию поручили В.Ю. Визе и гидрографу А.М. Лаврову.

6 июня наконец удалось установить постоянную связь с Нобиле. Оказалось, что «Италия» не разбилась. Воздушный корабль в результате сильного обледенения внезапно резко снизился и, зацепившись за высокую льдину, потерял главную гондолу, в которой в тот момент находилась большая часть экипажа. После этого дирижабль взмыл вверх, унося семь человек.

В тот же день получили и координаты лагеря спасшихся полярников: 28° восточной долготы, 80°30′ северной широты. Иными словами, к северо-востоку от Шпицбергена. Но состояние льдов в тех водах не позволило «Малыгину» пройти дальше острова Надежды, расположенного к юго-востоку от архипелага. Поэтому комитет срочно направил в Арктику еще одно судно. Самый мощный по тем временам ледокол «Красин». А руководителями его похода утвердили Р.Л. Самойловича и заместителя председателя Большой морской комиссии П.Ю. Ораса.

Далее события развивались столь стремительно, что стали напоминать голливудский боевик, заставляя кричать о них газеты всего мира. 15 июня из Ленинграда в свой ставший героическим поход вышел «Красин». 18 июня для спасения экспедиции Нобиле из Тромсё на французской летающей лодке «Латам-47» вылетел Амундсен. Вместе с ним были его земляки Дитрихсен и Вистинг, французский экипаж машины Гильбо, де Кюнервиль, Валетт, Брази. Спустя четыре часа радиосвязь с ними была потеряна. Великий норвежец и все его спутники, несомненно, погибли.

25 июня лейтенант шведских ВВС Лундборг сумел сесть в лагере итальянцев и вывез в Кингс-бей Умберто Нобиле. При втором полете разбил свою небольшую машину и оказался среди тех, кого спасал. 12 июля «Красин» подобрал двух членов экипажа «Италии», Цаппи и Мариано, покинувших основную группу уцелевших еще 31 мая. Судьба вышедшего вместе с ними шведского ученого Мальмгрена осталась неизвестной. В тот же день советский ледокол подошел к лагерю воздухоплавателей и принял на борт остававшихся там — Вильери, Трояни, Чечиони, Биаджи, чешского ученого Бегоунека. 19 июля все спасенные были доставлены в Кингс-бей, на базовое судно экспедиции Нобиле «Читта ди Милано».

3 сентября капитан «Красина» К.П. Эгги вывел судно из порта и вновь взял курс на север, теперь — на поиск двух еще не обнаруженных групп, вылетевших на «Латам-47», и семерых итальянцев, остававшихся на «Италии».

Почти три недели «Красин» бороздил воды между Шпицбергеном и ЗФИ, но так и не нашел даже следов пропавших. И лишь 22 сентября, завершая необычайный полярный рейс, ледокол смог подойти к Земле Франка-Иосифа. Там, на мысе Нил Земли принца Георга, руководитель похода Р.Л. Самойлович и его заместитель П.Ю. Орас водрузили алый флаг Советского Союза. Вторая — политическая — задача, поставленная перед руководителями похода, также была выполнена. Успешно.

5

За потоком сенсационных сообщений о двухмесячной эпопее «Италии» и Нобиле остальные события, происходившие в Арктике или непосредственно связанные с нею, отошли на второй и даже третий план, хотя являлись не менее, а может, и более важными. Даже переломными. Именно такой стала третья полярная воздушная экспедиция Джорджа Уилкинса, оказавшаяся и самой успешной из всех.

…21 апреля с норвежской правительственной радиостанции «Свальбард» ушла необычная по содержанию телеграмма: «Американскому географическому обществу, угол Бродвея и 156-й улицы, Нью-Йорк, США.

Намеченный перелет выполнили. Одна остановка вследствие плохой погоды. Прибыли через двадцать с половиной часов полета. Пять дней на Свальбарде. Лисиц не видели. Уилкинс, Эйелсон»44.

Так мир узнал о завершении отчаянного предприятия.

Своей новой экспедицией Джордж Уилкинс преследовал отнюдь не спортивные или сугубо научные цели. Стремился доказать правоту своего утверждения о целесообразности применения в Арктике не дирижаблей, а самолетов. Подтвердить мнение, к которому еще в 1921 году пришел Амундсен, но так и не сумел продемонстрировать практически.

Не располагая на этот раз средствами, Уилкинс продал имевшиеся у него «Юнкере» и два «Стинсона». На вырученные деньги приобрел новейшую машину «Локхид», названную им «Вега». Провести же экспедицию смог только благодаря финансовой поддержке нефтяных фирм «Ричфилд ойл» и «Пеннс ойл», а также незначительным пожертвованиям частных лиц и Американского географического общества.

15 апреля «Вега» стартовала с мыса Барроу и сразу же направилась на северо-восток. Уилкинс для начала намеревался проверить рассказы местных эскимосов, настойчиво говоривших о каком-то острове в море Бофорта, а затем выяснить, существует ли Земля Крокера, о которой очень много писали, но увидеть никто не сумел.

Так как первый этап полета проходил при хороших метеорологических условиях, Джордж Уилкинс смог твердо установить — по его маршруту в зоне обзора неведомых земель нет (о том и говорила шифрованная фраза в телеграмме — «Лисиц не видели»). Затем, когда самолет приблизился к Гренландии, погода испортилась, начался шторм. Эйелсону пришлось посадить «Вегу» на Земле Гранта — северной оконечности острова Элсмир. Буквально на полчаса. Вскоре продолжили полет и на следующий день, 16 апреля, сели в Грин-Харборе, на правом берегу Айс-фьорда, уже на Шпицбергене.

Вторым, не менее значимым событием тех месяцев — правда, только для Москвы, для ее политических интересов, могла бы стать вторая конференция Международного общества «Аэроарктик», проходившая в Ленинграде с 18 по 23 июня.

Советская сторона, оплатившая все расходы по проведению конференции, ждала от нее не просто важных, значительных решений. Тех, что помогли бы как можно скорее укрепиться СССР в его полярном секторе. Однако пленарные заседания сразу же продемонстрировали совершенно иное. Ленинградская встреча мало чем отличалась по своему характеру от предыдущей, берлинской.

Оказалось, что, несмотря на эффектное заявление о вхождении в «Аэроарктик» национальных групп двадцати государств, на конференции зарегистрировали делегатов только от семи — Германии, Дании, Италии, Норвегии, СССР, Финляндии, Эстонии. Более того, как и два года назад, подавляющее большинство собравшихся оказалось представителями Германии и Советского Союза.

Лишь два докладчика, В. Брунс и доктор Блейштейн, затронули актуальные задачи организации трансполярных перелетов, которые требовалось разрешить как можно скорее. Исходили же они из непоколебимой веры в сказанное Нансеном: «Благодаря энергичной поддержке германского правительства «Аэроарктик» имеет полное основание рассчитывать получить летом 1929 года в свое распоряжение дирижабль «Граф Цеппелин» (LZ-127) для двух полетов над арктическими странами с целью их исследования»45.

Для того чтобы успеть подготовиться к такой экспедиции, председатель германской группы профессор Георг Вегенер внес на голосование, а делегаты одобрили предложение о создании особого Исследовательского совета. Ему и следовало взять на себя всю ответственность как за обеспечение, так и за проведение предстоящих полетов. Мало того, Вегенер поспешил развить свою идею. Высказался за введение во все, без исключения, одиннадцать комиссий «Аэроарктик» представителей германской группы. Они-то, мол, и позволят в случае крайней необходимости оперативно принимать необходимые решения46. Тем самым исподволь стал превращать международное общество в исключительно немецкую организацию, на которую Советскому Союзу предстояло работать. Ведь принятая резолюция гласила: