Открытие Норильска - Николай Николаевич Урванцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К празднику готовятся, везде на печках и кострах стоят чайники, кипят котлы. Но вот горизонт постепенно начал алеть, брызнул по небу яркий луч, и над горизонтом показался край солнца. Давно мы его не видели, более двух месяцев. Все высыпали из чумов, радостно смотрят на восход. Появление первого луча было встречено веселым гулом голосов. Все это напоминало какую- то мистерию, поклонение солнцу древних людей. Солнце светило недолго, чуть поднялось у горизонта и скрылось опять. Но завтра оно поднимется выше, в мае начнется полярный день с его кипучей жизнью всего полярного мира - и человека, и зверей, и птиц.
Солнце скрылось, все разошлись по чумам, началось чаепитие, угощают строганиной, сырым костным мозгом из скакательных суставов оленей - замечательное по вкусовым качествам блюдо. Потом начался танец «хейра». Все стали в большой круг и, взявшись за руки, притопывая, начали двигаться по кругу, приговаривая: «Хейра-хейра». Пройдя несколько кругов вправо, сменили движение налево, и так несколько раз. Поплясали мы со всеми вместе и уехали домой уже поздно вечером.
После появления солнца погода существенно изменилась. Штилевая морозная погода сменилась более теплой снегопадами и сильными ветрами. Флюгер Вильда, монтированный на шесте, укрепленном на крыше дома, подчас показывает скорость ветра до 20-25 м в секунду (м/с). Иногда ветровая доска флюгера отклонялась до горизонтального положения, свидетельствуя, что скорость ветра превысила 30 м/с. Тогда Корешков брал анемометр, залезал по лестнице на подветренную сторону крыши и замерял скорость ветра. Бывало, что скорость ветра достигала 40 м/с и даже превышала ее. Все бурные ветры дуют у нас только с юга, со стороны Норильского плато, имея стоковый характер. С северной стороны ветров, даже слабых, не было. Характерным указателем грядущей пурги у нас служит гора Шмидта, ее северный обрыв. Как только он начинает куриться туманной снежной пылью и над горой повиснут чечевицеобразные облака в форме дирижаблей с острым задним краем и закругленным передним, надо ждать пурги. Ветер тогда бывает так силен, что однажды железную бочку из-под бензина унесло от буровой вышки на 2 км за подножие горы Шмидта к Квадратному озеру. В такую погоду не только работать нельзя, но и вообще не рекомендуется выходить на улицу. Потерять ориентир и заблудиться в это время ничего не стоит. В двух шагах все уже исчезает из виду вихре снежной пыли.
Снег на севере имеет совершенно иную структуру, чем в более южных широтах. На юге он имеет вид изящных шестилучевых звездочек, здесь же это тонкие, в сотые доли миллиметра, иглы. Ветром они перемалываются тончайшую пыль, которая легко переносится ветром, формируя снежный рельеф, напоминающий песчаные формы пустынь. Но там они сыпучие, рыхлые, а на Севере снег утрамбован и крепок, как асфальт. Он не поддается даже железной лопате, его надо пилить ножовкой а кирпичи и строить из них стены и хижины, как это дают эскимосы. Снежная пыль забивает все пустоты: чердаки, если они неплотно закрыты, пустые бочки и ящики, если в них есть даже мелкие щели. В тихую, ясную погоду при начале ветра земля начинает куриться. Тонкие струйки снежной пыли текут по ветру, как вода между выступами рельефа, оседая во впадинах. При скорости ветра 5 м/с пыль доходит до уровня колен и, постепенно поднимаясь, при 10 м/с достигает роста человека, затуманивая горизонт. Однако небо в это время еще чисто, солнце тускло просвечивает сквозь мглу. По мере усиления ветра до 15 м/с взвихренная пыль совершенно скрывает и солнце, и небо, но двигаться, хотя с трудом, еще можно. Такая пурга на севере называется «светлой пургой». А вот когда небо закрывают тучи и из них начинают сыпаться снежные иглы и смешиваться со снежной пылью, взвихренной с земли, то возникает такой хаос, что исчезает всякая видимость. Даже рядом стоящего человека трудно различить. Это и есть «темная пурга». Захваченный такой пургой человек, если у него есть точный ориентир направления по компасу, еще может кое-как двигаться, но только по ветру или вбок. На ветер идти сил не хватит. Тогда лучше выбрать какую- либо защиту: торос, выступ рельефа, камень, лечь за него головой против ветра и терпеливо пережидать непогоду. Бывали случаи, когда захваченные такой пургой даже местные жители лежали под снегом по нескольку суток, но я не слышал, чтобы кто-нибудь совсем погиб.
В конце первой штольни начали проходку шурфа. Идет все та же сплошная сульфидная руда. И вот на пятом метре чуть не случилась большая беда. Для подъема людей из шурфа была сделана, как обычно, веревочная лестница - стремянка. Феодор Александрович для отпалки спустился туда, зарядил бурки, поджег шнуры и шагнул на лестницу, чтобы вылезти наверх. Да, видно, всем своим тяжелым весом так крепко нажал на стремянку, что она оборвалась. Людей наверху, чтобы подать веревку, в это время не было. Он не стал звать на помощь. При нем был острый нож для зачистки бикфордова шнура. Им он сразу же быстро перерезал все запаленные шнуры в том же порядке и последовательности, как их и зажигал, начиная с первого. Только после этого крикнул рабочим, чтобы бросили веревку, и по ней вылез. Феодор Александрович потом рассказывал, что старые штейгеры его учили всегда иметь при себе острый нож, а при зарядке не экономить длину бикфордовых шнуров, чтобы в случае чего успеть их вовремя обрезать. Стремянку я велел сделать новую, покрепче, и, кроме нее, опустить в шурф еще страховую веревку.
Добытой для отправки в Дудинку опытной партии руды накопилось уже достаточно, но вывезти ее своими силами будет трудно. Олени наши достаточно поработали по вывозке грузов из Дудинки, да еще впереди предстоит доставка всей партии из Норильска в Дудинку осенью. А тысяча пудов руды - это 40 зимних парт, т. е. не менее 5 хороших аргишей. Я решил договориться с дудинским оленеводом Михаилом Горкиным о выполнении всей работы аккордно, в полном объеме, с вывозкой и укупоркой. Он согласился. Олени у него крупные. На них он за три месяца до мая легко все может вывезти. Чтобы сохранить руду в далекой дороге до Петрограда от загрязнения
