Восточная миссия (сборник) - Сергей Бортников

– Точно… Спаси его, Господи!

22 июня 1941 года. 4 часа утра.

Сначала издалека донесся какой-то гул. Мощный. Размеренный. Тревожный.

Спустя несколько минут светлеющее небо над пограничной заставой, на которой служил Алексей Клименко, почернело от немецких самолетов.

Одновременно с той стороны реки стали бить вражеские пушки.

– Немцы форсируют Буг! – вскоре доложили дозорные.

– Застава в ружье! – грозно прозвучала в ночи чья-то команда.

Завязался бой. Тяжелый. Неравный.

Алексей Клименко метался по недавно вырытым окопам от одного фланга обороны к другому, подбадривал бойцов и передавал им четкие приказы командира, укрывшегося в дальнем блиндаже – ни проволочная, ни беспроволочная связь уже не работали.

То тут, то там путь ему преграждали тела молодых красивых парней, с которыми он еще вчера пил чай, водил задушевные беседы. Почти все оставшиеся в живых пограничники оказались ранеными. Тех, кого задело легко, оставались в строю.

Безрукие же, безногие, истекая кровью, молили о помощи. Но ждать ее было неоткуда.

Армаду летящих на восток самолетов не могли не заметить и в деревне, где жил Андрей Клименко.

У одних их появление вызвало самую настоящую панику, у других, среди которых оказались все члены семьи Павелко, восторг и радость.

– Все. Капут Советам! – перекрестившись, злорадно констатировал Николай Степанович.

– Допрыгались… Дотанцевались, – поддержал его племянник.

В тот миг он почему-то совсем не думал о своей избраннице, расставание с которой теперь стало неизбежным.

Встретились влюбленные только в обед – в библиотеке (об этом они условились еще вчера).

– Все, милый, я уезжаю, – грустно сообщила Наталия.

– Ку-ку-куда? – еле выдохнул Андрей.

– Не знаю. Может, в Киев, а может, в Харьков… Там будет видно.

– А я?

– Хочешь – собирайся, поедешь с нами.

– Нет. Мой дом – здесь!

– Тогда – прощай!

– Не пущу… Слышишь, я тебя никуда не пущу!

В это время скрипнула дверь, и в библиотеку вошел верный Иван Демидович.

– Ты готова, доча?

– Да.

– Давай быстрее, Елизавета Тихоновна ждут, – он развернулся и вышел, понимая, что влюбленные должны побыть немного наедине.

– Не пущу… – повторил Андрей, нежно прижимая суженую к своей груди.

– Прости. Но я должна ехать. Мама тяжело больна, она не переживет разлуки.

– Но ведь ты об этом никогда ничего не говорила!

– Забыл? Я дочь красного командира. Нам хныкать не полагается…

– Наталочка… Наталка… Не уезжай – молю!

– Эй, скоро вы там? – донесся снаружи сердитый мужской голос.

– Иду, дядя Ваня… Иду… Прощай, любимый!

– Постой. Я должен открыть тебе один секрет.

– Говори быстрее.

– Николай Степанович мне не отец – дядя. И я сам – не местный.

– Ну и что?

– Там где Советы – голод, репрессии. Останься, мы будем счастливы!

– Прощай!

Старший лейтенант Лопахин в блиндаже долго не усидел – подался на передовую и теперь лично руководил боем.

Несмотря на огромное превосходство в живой силе и технике, немцы не смогли продвинуться ни на шаг вперед. Однажды пограничники даже предприняли лихую контратаку. Однако никакой практической пользы из нее не извлекли. Только положили половину личного состава – и откатились назад на исходные позиции. Уже там, в окопе, шальная пуля неожиданно настигла командира заставы.

– Иди сюда, теса, – прохрипел он, харкая кровью. – Все… Хана мне… Отвоевался… Так что принимай командование, братец!

– Ну что ты, Леха, – попытался возразить Клименко, впервые обращаясь к командиру по имени. – Мы с тобой еще и до Берлина дойдем!

Лопахин не ответил ничего. Только закатил глаза и захрипел.

– Слушай мою команду! – заорал лейтенант, сжимая его быстро слабеющую руку. – Следующую группу подпускаем как можно ближе и лишь тогда открываем огонь из пулеметов. После чего отходим на вторую линию обороны. Ясно?

– Так точно! – отрапортовал рядовой Толгат Баранбаев, единственный из всех, на ком не было ни царапины.

…Новая попытка наступления не заставила долго себя ждать.

Поначалу красноармейцы никак не отвечали противнику, и лишь когда тот приблизился метров на пятьдесят – начали лихорадочно палить из всего имеющегося в наличии оружия.

Оставив на поле боя сотни мертвых тел, фашисты отступили.

Как и предполагал Алексей – ненадолго.

Через несколько минут на позиции оборонявшихся обрушила огонь вся вражеская артиллерия. Земля содрогалась и целыми пластами взлетала в воздух. Казалось, ни один человек не может уцелеть в этой мясорубке. Но в окопах уже не было никого – пограничники организованно отступили в глубь советской территории и заняли оборону на второй линии фортификации, которую составляли не только оборонительные рвы, но и доты – так сокращенно называли долговременные огневые точки. Укрывшись за их бетонной толщей, можно было длительное время оказывать эффективное сопротивление противнику в автономном режиме; для этого в укрытии имелись значительные запасы продовольствия и боеприпасов.

Утомленные круглосуточным боем, люди неистово хотели есть, пить и спать, но неугомонный Клименко не давал даже перевести дыхание: воевать – не отдыхать!

– Сержант Перов!

– Я!

– В случае очередной атаки выдвинетесь со своим отделением на передовую.

– Есть!

– Произведете несколько очередей из автоматического оружия, бросите пару-тройку гранат – и назад в укрытие!

– Слушаюсь!

– Остальные останутся за мной. Рядовой Баранбаев!

– Я!

– Вы, кажется, лучше других знакомы с устройством дота?

– Так точно!

– Принимайте хозяйство!

– Есть!

– Первым делом – ознакомьте всех с путями отхода. Может, кто-то еще не знает их расположение.

– Один подземный ход ведет к передней линии окопов, – начал Толгат.

– Прекрасно. Мы можем воспользоваться им для нанесения удара в тыл противника.

– Для этого он и предусмотрен. Ну а второй идет в глубину леса.

– Знаю. Занять оборону!

Вереница тяжелых советских танков вышла в направлении областного центра и сразу попала под авиабомбежку. Командир части погиб. Начальник штаба Березин, размахивая пистолетом, под непрерывным вражеским огнем бегал от одной бронемашины к другой, призывая механиков отвести вверенную им технику в глубь леса, но его никто не слушал. Даже после того, как капитан лично застрелил нескольких дезертиров.

В тот же вечер в деревню вошли немецкие солдаты. Как водится, их встречали хлебом-солью те же крестьяне, что почти два года тому назад восторженно встречали советских воинов. Теперь они радостно приветствовали «героев Гитлера».