Поиск источника: настойчивость на пути художника - Джулия Кэмерон

Нельзя закосневать, если хочешь творить и двигаться вперед. Нужно открыть свой разум возможностям, роящимся вокруг. Прежде чем сказать: «Я ни за что не стану…» – нужно спросить: «Что я могу попробовать с тем смирением, что у меня есть?» Смирение открывает двери разнообразию. Помощь может прийти откуда угодно.

Возьмите ручку. Пронумеруйте строки с первой по пятую. Перечислите пять вещей, которые хотелось бы попробовать, если бы вы были открыты новому опыту.

Нет ничего неизменного в мире, и шум – единственная музыка, что нам слышна.

Дружба

Половина мая позади. Погода чудесная. День так хорош, что словами не описать. На тротуарах повсюду коляски, и капюшоны у них опущены, чтобы и маленьким горожанам досталось солнышка. Сегодня рабочий день, но по парку этого и не скажешь. Повсюду бегуны, которые удрали с работы проветриться. Гуляющие окружили пруд так, что и не протолкнуться, – наслаждаются погодой. На нашей улице знакомятся боксер и померанский шпиц, обнюхивают друг друга деликатно, но едва сдерживая энергию. Белоснежный самоед, припав на передние лапы, заигрывает с симпатичным ротвейлером. Тигровая Лилия и Шарлотта, получив свою долгожданную прогулку, тянут поводки и извиваются всем телом, приветствуя идущего навстречу мраморного дога. Сегодня у всех отличное настроение. Манхэттен превратился в деревню всеобщей дружбы.

Музыка – посредник между жизнью духовной и чувственной.

Этим утром я отправилась повидать свою подругу Терезу. Тереза была мне рада. Она только что вернулась из спортзала, и лицо до сих пор было раскрасневшимся.

– Устраивайся поудобнее, – сказала она, подводя меня к диванчику на двоих. – Хочешь пить?

– У меня все хорошо, – сказала я ей. – Такой славный день.

Здесь, в уютной Терезиной гостиной, на меня нахлынула волна счастья. Может быть – ну вдруг, – я все-таки возвращаюсь потихоньку на прежний курс. Кажется, Тереза уловила мое настроение.

– Ты чувствуешь, что не одна? – спросила она. – Чувствуешь, что, когда работаешь, вместе с тобой трудится Высшая Сила?

– В хорошие дни – да, – ответила я.

– Ты же знаешь, что с Богом можно говорить как с другом, – снова сказала она. Глаза ее поблескивали. – Совсем не обязательно быть в одиночестве. Ты всегда можешь обратиться к Богу.

– Я стараюсь, – ответила я. Тереза повторяла то, что я и сама знала, вот только никак не могла воспользоваться этим знанием в дурные минуты жизни.

– Сознательный контакт – это не ощущение, – говорила Тереза. – Это решение: я хочу дотянуться до Бога. Надо только постараться. Если постараешься, Бог никогда не откажет.

– Я в это верю, – сказала я. Я и впрямь в это верю. В самые мрачные времена, когда вера не приносила утешения, я все же верила. По средам, занимаясь с группой жаждущих просветления, сообщала им благую весть: мы связаны с Богом духовно, – пусть даже сама этой связи не ощущала. Пусть эмоционально я едва держалась на краю – но знала, что меня страхует великая невидимая сеть. Я не могла ее разглядеть, но знала, что она есть. Я знала, что она там, я полагалась на эту сеть, я на нее надеялась.

Как непьющий алкоголик, я тренировалась не браться за стакан «за пять минут до чуда». Меня учили просто держаться и помнить, что самая темная ночь когда-нибудь проходит, достаточно лишь воздерживаться от выпивки. Меня учили, что в трезвом состоянии я подаю добрый пример другим. Что всякий день, прожитый без выпивки, – уже повод для гордости. Беседа с Терезой освежала мое давнее решение: не пить.

– Я везде замечаю винные лавочки, – пожаловалась я. – Они так и шепчут мое имя. Противно! – Я рассказала Терезе, что работаю с женщиной, которая недавно бросила пить, и стараюсь научить ее всему тому, чему когда-то учили меня.

– Ты – женщина крайне трезвая, – сказала мне Тереза. – Ты очень стараешься не пить. Смотри же, держись, не меняй решения.

– Это, как ты говоришь, «решение» на самом деле – правда, – сказала я Терезе. – Отчаяние – гигантская ложь, ей верить никогда нельзя. – И на мгновение отчаяние испарилось. Я вновь ощутила, как душой погружаюсь в знакомое спокойствие. Моя трезвость и творческое начало находились под охраной Высшей Силы.

Пожелать дружбы – дело недолгое, но сама дружба – это плод, который поспевает не спеша.

Рядом с нами, художниками, всегда идет Великий Художник. Он мягко и бережно подталкивает вперед, побуждает продолжать делать то, что мы делаем. Пусть в представлении многих художник всегда одиночка – мы никогда не остаемся одни. В духовном плане – тем более. Мы всегда способны услышать музыку свыше. Надо только держать ухо востро. Вот, слышите: вот он, этот тихий тайный голосок. Он приходит в образе интуиции или подозрения. Он принимает вид верной догадки. Он приходит повсюду, где бы мы ни были, в любое время дня и ночи. Мы никогда не остаемся одни, и даже если досужему глазу кажется, будто мы одиноки, мы никогда не творим «в одиночестве».

Мы можем позабыть об этом голосе рядом. Мы можем закрыться от света Духа. Можем работать так исступленно, что всякая радость от труда нас покинет. У нас – как у меня в последнее время – бывают темные времена. Порой мы теряем бодрость духа, и тогда потери приумножаются.

Мы можем забывать просить о вдохновении. Можем убедить себя полагаться лишь на собственное вдохновение. Можем выскребать свое сердце досуха, пока в нем не остается одна лишь пустота. И что тогда? Тогда мы отчаиваемся и падаем. Каменеем и теряем силу духа. Забываем, что есть на свете Великий Творец и все мы – его творения, которых он создал, дабы они творили сами. Забываем об истинном порядке, забываем, что у Высшей Силы есть некий план для нас и нашей работы, забываем, что в погоне за «большим» можем вычерпать себя досуха. Разве когда-нибудь мы скажем «достаточно»? Мы сравниваем себя не с собой, а с другими, и в результате чувствуем, что чего-то не хватает. Всегда найдется человек, который достиг большего в том, о чем мечтаем мы. Утомившись душой и переутомившись сердцем, мы забываем о тех благах, что нам дарованы. Порой мы их даже не замечаем. Чудесный день, дружелюбные кивки незнакомцев – все проходит незамеченным. Мы думаем только об одном: о своей цели, и остаемся слепы ко всему, что происходит вокруг.

А если в какой-то миг мы вспомним?

Стоит вспомнить, что мы не одни, как работа вдруг наполняется легкостью. Свободнее становится слог. Вдохновеннее летает над холстом кисть. Через нас в мир рвется нечто – или Некто, – многократно нас превосходящее. Мы – его двери, его врата, его порог. Через нас в мир проникает нечто великое. Мы – проводники высшей воли. Говоря словами Пита Мондриана, мы «смиренны», и мы же – «канал», по которому течет Высшая Сила. Действуя в унисон с этой силой, мы ощущаем, что работа идет правильно и легко.

Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

Когда, вместо того чтобы рваться к победе, мы действуем в унисон с Высшей Силой, нас словно бы несет волна нашего же творчества, поток энергии, в котором мы движемся вперед. Перед нами открывается все то, что мы хотели бы создать. Пьесы, рассказы, песни, танцы, картины и скульптуры начинают жить собственной жизнью. Детища нашего разума, они стремятся родиться через наше посредничество. Мы – всего лишь врата, через которые они входят в мир. Мы открываем наши сердца тому, что хочет быть рождено. Мы готовы принять то, что явится, и нам является нечто чудесное.

Любой художник расскажет, как забывает о времени, проведенном за мольбертом. Танцовщица забывает о времени, когда танцует. Писатель садится писать и уходит в работу с головой, переставая замечать окружающий мир. Истинный художник отдается чужой воле, и движет им отныне само Искусство.

Дружба должна быть бескорыстной радостью, такой, как от даров искусства.

Сегодня утром Тереза спросила, случалось ли мне ощущать подъем, чувствовать, будто мое «я» полностью растворилось в работе.

«В хорошие дни – да, – ответила я. – А когда наступает черная полоса, я помню, что Бог рядом, но не чувствую этого».

Мы можем сознательно напоминать себе, что не одиноки. Можем просить Высшую Силу выразить себя через нас. Можем просить, чтобы нам была дарована способность раствориться и сбросить с себя роль творца, осознанно трудящегося над задачей. Мы можем приложить все усилия, чтобы творимое нами было служением, и тогда, совершая это служение, мы достигнем той степени безличной анонимности, какая неизменно присутствует при рождении хорошего произведения.

– Так, значит, ты утрачиваешь чувство собственного «я»? – спросила Тереза.

– Да, мое «я» становится частью чего-то большего.

– Я это тоже чувствую, когда кому-нибудь помогаю, – призналась Тереза.