Где Цезарь кровью истекал (сборник) - Рекс Стаут

– Оно свернулось! – вопил он.

Пробежав через комнату, Росси начал тыкать блюдом в нос Ласцио.

– Погляди на эту болотную жижу! Что я тебе говорил?! Да смотри же ты, господи! Ты должен мне сто франков. Черт бы тебя побрал, зять называется! Невежда, который не знает даже азов!

Ласцио спокойно пожал плечами:

– А вы согрели молоко?

– Я? Я что, по-твоему, ничего не соображаю?

– Тогда, возможно, яйца несвежие.

– Луи! – Росси повернулся на триста шестьдесят градусов и ткнул ложкой в направлении Сервана. – Вы слышите? Он говорит, у вас несвежие яйца!

Серван рассмеялся:

– О чем спор? Вы ведь сделали, как он говорил, и выиграли сто франков!

– Но все испорчено! Глядите, грязь! – Росси сплюнул. – Эти проклятые современные идеи! Уксус есть уксус!

– Я заплачу, – спокойно произнес Ласцио, – а завтра покажу, как нужно это готовить.

Он подошел к двери в большую гостиную, открыл ее, и в столовую ворвались звуки радио. Росси метался у стола, показывая мешанину Сервану и Берену. Вукчич спрятал телеграмму в карман. Лизетт заметила наконец мое присутствие, протянула мне тарелку и что-то проговорила.

Я улыбнулся и ответил такой же тарабарщиной:

– Джек Спрэтт не мог есть котлет, а его жена не ела пшена…

– Арчи! – Вульф открыл глаза. – Мисс Путти говорит, что мистер Кейт готовил вафли из продуктов, специально привезенных из Индии.

– Вы пробовали их?

– Да.

– Ну и как, вкусно?

– Нет.

– Переведите ей, пожалуйста, что я никогда не ем перед ужином.

Я прошелся по столовой и остановился около Филипа Ласцио. Он смотрел на танцующие пары, но видел явно только одну. Мамаша и папаша Мондоры старательно выделывали фигуры, на Рэмси Кейта с гейшей стоило посмотреть, но для Ласцио они интереса не представляли. Зато Дина Ласцио и Сергей Валенко, казалось, так и не расцепляли рук с тех пор, как я проходил мимо. Однако вскоре они переменили позу. Ласцио ничего не сказал, не сделал никакого жеста, но сумел-таки завладеть их вниманием. Пара резко остановилась. Дина прошептала что-то своему партнеру и направилась к мужу. Я отступил на пару шагов, чтобы не смущать их, но они не обратили на меня никакого внимания.

– Хочешь потанцевать, милый? – спросила Дина супруга.

– Ты знаешь, что не хочу. И вы не танцевали.

– Но что же… – Она засмеялась. – Это называется танцевать, не так ли?

– Возможно. Но вы не танцевали. – Он улыбнулся. Можно и так сказать, но его улыбка была из тех, что способны испортить самое радужное настроение.

К супругам подошел Валенко, посмотрел на их лица и вдруг расхохотался.

– А, Ласцио! – Он весьма фамильярно похлопал коллегу по спине. – Приятель! – Поклон Дине. – Спасибо, мадам. – И он с достоинством удалился.

– Филип, дорогой, – заметила Дина мужу, – если ты не хочешь, чтобы я танцевала с твоими коллегами, мог бы сказать об этом. Для меня это не самое большое удовольствие.

Посчитав, что здесь не нуждаются в моей помощи, я вернулся в столовую, сел и просидел около получаса, наблюдая за этим зверинцем. Из малой гостиной вышел Лоренс Койн, он тер глаза и пытался расчесать пальцами седые бакенбарды. Оглядевшись вокруг, он позвал: «Лио!» таким громовым басом, что стекла в окнах задребезжали. Китаянка мелкими шажками вышла из соседней комнаты, принесла Койну стул и пристроилась у него на коленях. Вошел Леон Блан, немедленно ввязался в спор между Береном и Росси и внезапно скрылся вместе с ними в кухне. Около шести часов вихрем влетела Констанца. Она переоделась. Оглядевшись, бросила в пространство приветствие, на которое никто не обратил особого внимания. Затем, заметив меня и Вукчича, подошла и спросила, где ее отец. Я сказал, что он в кухне защищает честь лимонного сока. При свете дня темно-карие глаза ее были еще опаснее, чем я думал.

– Видел вас на лошади пару часов назад, – заметил я. – Выпьете имбирного пива?

– Спасибо, нет. – Она улыбнулась мне, как навязчивому дядюшке. – С вашей стороны было очень любезно сказать отцу, что мистер Толмен – ваш друг.

– Забудьте об этом. Я заметил, что вы молоды и несчастны, и подумал, что могу подставить плечо. Все потихоньку образуется.

– Образуется?

– Не имеет значения, – помахал я рукой. – Пока вы счастливы.

– Конечно, я счастлива. Я полюбила Америку. Пожалуй, все же выпью немного пива. Не беспокойтесь, я сама.

Она обошла стол и потянулась к звонку.

Не думаю, что Вукчич, хотя он и сидел рядом со мной, слышал хоть слово. Он не сводил глаз с бывшей жены, которая разговаривала с Ласцио и Вульфом. Я уже обратил на это внимание за завтраком. А еще заметил, что Леон Блан явно избегает Ласцио, который, по словам Берена, украл у него должность в отеле «Черчилль». Сам Берен все время смотрел на Ласцио, но так, чтобы тот не заметил. Создавалась какая-то особая атмосфера: шипение мамаши Мондор по адресу Лизетт Путти, и общая товарищеская зависть, и бесконечные споры о салате и уксусе, и дружно опущенные книзу большие пальцы, когда дело касалось Ласцио, и какой-то сладострастный туман вокруг Дины Ласцио. Мне всегда казалось, что роковые женщины, которые лишают тебя воли одним томным взмахом ресниц, опасны лишь для простаков. Но теперь я убедился, что если Дина Ласцио застанет тебя одного и примется за работу, а на дворе дождь, то потребуется изрядное чувство юмора, чтобы посмеяться над этим. Она ушла далеко вперед от проливания имбирного пива на брюки прокуроров.

Я наблюдал этот спектакль и ждал, когда Вульф начнет шевелиться. Чуть позже шести он поднялся, и я последовал за ним на террасу, а затем по тропинке, ведущей к «Апшуру». Он передвигался чрезвычайно медленно, компенсируя свои невыразимые страдания в поезде.

В шестидесятом номере побывала горничная: постель убрана, одеяло водворено на место. Я прошел к себе и через некоторое время вернулся к Вульфу.

Я застал его у окна на стуле почти достаточного размера. Он откинулся на спинку, глаза его закрыты, пальцы едва сходятся на животе. От его фигуры веяло патетикой. Ни тебе Фрица, ни атласа посмотреть, ни за орхидеей поухаживать, ни пивных пробок посчитать! Я пожалел, что ужин будет неофициальным, потому что трое приглашенных поваров принимают участие в его приготовлении. Обычно процесс переодевания к ужину настолько выводит босса из себя, что он не способен думать о чем-либо другом. Сегодня это пошло бы ему на пользу. Пока я обдумывал все это, он испустил вздох, полный такой неизъяснимой тоски, что, боясь разрыдаться, я вынужден был заговорить:

– Насколько я понял, Берен собирается приготовить завтра к обеду колбаски минюи.

Никакого ответа.

– А что, если нам вернуться домой на самолете? – предложил я. – Здесь есть аэродром. Закажем билеты по телефону. До Нью-Йорка меньше четырех часов лету, и стоит это всего шестьдесят монет.

Никаких эмоций.

– Вчера в Огайо произошла железнодорожная катастрофа. Товарный поезд сошел с рельсов. Убило сотню поросят.

Он открыл глаза и попытался сесть прямо, но рука соскользнула с подлокотника, и он вернулся в прежнее положение.

– Ты уволен, – объявил он. – Решение вступит в силу, как только мы приедем в Нью-Йорк. Я так думаю. Обсудим все, когда вернемся домой.

Он понемногу возвращался к жизни.

– Это вполне меня устроит, – улыбнулся я ему. – Я собираюсь жениться. На дочке Берена. Что вы о ней скажете?

– Тьфу!

– Продолжайте, не стесняйтесь. Вы, я вижу, думаете, что десять лет в вашем обществе разрушили все мои чувства, что я уже не могу быть предметом любви.

– Тьфу!

– Отлично. Это пришло ко мне вчера вечером в салон-вагоне. Вряд ли вы понимаете, что это за лакомый кусочек. У вас, похоже, полный иммунитет. Я, конечно, еще не говорил с ней. Не могу же я просить ее выйти замуж за… ну, скажем, детектива. Но если я найду другую работу и докажу, что достоин своей избранницы…

– Арчи, – угрожающе прорычал он, сидя совершенно прямо, – ты лжешь! Посмотри мне в глаза.

Я уставился на него со всей невинностью, на какую был способен. Но тут я увидел, что его веки начинают опускаться, и понял, что делать нечего. Мне оставалось только усмехнуться.

– Будь ты проклят, – изрек он с явным облегчением. – Да ты представляешь себе, что такое женитьба? Девяносто процентов мужчин после тридцати женаты, и посмотри на них! Разве ты не понимаешь, что, если у тебя есть жена, она будет тебе готовить? А ты знаешь, что все женщины считают, будто пища должна просто насыщать? Видел ты когда-нибудь женщину, которая могла бы… Что это?

В дверь стучали уже во второй раз. В первый раз стук был совсем тихим, и я решил оставить его без внимания, чтобы не прерывать Вульфа. Теперь я поднялся и пошел открывать. Я редко удивляюсь, но тут был поражен. На пороге стояла Дина Ласцио. Ее глаза показались мне еще длиннее, но вовсе не были томными.

– Можно войти? – тихим голосом спросила она. – Мне нужно видеть мистера Вульфа.