Через забор - Мелани Морлэнд

для неё. Я пошёл на кухню, налил нам кофе, добавил сливки, вернулся на диван и стал ждать Кортни. Я знал, ей нужно время, чтобы взять себя в руки.

Когда Кортни вернулась, её глаза были сухими, волосы собраны в хвост, и она выглядела спокойнее. Молча я протянул ей чашку, и мы просто сидели, слушая шум дождя за окном.

— Прости, Натан.

Я замер, поднеся чашку к своим губам.

— За что?

— За то, что плачу… снова и снова. Кажется, это всё что я делаю с тех пор… как вернулась домой. Ты, наверное, от этого устал.

— На тебя много всего навалилось.

— Возможно. Но обычно я не такой хлюпик.

Я изумлённо уставился на неё.

— Ты не хлюпик. Боже, неужели ты не видишь, насколько ты замечательная?

Она нахмурилась.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Я встал и начал расхаживать по комнате, чтобы стряхнуть напряжённости и собраться с мыслями. Пытаясь собраться с мыслями, я провёл рукой по волосам. Я чувствовал, как Кортни с опаской смотрит на меня, и наконец-то снова сел и обхватил ладонями её руки.

— Кортни, — нежно произнес я, — ты не видишь себя со стороны. Не видишь такой, какой тебя вижу я. Сильнее человека, чем ты я еще не встречал. Я уверен, что ты рассказала мне далеко не все, но и так понятно, что твоё детство было ужасным. Боль и осуждение — это все, что ты тогда знала, и поэтому могла озлобиться, стать черствой, но, — я крепче сжал её руки, — ты такая добросердечная, любящая, нежная… Ты преодолела так много, детка.

Кортни молча смотрела на меня.

Я посмотрел ей в глаза и продолжил:

— Ты подвергалась насилию. Всю свою жизнь.

— Не физически, — прошептала она.

Я пожал плечами.

— Возможно, не от отца. Но твой брат издевался и унижал тебя физически. Его шутки вышли за пределы братских шалостей. От него у тебя остались шрамы. Но в эмоциональном насилии виноваты оба: твой брат и отец. Твой отец… — я помолчал, обуздывая гнев, — как родитель, должен был защищать и любить тебя. Но и в том, и в другом с треском провалился. Он подвёл тебя, Кортни. Не наоборот!

Я обнял ее лицо, отмечая подспудно, как бледна ее кожа.

— Плачь столько, сколько нужно. Выпусти то, что накопилось в тебе. Слёзы — не признак слабости. Они лишь значат, что ты слишком долго пыталась быть сильной сама по себе.

— Я не хочу отпугнуть тебя.

— А ты и не сможешь. Никогда. Я уже говорил, что никуда не собираюсь. Ты больше не одинока, и если позволишь, то больше никогда не будешь одна.

— Я не знаю, совсем не знаю, как это сделать, Натан… у меня нет опыта, — нервно прошептала она. — Я не знаю, как это… быть в отношениях. А что, если… — её дрожащий голос затих.

— Если что? — спросил я.

— Что если я всё испорчу и не смогу дать тебе то, что нужно?

Я наклонился и нежно ее поцеловал.

— Ты должна больше верить в себя. Я поражён, с какой лёгкостью ты даришь людям свою любовь, насколько ты самоотверженна с теми, кого даже не знаешь. Ты просто действуешь инстинктивно. Ты именно та, которая нужна мне, — я стал нежно поглаживать пальцами её щёку. — Хотел бы я, чтобы твой мозг был похож на компьютер, чтобы я смог стереть из него все болезненные воспоминания. Но я не могу.

Я покачал головой.

— Единственное, что в моих силах — это попытаться их переписать, заменить новыми. — Я помедлил и глубоко вздохнул. — Если ты позволишь мне. Ведь ты позволишь?

— Я хочу попробовать.

— Я знаю, что ты боишься. Для меня это тоже ново. Но я хочу этого. Я хочу тебя, — я с трудом сглотнул. — Ты чувствуешь что-то похожее?

Секунды тишины тянулись мучительно медленно, но тихое: «Да» Кортни было самым желанным словом из всех, что я слышал.

— Тогда мы сделаем это вместе.

Прекрасные глаза Кортни сияли надеждой.

— Вместе, — выдохнула она, словно пробуя на звук это слово.

Я всматривался в глубину её глаз. Мне было нужно, чтобы она знала — я на самом деле так думал. Каждое слово являлось правдивым.

— Вместе, — пообещал я.

________________________________

— Кортни?

Она подняла голову с моего колена. Мы опять устроились на диване и слушали шум дождя, пока я гладил её волосы, позволяя расслабиться и немного успокоиться.

— Я не хочу тебя снова расстраивать, но можно задам ещё несколько вопросов?

Она настороженно кивнула.

— Самый простой — сколько тебе лет?

— Двадцать шесть. А тебе?

— Тридцать.

— Оу, старикашка.

Я усмехнулся и искоса посмотрел на неё.

— Ага, смотри, малявка. Я собираюсь согрешить с тобой.

Она тихонько хихикнула, а я провёл рукой по её лбу и спросил уже серьезнее:

— Ты… слишком молода для своей работы, разве нет?

Кортни поджала губы, а затем ответила:

— Ну, прежде всего, на мою профессию не нужно учиться столько, сколько на практикующего врача — не нужно проходить ординатуру и тратить годы в медицинской школе. И, как я уже говорила, у меня не было друзей, но я любила учиться, и была очень молода, когда решила, кем хочу стать. Я всегда думала, что хочу быть врачом, поэтому на летних каникулах устроилась волонтёром в больницу. Думала, что это будет отличной практикой. — Кортни поморщилась.

— Оказалось, что это не для тебя?

Она покачала головой.

— Довольно быстро я поняла, что работа с пациентами не для меня. Но я всё ещё хотела посвятить себя… медицине. Чему-то важному. Однажды мне поручили доставить образец в лабораторию и велели подождать результат. Лаборантом была пожилая женщина, очень добрая. Она увидела, что мне интересно и позволила посмотреть. Я была поражена. После этого я сразу же отправилась в библиотеку, начала искать интересующий меня материал и поняла, что хочу работать именно в этой сфере. Что хочу помочь изобрести что-то такое, что облегчит страдания людей.

Кортни замолчала.

Я ждал, когда она соберется с мыслями, продолжая поглаживать её по волосам.

Бросив на меня нерешительный взгляд, она тихо произнесла:

— Мне нравится, когда ты так делаешь.

— Да?

— Да.

— Хорошо. Мне тоже нравится. Твои волосы такие мягкие. Мне нравится чувствовать их пальцами.

Кортни смущенно улыбнулась. Не в силах сопротивляться, я наклонился и ее поцеловал, испытав восторг, когда она подняла голову, чтобы принять мою ласку. Наши губы, нежно скользя, двигались в унисон. Не став углублять поцелуй, я отстранился и провёл большим пальцем по её нижней губе.

— Это мне даже больше нравится, — усмехнулся я, глядя на неё сверху вниз.

— Хорошо.