Мафия - Анатолий Безуглов

— Служба, Рэм Николаевич, служба. Сами знаете, куда может она забросить следователя…

— Да-да, — еще больше стушевался он, вытирая полотенцем побледневшее лицо.

— Так вы еще, оказывается, и переводчик?

— От случаю к случаю, — ответил Мелковский. Он был растерян и, видимо, напряженно пытался разгадать, что нужно служителю закона. — Я ведь заканчивал институт международных отношений. Изучал английский и итальянский. Спасибо Союзу писателей, не забывают… Изредка посылают с делегациями. Ну и заодно родная газета дает задание, как своему спецкору, привезти очередной очерк…

— Трудно небось совмещать?

— Здесь, в Палермо, нет. Зная, сколько у меня сил уходит на сбор материала, основной груз старается взять на себя Нина Леонтьевна. Она из аппарата Союза писателей.

— Профессиональный переводчик? — заинтересовалась Дагурова.

— И очень неплохой, — кивнул корреспондент. — Знаете, Ольга Арчиловна, мы, журналисты, избалованы неожиданными, я бы даже сказал, невероятными встречами. Но увидеть на Сицилии следователя Дагурову!.. С вашего разрешения, отражу это в своем очерке. Вы даже не представляете, как он заиграет!

— Полноте, Рэм Николаевич. Уверяю вас, этот факт вовсе не заслуживает быть отраженным в вашей корреспонденции. Да и не имею права отнимать драгоценное время журналиста. Однако об одной услуге все же попрошу…

— Господи, всегда рад!

— Помогите мне разыскать Нину Леонтьевну.

— И разыскивать не надо — только что видел ее в баре. Позвать?

— Сделайте одолжение.

Мелковский бросился выполнять просьбу с явным облегчением. Фаина Моисеевна, со стороны наблюдавшая их разговор, видимо, приняла его за вполне светскую беседу. Что и требовалось Ольге Арчиловне. Главное, удалось избежать услуг Мелковского. Так что были убиты два зайца…

— Прошу любить и жаловать, — очень скоро вернулся Рэм Николаевич с переводчицей. — Нина Леонтьевна. А это — Ольга Арчиловна.

Женщины обменялись рукопожатием. Переводчица оказалась очень приятной, совсем еще молодой, с милым русским лицом. Она разительно отличалась от смуглых и черноволосых итальянцев. Светлые, с платиновым отливом волосы, голубые глаза. Даже загар не пристал к ней.

Мелковский теперь держался гоголем и тоном мэтра сказал:

— Послужите, Ниночка, советской юстиции.

— А что, собственно, нужно делать?

— Переводить, — сказала Дагурова. — Уверяю вас, это не займет много времени. — Располагаете?

— Ну, если меня подменит Рэм Николаевич… Слово «подменит» журналисту, видать, не понравилось, но он успокоил Нину Леонтьевну:

— Пока наши подопечные не обойдут все магазины, мы вольные птицы. Главное, чтобы вы были в отеле как штык к началу официального торжества.

Он расшаркался перед следователем и удалился. Ольга Арчиловна познакомила переводчицу с Фаиной Моисеевной, и они двинулись к ее «фиату». Следователь рассказала, для чего везут переводчицу на виллу Фальконе.

— Одна просьба: ни о самом опознании, ни о его результатах никому не рассказывайте.

«Особенно Мелковскому», — хотела бы добавить Дагурова.

— Конечно, конечно, — как о чем-то само собой разумеющемся проговорила переводчица. — И прошу, называйте меня просто Нина.

— Ну, если вы настаиваете, — улыбнулась Ольга Арчиловна. — Пожалуйста.

Она сразу почувствовала симпатию и уважение со стороны этой очаровательной женщины. Нине явно льстило, что она будет принимать непосредственное участие в работе следователя. И не простого, а по особо важным делам.

Когда они выехали на шоссе, Фаина Моисеевна спросила:

— Откуда вы знаете итальянский?

— Окончила иняз, потом два года работала при нашем торгпредстве в Риме.

Синьора Фальконе перекинулась с ней несколькими фразами по-итальянски

— Совершенно нет акцента! — восхитилась Фаина Моисеевна. — Отличное произношение. Муж будет рад поболтать с вами. И вообще, у нас прямо-таки русский день сегодня… Между прочим, Ольга Арчиловна, когда Франческо узнал о вашем приезде, схватился за словарь. Все пытался вспоминать русские фразы и просил эти дни говорить с ним только по-русски.

— Вы его приобщили? — поинтересовалась Дагурова.

— Зачем? Первые слова в жизни Франческо произнес на нашем языке. «Мама», «дай», «ням-ням»…

— Как? — вырвалось у Ольги Арчиловны.

— А так. У него четверть русской крови.

— И с какой стороны? — спросила Дагурова, заинтересованная сообщением синьоры Фальконе.

— Родословная у Франческо — романы писать. Читали бы не хуже, чем «Графа Монте-Кристо». Один покойный дед чего стоит! Может, слышали про Дона Вито? В свое время самый высший свет, даже епископы и депутаты считали за честь быть его друзьями.

— По книгам я знаю только одного Дона Вито, — сказала Дагурова. — «Крестного отца». Главаря итальянской и американской мафии. Такой же знаменитый, как Аль Капоне, Лучиано, Анастазиа… Надеюсь, это не тот?

— Не надейтесь, — засмеялась Фаина Моисеевна. — Тот самый!

— Да? — растерянно проговорила Ольга Арчиловна, не зная, как реагировать на эти слова.

— Я вам говорю! Между прочим, дед Франческо был очень даже не глупый человек. Хотя и вырос в деревне. А начинал он мелким анархистом. Когда Дон Вито приехал в Италию знаменитым и богатым, перед ним открылись все двери. Еще бы — он возглавлял знаменитую «Черную руку»! Но этот фашист Муссолини дал задание сфабриковать против него дело. Состоялся суд. Дон Вито очень остроумно сказал во время процесса: «Вы, — говорит, — не можете доказать мои многочисленные реальные преступления и вынуждены вынести приговор за то единственное, которого я не совершал…»

— Я читала об этом, — подтвердила слова синьоры Фальконе Нина.

— Правда, отец Франческо, его звали Луиджи, ничем не прогремел. Но биография — тоже будь здоров! Перед самой второй мировой войной его забрали в армию. Дослужился до небольшого чина, капрала кажется. Воевал на Восточном фронте, в России.

— Был убежденный фашист? — спросила Нина.

— Да что вы! В их семье дуче ненавидели! Но ведь людей гнали на бойню, не спрашивая про убеждения… А вообще, он с немцами конфликтовал.

Те особенно были злы, когда драпали из России. И вот как-то часть, в которой служил Луиджи, вошла в одно село. Офицер — вот этот действительно был отпетый фашист! — приказал Луиджи расстрелять совсем молодую девушку. Совсем девчонку.

— Что, партизанку?

— Нет. Ее звали Аза.

— Цыганка? — уточнила Нина.

— Вот именно. Фашисты уничтожали цыган так же, как и евреев, поголовно… Азу с начала войны укрывала русская семья, выдавала за свою. Но нашелся мерзавец, заложил ее… Значит, вывел Луиджи девушку за околицу, а у самого комок в горле. Бедняжка босая, в рваном платьице. А дело было ранней весной, снег еще не сошел. Сунул он ей в руки лопату, жестом показал: копай, мол, могилу. Девушка ткнула в землю несколько раз, ничего не получается — не оттаяла еще. Тогда Луиджи с большим трудом сам вырыл яму вершка на два. Несчастная стоит, смотрит, даже не просит пощады. Только слезы текут по лицу. Отбросил он лопату, и тут она плюнула ему в лицо. Вот, мол, тебе, гад! Не боюсь смерти!

Фаина Моисеевна на некоторое время замолчала, в который раз, видимо, переживая тот момент.

— Короче, — продолжила она, — у Луиджи прямо душу перевернуло. То ли из-за ее слез, то ли из-за протеста. Он снял шинель, потом френч. Шинель снова надел на себя, а френч накинул на плечи девушки. Иди, говорит, и показывает на лес, что был буквально метрах в пятидесяти… Той бы побежать, а она стоит как вкопанная. Луиджи опять ей — беги! Девушка ни с места. Потом рассказывала, что боялась: повернется, а ей пулю в спину… Тогда Луиджи как бабахнет в небо. Тут только она сообразила и припустила от него. Через кочки, проталины. Он проводил ее взглядом и начал закапывать могилу. А когда разравнивал холмик, глядь, девчонка тут как тут. Одной рукой придерживает френч у ворота, а другую протягивает своему спасителю. И в ней, что бы вы думали? Несколько подснежников. Не успел он даже удивиться, девушка сунула ему цветы, чмокнула в щеку и опять драпанула к лесу. Только он ее и видел! Между прочим, букетик тот Луиджи спрятал в Библию, которая прошла с ним через всю войну… Приедем на виллу, покажу Библию и цветы. Засушенные, естественно, в рамочке. Франческо хранит их, как самую драгоценную реликвию…

— Смелый же ваш свекор, — заметила Ольга Арчиловна.

— Вряд ли он тогда думал об этом. Ведь узнай командир про его проступок — не сидели бы мы сейчас в этой машине. Потому что не было бы на свете Франческо. На войне разговор короткий — к стенке, и никаких.

— Ну и что дальше? — нетерпеливо спросила Дагурова, увлеченная рассказом.

— Продолжение истории случилось осенью… Фашисты все отступали, часть Луиджи оторвалась от советских войск и попала в страшную бомбежку. Сам он был ранен и в довершение всего контужен. Его посчитали убитым или просто спасали свою шкуру. Одним словом, сколько он провалялся без памяти, не знает. Очнулся оттого, что кто-то вливал ему воду в рот. На минуту пришел в себя и опять потерял сознание. Сквозь забытье ему слышался женский голос. Его куда-то тащили по земле на его же шинели. Окончательно пришел в себя Луиджи ночью, у костра. Рядом действительно были какая-то женщина и мужчина. В немецкой форме. Сразу отлегло от сердца — не в плену. Ему дали травяной отвар. Глянул он на женщину и глазам своим не верит: это та девчонка, которую он отпустил в лес! Подумал еще: откуда она, почему вместе с немцем? А девушка улыбается, гладит его по щеке. Вот так произошла их вторая встреча. Оказалось — на всю жизнь…