Во сне и наяву. Титан - Борис Вячеславович Конофальский

Теперь он не каждую ночь ходил резать овощи для салатов, стал больше отдыхать и меньше пить таблеток, но он перестал шутить с дочерью. Исчезла некоторая приятельская лёгкость, с которой умные отцы говорят с хорошими дочерями. Теперь даже за столом, за обедом или за ужином они почти не разговаривали, и Света догадывалась, из-за чего это происходит.

«Скорее всего, ему не нравится, что я сажусь за стол в перчатках, — да, причина, возможно, была в этом, она не раз ловила на своих руках неодобрительный взгляд отца. — И что делать? Снять перчатки и показать ему руку?».

Возможно, это был выход, но что она ему могла сказать по поводу черноты, которая уже протекла на ладонь и начала заползать на мизинец и на указательный палец, потекла к центру ладони. Сказать отцу, что она не знает, что это? И врачи не знают, что это? Возможно, это был вариант. Но Светлана почему-то не хотела показывать отцу руку, она всё ещё надеялась, что придут результаты биопсии, результаты соскоба, и тогда… Тогда девочка всё ему расскажет. Всё? А всё — это что? О чём она могла ему рассказать? О том, что расползающаяся по руке гадость уже её не очень пугала, не то что поначалу? О том, что она к ней начала привыкать? О том, что ей стало казаться, что именно эта чернота помогает ей реагировать на любую опасность, даже ту, которую она не видит, которая у неё за спиной? О том, что её последнее время окружают опасности? Обо всём этом рассказать папе? Да он в это всё просто не поверит. И поэтому Света стала искать предлоги, чтобы не садиться с ним за стол, утром соврала, что уже поела, а ужинать с ним не стала, сказав, что сейчас у неё стирка и что она поужинает потом. В общем, с папой становилось всё как-то не очень хорошо, и это несмотря на то, что она приносила ему ценные монеты. Ей хотелось вернуть отношения с отцом на прежний уровень, но девочка не знала, как.

⠀⠀ ⠀⠀

* * *

⠀⠀ ⠀⠀

Любопытный был готов отправиться прямо сейчас. Он ждал только её. Жук у них был, а значит, они могли выдвигаться на юг к Лесу.

Собаки. Они появились, едва смолкли крикуны, едва утренний ветерок стал разрывать туман на клочья. Пришли, встали у серебряного поля и стояли, глядя на дверь депошки, негромко потявкивая: мы тут! Эй, ты нас слышишь? Выходи! Пора идти ловить жуков!

Она не знала, пойдут ли они с нею, дойдут ли до Леса? Их надо было, конечно, покормить, поискать с ними жуков, но сейчас это было сделать невозможно. Любопытному они и так не очень нравились, тем более он будет недоволен, если она станет тратить его время на своих собак. Поэтому Света стала собираться в дорогу. Рюкзак, Кровопийца на поясе, палка в руках, вот, в принципе, и всё, что нужно. Она была готова. Вот только… Света поморщилась. Её одежда была просто отвратительна. Куртка, штаны, майка — всё было ужасающе грязным. Грязь, чёрная засохшая кровь, пот пропитывали все её вещи. А ещё и разлохматившиеся дыры на куртке и штанах. Сбитые и стоптанные ботинки. В общем, это был ужас. Если бы мама увидала девочку в таком виде, она бы посчитала, что дочь её позорит, Свете было бы не избежать серьёзной головомойки.

Но сейчас для приведения себя в порядок момент был неподходящий. Лю, видно, не торопился.

— Я сконцентрировал некоторое количество сил, чтобы с вами пройти за Черту, но нам нужно поспешить, концентрация снижает продолжительность.

— Я готова, — сразу ответила девочка. Ну а грязная одежда подождёт, она в ней уже столько ходила, что один день ничего изменить не мог.

Она выбежала из депошки и не стала при Лю звать собак, но этого и не нужно было делать. Саске и Сакура сами сразу подбежали к ней, они её уже совсем не боялись, а Саске так и вовсе лез ей под руку, хотел, чтобы его погладили. И Света заметила, что раны у него на морде и голове подзатянулись и уже не выглядели мокрыми.

Света уделила им всего по паре секунд внимания, всё-таки Лю ждал её, и побежала на юг. И собаки побежали с нею, а Саске даже забегал вперёд. Светлане очень нравилось, что они рядом. Любопытный, конечно, здесь друг, но всё-таки это не то. Его не погладить.

Авиационная, Ленсовета, перекрёсток с Орджоникидзе, она пробежала этот путь за несколько минут, и как только перебежала перекрёсток, так сразу оказалась в мёртвой тишине. Собаки, бегавшие вокруг неё, теперь стали жаться к ней, бежали рядом, и девочка слышала свои шаги и даже как цокают по асфальту когти собак, вот так тут было тихо и душно, так как и намёка на малейшее дуновение ветерка не было. Так в этой душной тишине она добежала до круглосуточного магазина, где собиралась взять пару бутылок воды с собой.

— Лю, а у нас есть время заскочить в магазин?

— К сожалению, нет, нам нужно торопиться, иначе я не смогу с вами пойти за Черту.

Жаль; она направилась дальше, а собаки всё ещё бежали с нею.

Но собаки были не такие уж глупые, и вскоре Саске первый, а за ним и Сакура стали нервничать, останавливаться, забежав немного вперёд, оборачиваться и предостерегающе подвывать. А когда Светлана выбежала из кварталов на шоссе и когда ей стали видны очертания Белого Леса, собачки и вовсе остановились. Они стали лаять, разрывая плотную тишину мертвого места, лаяли, кажется, с возмущением, они предупреждали об опасности, но за Светой не шли: извините девушка, мы, конечно, вас очень уважаем и даже привязаны, но всему есть предел. Туда мы не пойдём.

— Ну, ждите тут, — сказала им девочка и, несмотря на лай собак, побежала дальше.

— Мне казалось, что их заинтересованность в вас превысит их инстинкт самосохранения, — заметил Любопытный, и в этом его замечании Света почувствовала едкость, которая вообще ему была не присуща.

Она ничего ему не ответила, а, перебежав шоссе, остановилась. Решила смазаться фикусом, на это у неё ушло не больше пяти минут, а потом она снова побежала и вбежала на опушку