Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

парней к тому холмику. – Он указал на скалистую высотку, с которой открывался самый лучший вид на окружающую местность. – Ты с оставшимися пойдешь со мной.

Харпер не сразу сдвинулся с места, словно хотел уточнить, что именно планирует командир, но потом решил, что безмолвное повиновение – самый правильный курс в данной ситуации, и соскользнул с вершины. Донахью нахмурился:

– А мне нельзя пойти с вами?

– Кто-то должен будет принять командование, если я погибну, – сказал Шарп. – Так что организуйте наблюдение и оставайтесь здесь до трех часов ночи. Если к тому времени не получите от меня известий, возвращайтесь в форт.

– А что вы планируете там делать? – спросил Донахью, кивая в сторону деревни.

– Здесь что-то не так, – сказал Шарп. – Не могу это объяснить, но нутром чую: что-то не так. Вот я и собираюсь посмотреть. Не больше того. Только посмотреть.

Капитану Донахью решение Шарпа не брать его в разведку пришлось не по вкусу, но возразить он не решился. В конце концов, Шарп был матерым ветераном, а у Донахью боевой опыт ограничивался одной ночью.

– Что я скажу британцам, если вы погибнете? – спросил он с укором.

– Скажите, чтобы сняли с меня башмаки, прежде чем закопают, – сказал Шарп. – Не хочу еще целую вечность натирать мозоли. – Он обернулся и увидел, что Харпер ведет группу стрелков вверх по склону. – Готовы, Пэт?

– Да, сэр.

– Останешься здесь, – сказал Шарп Кастратору не вопросительным, но и не приказным тоном.

– Да, сеньор, я подожду. – Похоже, у партизана не было ни малейшего желания приближаться к логову волка.

Шарп повел своих людей на юг, укрываясь за гребнем, в плотной тени, которую отбрасывала скалистая гряда. Здесь они были в безопасности и продвигались хоть и пригнувшись, но быстро, потому что тени от каменных стен, протянувшиеся в сторону деревни, делали их невидимыми. На полпути через долину Шарп остановился и снова воспользовался подзорной трубой. Теперь он увидел, что все нижние окна домов заложены камнями, а для наблюдения оставлены свободными недоступные снаружи верхние окна. Он также увидел фундаменты домов, находившихся за ограждением и снесенных, чтобы атакующим негде было укрыться на подступах к Сан-Кристобалю. В качестве дополнительной меры предосторожности Лу разрушил все каменные ограды в радиусе мушкетного выстрела. Шарп может приблизиться еще на шестьдесят-семьдесят шагов, но после этого он и его люди станут заметны, как мясная муха на побеленной стене.

– Этот гад все предусмотрел, не оставил нам ни единого шанса, – сказал Харпер.

– Ты же не поставишь ему это в упрек? – спросил Шарп. – Я бы тоже снес несколько стен, чтобы это помешало Кастратору опробовать на мне свой инструмент.

– Так что будем делать? – спросил Харпер.

– Еще не знаю.

Шарп действительно не знал. Он подобрался на расстояние выстрела к опорному пункту врага и совершенно не чувствовал страха. Не чувствовал вообще ничего. Может быть, думал он, Лу здесь нет. Или, что гораздо хуже, его, Шарпа, чутье дало сбой. Может быть, Лу – опытный кукловод и играет с ним, заманивает, убаюкивает ложным ощущением безопасности.

– Там кто-то есть, – сказал Харпер, словно угадав мысли Шарпа, – иначе откуда взяться дыму?

– Благоразумно было бы, – сказал Шарп, – убраться прочь отсюда и завалиться спать.

– Благоразумно было бы, – сказал Харпер, – бросить чертову армию и умереть в постели.

– Но ведь мы не для этого в нее вступили, верно?

– Говорите за себя, сэр. Я вступил в армию ради приличной жратвы, – сказал Харпер. Он зарядил винтовку Бейкера, потом семистволку. – Чтобы убили, этого в мои планы не входило.

– А я вступил, чтобы не болтаться на виселице, – сказал Шарп и, зарядив винтовку, еще раз прошелся взглядом по белеющим в лунном свете стенам. – Черт! Я подберусь ближе.

Все это смахивало на детские прятки, когда игроки пытаются подкрасться к водящему незамеченными, и в какой-то момент деревня представилась Шарпу чем-то вроде зловещего замка: ему нужно подобраться к замку с величайшей осторожностью, чтобы не потревожить дремлющее зло и не погибнуть. Но все-таки, спрашивал он себя, зачем рисковать? И Шарп не мог дать иного ответа, кроме того, что он не затем так близко подобрался к цитадели злейшего врага, чтобы бесславно отступить.

– Следите за окнами, – велел Шарп своим людям и осторожно пробрался вдоль укрытой тенью стены до того места, где кладка закончилась и только рассыпавшиеся камни указывали, что она была здесь раньше.

Но эти камни, по крайней мере, бросали на землю дырявую и путаную сеть теней. Некоторое время Шарп смотрел на эту сеть, спрашивая себя, может ли она укрыть человека, потом перевел взгляд на деревню. Никакого движения, только дымок, уносимый легким ночным ветерком.

– Вернитесь, сэр! – негромко окликнул его Харпер.

Возвращаться Шарп не стал, а вздохнул, лег на землю и выполз из тени в лунный свет. Словно змея, он скользил между камнями, причем настолько медленно, что, как ему казалось, никакой наблюдатель не мог обнаружить его перемещения в путанице теней. Ремень и мундир то и дело цеплялись за камни, но каждый раз Шарп освобождался, проползал еще несколько футов вперед, останавливался и прислушивался. Он с замиранием сердца ждал сухого щелчка курка, предвещающего фатальный выстрел. Ждал, но не слышал ничего, кроме шелеста ветра. И даже собаки не лаяли.

Шарп подбирался все ближе, и наконец камней не стало – между ним и высокой стеной ближайшего дома лежало залитое лунным светом открытое пространство. Он смотрел в окно, но ничего не видел. Запахов тоже не было: табаком, несвежей формой, стертыми седлом задницами здесь не воняло. Ветерок доносил только едкий смрад навозных куч с огородов, смягченный слабым намеком на печной дымок. И больше ничего такого, что указывало бы на человеческое присутствие. Две черные летучие мыши промелькнули над стеной, чиркнув зазубренными крыльями по бледной побелке.

Теперь, подобравшись к деревне, Шарп видел признаки запустения: стершуюся местами известь, осыпавшуюся кровлю, вырванные для растопки оконные рамы. Без изгнанных французами жителей Сан-Кристобаль превратился в деревню призраков. Весь напрягшись, Шарп пытался отыскать хоть малейший признак того, что скрывается там, за молчащими стенами, но слышал только тяжелые, эхом отдающиеся в ушах удары сердца. Он взвел курок, и щелчок прозвучал в ночи неестественно громко, но никто в деревне не откликнулся.

– Да пропади оно пропадом! – Шарп не хотел произносить это вслух, но слова вырвались сами, и он поднялся.

Поднялся и почти почувствовал, как позади, в сотне шагов от него, нервно выдохнул Харпер. Шарп стоял и ждал – никто не отозвался, не окликнул его, не спросил, кто он. Никто не выстрелил. Чувство было такое,