Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Долго продержится такая армия? Неделю? Два дня? Один час? Французы, Ричард, уже почти разорвали эту армию пополам, и не думайте, что они не попробуют сделать это еще раз. Попробуют, только в следующий раз придумают что-то более изощренное, сыграют тоньше, и единственный способ, которым я могу предотвратить этот следующий раз, – избавить армию от Ирландской королевской роты, потому что, даже если вы правы и не они рассказывали сказки об убийствах и изнасилованиях, это делал кто-то близкий к ним. Итак, завтра утром, Ричард, вы отведете этих паршивцев к штабу, где они сдадут хорошие новенькие мушкеты, которые вы ухитрились украсть для них, и получат продовольственные пайки в расчете на долгий марш. Фактически они будут содержаться под арестом, пока мы не найдем транспорт, чтобы доставить их в Кадис. И вы ничего с этим не поделаете. Таков приказ. – Хоган достал из сумки бумагу и протянул стрелку. – Приказ не мой, Ричард, а самого Пэра.

Шарп развернул бумагу. Его оскорбила вопиющая несправедливость. Такие люди, как капитан Донахью, хотят драться с французами, но их отодвигают в сторону. Завтра они пойдут в штаб и сдадут оружие, точно какие-нибудь дезертиры. Он чуть было не смял письменный приказ Веллингтона в кулаке, но совладал с порывом.

– Если вы хотите избавиться от ненадежных, начните с Кили и его треклятой шлюхи. Начните с…

– Не учите меня делать мою работу, – оборвал его Хоган. – Предпринять что-либо в отношении Кили и его шлюхи я не могу по той простой причине, что они не состоят в британской армии. Избавиться от них мог бы Вальверде, но он не желает, так что легче всего – с политической точки зрения – избавиться от всей этой чертовой шайки. И завтра утром, Ричард, вы это сделаете.

Шарп глубоко вдохнул, чтобы не сорваться, а успокоившись, спросил:

– Почему завтра? Почему не прямо сейчас?

– Потому что остаток дня у вас уйдет на захоронение убитых.

– А почему заниматься этим приказывают мне? – угрюмо осведомился Шарп. – Почему не Рансимену или Кили?

– Потому что эти два джентльмена, – ответил Хоган, – вернутся со мной, чтобы представить рапорты. Будет назначена следственная комиссия, и я должен быть абсолютно уверенным, что следствие установит именно то, что нужно мне.

– На кой черт нужна какая-то комиссия? – раздраженно спросил Шарп. – Мы и так знаем, что случилось. Нас разбили.

Хоган вздохнул:

– Следственная комиссия, Ричард, нужна потому, что наголову разгромлен вполне приличный португальский батальон и португальскому правительству это не понравится. Хуже того, это не понравится нашим противникам в испанской хунте. Они станут утверждать, что события этой ночи – доказательство того, что иностранные войска нельзя отдавать под британское командование, а именно сейчас, Ричард, мы более всего хотим, чтобы Пэр стал генералиссимусом Испании. В противном случае мы не победим. Так что главное для нас – не позволить этому треклятому Вальверде собрать много козырей. Вот для этого-то и назначается следственная комиссия; она найдет британского офицера, на которого можно будет возложить всю вину. Нам нужен – да благословит Господь несчастного – козел отпущения.

Оно напомнило затянувшийся рассвет – предчувствие надвигающейся беды. Португальцам и испанцам нужен козел отпущения, и Ричард Шарп станет отличной жертвой – жертвой, указанной в том самом рапорте, который Хоган представит сегодня в штабе.

– Я пытался объяснить Оливейре, что Лу собирается напасть, но он не хотел и слушать…

– Ричард! Ричард! – страдальческим тоном прервал его Хоган. – Вы не козел отпущения! Господи, друг мой, вы всего лишь капитан, да и то условный, без формального представления. Разве вы не лейтенант, согласно документам? Думаете, мы можем обратиться к португальскому правительству и сказать, что позволили какому-то лейтенанту уничтожить первоклассный батальон касадоров? Боже мой, старина, если уж мы вознамерились принести жертву, то должны по крайней мере найти большую, толстую свинью, чтобы жир стекал и шипел, когда мы подвесим ее над костром.

– Рансимен, – догадался Шарп.

Хоган хищно улыбнулся:

– Точно. Нашим обозником пожертвуют, чтобы порадовать португальцев и убедить испанцев, что Веллингтону можно доверить их драгоценных солдат и что он не отправит их на бойню. Я не могу отдать Кили, хотя и сделал бы это с удовольствием, – не могу, потому что тогда расстроятся испанцы. И я не могу пожертвовать вами, потому что вы слишком низкого звания, а кроме того, вы понадобитесь мне в другой раз, для очередного безнадежного дела. Но полковник Клод Рансимен рожден именно для такого случая. В этом единственная и благородная цель его жизни: положить на жертвенный алтарь честь, звание и репутацию, чтобы осчастливить Лиссабон и Кадис. – Хоган ненадолго задумался. – Возможно, мы даже расстреляем его. Исключительно pour encourager les autres[3].

Предполагалось, наверное, что Шарп поймет выражение, но он не понял, а спросить перевод не было настроения. Ему было нестерпимо жаль Рансимена.

– Что бы вы ни делали, сэр, не расстреливайте его, – попросил Шарп. – Он не виноват. Это я ошибся.

– Если кто-то и виноват, – резко бросил Хоган, – то это Оливейра. Да, он был хорошим человеком, но ему следовало прислушаться к вам. Да только обвинять Оливейру я не осмелюсь. Португальцам он нужен как герой, так же как испанцам нужен Кили. Вот почему мы остановим выбор на Рансимене. Это не справедливость и не правосудие, Ричард, а политика. Как и все в политике, это дело малоприятное, но если все проделать с толком, то можно сотворить чудо. Оставляю вас хоронить ваших мертвецов, а завтра утром вы доло́жите в штабе, что ирландцы разоружены. Мы найдем для них местечко подальше от возможных неприятностей, а вы, разумеется, вернетесь к настоящей солдатской службе.

И все же несправедливость принятого решения не давала Шарпу покоя.

– Предположим, Рансимен захочет вызвать меня как свидетеля? – спросил он. – Я ведь врать не стану. Мне он нравится.

– У вас извращенный вкус. Вас не вызовут. Ни Рансимен, ни кто-либо другой. Об этом я позабочусь. Дело следственной комиссии – не установить правду, а помочь нам с Веллингтоном соскочить с крючка, который глубоко засел в нашей общей заднице. – Хоган усмехнулся, повернулся и зашагал прочь. – Я пришлю вам кирки и лопаты.

– Прислать то, что было нужно, вы не могли, – с горечью прокричал вслед майору Шарп, – зато чертовы лопаты найдутся быстро, да?

– Я чудотворец, вот в чем дело! Приглашаю вас завтра на ланч!

* * *

Форт уже пропах мертвечиной. Падальщики кружили над головой и сидели на крепостных стенах. Кое-какие инструменты все же нашлись, и Шарп приказал гвардейцам выкопать длинную траншею для погребения тел. Своих стрелков он тоже определил в