Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

меня, и маленькую Шарлотту. Филипп говорит, так лучше, что она там на кладбище, там ее оставят в покое.

Да, я помню мертвое лицо моего милого Пьера, как это было на него не похоже, прикосновение моих губ к его лбу, камень, отсутствие тепла. О Пьер, я говорю о тебе, и мне тебя недостает. Невыносимо вас терять. В поезде я боюсь будущих мраморных лиц, не хочу об этом думать.

* * *

11 февраля

Не знаю, сколько лет должно пройти, чтобы над этим стало можно смеяться. Шарлотта уезжает на неделю, потому что она выбита из равновесия любовью, устала и отупела от лекарств, в полном упадке. Ей говорят: «Папа на неделю свозит тебя на Карибское море. Неплохо побыть с родным отцом». Очень смешной факс, а потом этот безмозглый врач ей говорит: «У твоего папы рак», и становится не до веселья.

Я вместе с Кейт и Романом жду радостного возвращения, начинаю снимать, ложная тревога, это Жак, потом Серж, растерянный, еле на ногах держится, идет чуть не на четвереньках. Потом Шарлотта в истерике, «я больше с ним не могу». Я перестаю снимать. Шарлотту трясет, она рассказывает нам про свою неделю полицейского надзора, как гонялась за ним по барам, ни минуты покоя. Пять часов поспала в самолете – и вот результат! Она измучена и чувствует себя виноватой в том, что не смогла этому помешать, алкоголики пробуждают в вас чувство вины. Кейт ее поддержала, а она знает, о чем речь. Она очень быстро позвонила врачу. Он уже здесь. Инфекция. Я иду в аптеку, надо пить много воды. Шарлотта стойкая и великодушная, она умоляет его пить воду, заночевать у нас. Серж покорный. Кейт говорит о серьезной дезинтоксикации. Он слушает, потом рвется домой. Мы с Шарлоттой отправляемся с ним на улицу Вернёй. Он хочет остаться с нами. Шарлотта укладывает Снупи[142], собирает его вещи, слушает сообщения, ничего интересного, но он должен был их проверить. Маньяк.

* * *

У меня дома

Я стелю постель, потом устраиваю его поуютнее. Он протрезвел. «Лучше стало?» Мы его укладываем. Шелковая пижама, которую я ему подарила пятнадцать лет назад, объяснить про свет, он будет спать.

Будим его в полдень, ему больно. Ночью он упал. Доктор Б. считает, что разумно было бы снова его госпитализировать, из-за алкоголя. А что, кисту он оперировать не будет? Он будет оперировать. Серж раскаивается, он грустный и послушный. Провожаем его на улицу Вернёй.

Я позвонила доктору Л., который лечит Шарлотту, чтобы рассказать ему про ее каникулы и предупредить, что настроение у нее плохое. Возвращаюсь в шесть. Сообщение от Л.: Шарлотта очень подавлена. Я два часа говорю с ней про всякие глупости, про Джона Барри, про жизнь, чувствую себя жалкой, утомительной, пошлой со своими воспоминаниями, она должна презирать меня с моими историями, не имеющими к ней отношения. Почему всегда надо сравнивать? Я понимаю, у меня так мало того, что ей надо, а ей надо так много. Я, наверное, кажусь слегка неприятной, может быть, подозрительной. Я ничем не могу помочь, только быть рядом, чтобы она мне доверяла, чтобы ее поддержать, хоть как-то. Я боюсь, что она разрушит свое здоровье.

Серж в пятницу ложится в клинику «Бельведер». Скрещиваем пальцы.

Бедная моя Шарлотта, бедная моя Кейт, я дала жизнь двум существам, которые страдают из-за того, что я не сделала их независимыми, тянутся к отцу, такие же зависимые, какой была я. Я не сумела их воспитать, я не дала им уверенности в себе. Я так их люблю, но этого недостаточно, и вот они – два несчастных спутника без солнца.

* * *

У Шарлотты пять или шесть лет была тайная любовь. Разрыв был для нее мучительным. Впереди страшная трагедия смерти Сержа, а потом, как рассвет после шторма… Иван.

* * *

Февраль

С начала этого года я стараюсь держать голову над водой и, поскольку другие во мне нуждались, на себя я внимания не обращала. Я еду в аэропорт встречать Жака, он возвращается из Берлина. Я хотела, чтобы он расцеловал меня, а он меня не поцеловал. Кажется, он обрадовался, что я приехала, говорил о себе, о том, как он устал. Потом мы пошли в японский ресторан, и я поделилась с ним своими тревогами. Я себе очень не понравилась в фильме Риветта, маленький эпизод, который надо дублировать, фальшивый и вымученный, а он сказал мне, что на съемках я иногда по утрам выглядела на 50 лет, что мне надо контролировать себя, моя паника заметна и меня старит. Он сказал мне все, что я боялась услышать.

Смотрю фотографии для клипа с Шеро[143], я ужасно выгляжу, старуха. Смотрю обложку Шарлотты – как не увидеть разницу? Вижу себя в витрине этого букиниста мрачной и осунувшейся. Смотрю, как выглядит Миа в фильмах Вуди, смотрю фильмы Кассаветиса с его женой. Миа все же постарела, ей 46 лет, но он ею интересуется, восхищается ею как актрисой, а я от Жака слышу только колкости насчет театральных актеров, и меня он такой видит. Я не вдохновляю его в работе, а он ее любит, и значит, я отлучена от того, что он любит, я даже не сообщница, сегодня вечером я случайно узнала, с кем он будет работать – с Изабель Юппер. Я надеялась, что мы будем снимать фильмы, пусть неудачные, но вместе. Другая дорога, которой мы бы любовались. Но нет, это я им любуюсь, восхищаюсь им. Это я хочу с ним работать. Он никогда об этом не говорит, как будто ко всему это было бы еще и неудобно, и он видит меня такой, будто мне уже исполнилось 50. Я хотела бы, чтобы он снял «Где-то в этой жизни», чтобы его это заинтересовало. Нет. Жак Дуайон больше вас не снимает? Нет. Ему нравятся девушки помоложе? Душераздирающее интервью. Ответ: «Он прав, их интереснее открывать».

Лу 8 лет. В 12 она может, не слишком огорчаясь, со мной расстаться. Я больше никому не причиню зла. Моя Лу будет красивой, и она поймет, как трудно, когда тебя обошли. Она все поймет.

* * *

2 марта

Мама позвонила мне в полночь, Серж умер.

«Что и с кем ты ешь, Серджио?»

«Я пью воду».

«Ты выпил, Серджио, обманщик».

«Послушай, мне надо идти, надо работать».

«Ну да, конечно».

«Пока, до завтра».

«Спасибо за бриллиант, это очень мило».

И к тому же я не знаю, сказала ли я это. Самым прекрасным подарком