Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо - Наталья Горбачева

Около полудня Михаил должен был везти его в аэропорт. Прорва попросил выехать на полчаса раньше, чтобы еще раз побродить около старого родительского дома. Сын по дороге возбужденно рассказывал о том, что на раскрутку новой марки почти не придется тратиться. Прорва не слышал его. Машина остановилась, и он сказал:

– Сынок, не обижайся, давай об этом по дороге. А сейчас постой здесь, я один схожу.

Прорва подошел к дому, глубоко вздохнул, взглянул на пустые глазницы окон, потом схватился за сердце и рухнул на землю.

В больнице поставили диагноз: обширный инфаркт. Всегда хладнокровный и хорошо воспитанный Михаил ощутил внутри себя приступ такого гнева, который заставил бы, наверное, и убить эту Настю, попади она под руку. Боже, что такое, недоумевал он, не узнавая сам себя… Припомнил Михаил и все жалобы Лики: Настя, везде Настя, вот и отец из-за нее при смерти!..

А Леня, когда узнал о смерти Любиной девочки, был вне себя от ярости. В тот же день он нашел Настю у Ярослава и задушил бы ее, если бы Ярослав не встал между ними. Леня только орал:

– У тебя все получилось! Ты убила, с…, убила ребенка моей сестры! Теперь ты довольна, гадина? – и другое, похлеще, пока Ярослав не выставил его за дверь.

Настя недавно перебралась к Ярославу, потому что обиделась на Олю: лучшая подруга, во-первых, отказалась вызволить от Лобовых ее дневник, а во-вторых, стала отчитывать…

– Слушай, Насть, ты ведь влюбилась в этого супермена. Все видят, как ты воркуешь с Ярославом в кафе. Ничего про него не знаешь, вляпаешься хуже, чем с Ленькой, – резала правду-матку Оля. Настя молчала. – Я так и знала, что этим все кончится. Еще когда вы танцевали, в день свадьбы…

Настя сама еще не разобралась со своими чувствами. Последний раз, когда они вместе коротали вечер за пивом, Ярослав сказал ей:

– Я понял, в чем твоя проблема… Ты не веришь, что тебя можно полюбить.

– И что? – усмехнулась Настя.

– Хочу тебе помочь.

– Знаешь, как у нас в детдоме говорили? Рассчитывай только на себя, – отрезала она.

– Я, кстати, больше не живу на складе, квартиру снял, – сказал он и вопросительно посмотрел на Настю.

– Молодец!

– Может… поселимся вместе?

– А может, ты в меня влюбился?

– Не знаю… – пожал он плечами.

Вот и она не знала, потому и переехала к Ярославу. Такая у Насти была логика. Ярослав снял уютную меблированную комнатку. Она спала на кровати, для себя он купил раскладушку. Они теперь не ходили в кафе, разговаривали дома. Настя узнала, что Ярослав закончил философский факультет, потом два года учился на социолога…

– Семь лет учебы, чтобы теперь таскать ящики на складе? – удивлялась Настя.

– Прибавь к этому четыре года беспробудной пьянки и два года лечения. И вообще, не только у тебя есть тайны…

После визита Лени Настя проплакала весь вечер – она не ожидала, чтобы ее слова так трагически подействовали на Любу. Ничего же не предвещало…

Ярослав дал ей вволю наплакаться и дождался, когда она спросит:

– Ты тоже считаешь, что я виновата?

– Насть, не бери на себя много, – сказал он и сел рядом с ней на кровати. – Человеку кажется, что от него зависит все, но на самом деле на событие влияют сотни обстоятельств. Ты считаешь себя виноватой… – Ярослав обнял ее за плечи.

– Нет, я не считаю себя виноватой, – перебила она и сняла с себя его руки. – Я просто сказала ей правду. Это ее драгоценные родители врали ей всю жизнь.

– Вот именно. Ребенок Любы умер не потому, что ты сказала правду. Он умер, потому что на это были сотни других причин. Ты даже не знала о его существовании.

– Да знала я, знала! – выкрикнула она и всхлипнула, обняла Ярослава, спрятав у него на груди свое лицо. – Что же теперь делать? Еще я знаю, что сын Лениной сестры, той, что в Москве, тоже сирота, как я… правда только наполовину. А на самом деле его отец жив и здоров и даже работает замминистром.

– При чем здесь это?

– А при том: что бы ни случилось, я у них по жизни буду стрелочником. Ярик, что-то меня тошнит, откуда ты только эту пиццу притащил…

Настя вскочила и убежала. Полчаса ее рвало в туалете. Вернулась она совсем больная, улеглась на кровать. Накрылась пледом. Немного полежала и вдруг начала, уже не первый раз, рассказывать об аварии, в которой погибли ее родители…

– Насть, не трави себе душу, – сказал Ярослав.

– …была ночь, – продолжала она. – Я спала под пледом на заднем сиденье. Мама, повернувшись, поправила мне подушку… А папа посмотрел в зеркальце… Нет! Так давно было, я ничего не помню. Ни как мы ехали, ни что случилось, мне было три года…

– Настя, ты не должна об этом все время думать. Так сходят с ума. Прошло двадцать лет. Попробуй просто жить дальше.

– Думаешь, я сама не хочу «просто жить»? – взорвалась она. – Не могу. Я хочу, чтобы они заплатили!

– Кто? – не понял он.

– Лобовы. Это они врезались в нашу машину. Опять тошнит…

Всю ночь Настя бегала в туалет, мешала спать Ярославу. Но наутро он ласково спросил:

– Ну, как ты?

– Жива… – ответила бледная Настя.

– Давай врача вызову. Это серьезное отравление.

– Ерунда. Рассосется…

В тот момент, когда ее снова затошнило, распахнулась Дверь, на пороге комнаты вдруг нарисовался Платон Лобов. Он встретился взглядом с Настей: обоих сжигала ненависть. Лобов сжал кулаки, чтобы ударить ее – так показалось Ярославу, и он встал между ними.

Лобов сел на стул и рявкнул:

– Когда же ты отцепишься от нас? Мало делов наделала. И пацаненка не пожалела…

Это было в тот день, когда пропал Глеб. Настя посмотрела на Ярослава, но сказала Лобову:

– Теперь вы на меня всех собак навешаете.

– Мне до тебя дела нет. Хотела землю? Забирай. Отступной за мою семью. Разведешься с Леней и проваливай! Чтобы духу твоего в моем доме больше не было!

Настя ответила бы, если бы не приступ тошноты. Когда она вернулась в комнату, Лобова уже не было. Настя села на кровать и закрыла лицо руками.

– Я ничего не говорила Глебу…

Ярослав опустился перед ней на колени и стал ласково гладить по голове.

– Бедная моя девочка… Ничего не бойся, все будет хорошо… Не думай об этом. Всегда найдутся люди, которые думают о тебе плохо. Я это очень хорошо знаю. Главное – что ты думаешь о себе…

Она подняла голову и сказала:

– Главное, что ты думаешь обо мне.

– Я ни в чем тебя не виню.

Несколько дней состояние Прорвы было стабильно тяжелое. Михаил дежурил у палаты отца целыми днями, на ночь его выпроваживали из больницы. Врачи отказывались от любой его помощи, советовали ждать и надеяться: если организм крепкий – выкарабкается, шансы высокие, потому что сердце у него раньше никогда не болело. Любе он ничего не сообщал, зачем зря волновать – сама только что из больницы.