o f7d12d3eb98ba64b - air

– После этого вы ее не видели?

– Нет, Дэлайла. Она всегда была немного затворницей, и я решила, что это

ухудшилось. Людям нельзя мешать быть странными.

– Мы нашли ключ от сейфа Хилари, – объяснила Дэлайла. – Это было

после пожара. Мы хотели заглянуть в сейф и узнать, что оставила его мама, чтобы самим попытаться сбежать из дома. Или из города. Но потом она

позвонила, и Гэвин пошел искать ее, а мне сказал идти в банк.

Давал наклонился, на его лице было написано потрясение.

– Вы собирались уехать?

Дэлайла уставилась на него с огромными глазами.

– Да, черт возьми, мы собирались уехать!

– Ди, твои оценки такие хо…

– Давал! Что-то подожгло мой дом! Плевать на мои оценки! Я могу

окончить школу и в другом месте!

Взгляд Вани прояснились в понимании.

– Ты попыталась, но не смогла добраться до сейфа.

– Да, я не смогла.

– И ты знала, до того как прийти сюда, что у меня есть доступ, – тихо

сказала Вани.

– Пожалуйста, мне нужна ваша помощь.

Кивая, Вани встала.

– Я соберу вещи.

Дэлайла остановила ее, взяв за руку, с извиняющимся взглядом.

– Тетушка, я не могу покинуть город без Гэвина.

– Знаю, джаану.

Голос Дэлайлы стал едва слышным шепотом.

– Вы поможете мне его вытащить? Я не знаю, с чем там придется

столкнуться.

– Я попробую. Банк по пути. Это займет не больше пары минут, а потом мы

отправимся за твоим Гэвином. Но, Дэлайла, нужно не просто вытащить его

оттуда и уехать из города. Если все это правда, нам нужно разобраться с

призраком, а мне придется положиться на старинные знания о таком.

***

С Вани до сейфа добраться было просто. Установление личности, подпись в

бланке, и они с Кеннетом тут же прошли вглубь здания.

– Когда закончите, – тихо сказал он, – отложите ящик и поднимайтесь. Или, если хотите, я помогу отнести ее на место.

Ящик был длинный и плоский, а еще слишком легкий, чтобы содержать все

ответы, в которых так нуждалась Дэлайла. И оказалось, что в ящичке лежала

небольшая стопка бумаг: две фотографии, три исписанных от руки листка

бумаги, которые выглядели так, словно их в спешке вырвали из тетради, свидетельство о рождении Гэвина и акт на землю, где стоит дом. Они забрали

все и пошли к машине.

– Подождем его здесь? – спросила Вани. – Еще ведь только десять,

Дэлайла. Он говорил тебе быть здесь в одиннадцать.

– Я не могу сидеть и ничего не делать. Шансов нет, что все хорошо.

Давал вел машину, и двигатель успокаивающе гудел, пока Дэлайла

рассматривала содержимое сейфа. Хилари была красива дикой, природной

красотой – на одной фотографии ее каштановые волосы были убраны с лица

кожаными шнурками и заколками с камнями. На ней было ниспадающее синее

платье из нескольких слоев. Ее черные глаза светились счастьем, и она держала

в руках маленького Гэвина так, словно одолела весь мир, родив его.

На втором фото Гэвин был постарше, едва мог ходить и покачнулся, чуть не

упав, а Хилари опустилась на тротуар перед ним, раскинув поддерживающе

руки. За ними возвышался дом, окнами-глазами глядя на них.

Дэлайла уже почувствовала в нем жизнь, и крупная дрожь пробежала по

рукам.

– Вот, – сказала Вани, передавая Дэлайле записи. Они были короткими, написанными большим округлым почерком. Края первых двух страниц были

неровными, неаккуратно вырванными из тетради. Дэлайла прочитала их вслух:

«Закончила сегодня благословение, и я чувствую любовь этого дома ко мне

и Гэвину. Все вокруг нас словно ожило, и это прекрасно! Я сидела с Гэвином в

гостиной и просто дышала, медитируя с картинками о нашем будущем здесь. У

нас вся жизнь впереди в этих стенах. Я никогда еще не чувствовала себя такой

окруженной невидимой заботой».

Низа страницы не было, словно важной была только эта часть.

– Если я правильно помню… это часть церемонии, – тихо сказала Вани, –

когда ты впускаешь жизнь в дом. Но есть небольшая разница, выпускаешь ли

ты жизнь в дом или просто впускаешь жизнь. Боюсь, Хилари тут ошиблась.

Чудовищно ошиблась. Боюсь, она впустила жизнь во все предметы в доме.

Дэлайла переложила наверх вторую запись и принялась разглядывать ее.

«Я встретила любимого мужчину. Мы переедем? Или не переедем? Рон не

был в доме, и я не знаю, хочу ли я, чтобы он жил здесь. Это наше убежище, наш

мир чудес. А что он подумает? Мы так много не можем понять в этом мире. Но

этим вечером он попросил меня принести Гэвина и переехать к нему. Я не хочу

покидать наш дом! Но я люблю Рона! И сказала, что подумаю. А теперь я дома, и Дом ужасает. Он холодный, и я не могу отыскать свою комнату. Гэвин был в

детской, а потом оказался внизу у ступенек. Я отнесла его наверх, чтобы

принять таблетки от головной боли, а когда вернулась, его снова не было.

Нашла его на кухне, ходившего по стойке с ножами. Я закричала на дом. И

сказала ему отстать от моего ребенка. Ненавижу себя за это. Дом любит Гэвина.

Знаю, любит, но он никогда еще так меня не пугал.

Я пишу это, потому что боюсь говорить об этом вслух. Я думала, если

увижу это на бумаге, то пойму, какая я глупая. Но смотрю… и не вижу

глупостей».

– Видите? – прошептала Дэлайла. – Боже мой, – она знала, что

происходило. Она знала. Знала.

Последняя запись была отражением спутанных мыслей, больше, чем

остальные. По почерку была заметна спешка и паника, слова были с сильным

нажимом написаны на чистой бумаге банка.

«Что-то изменилось. Мои мысли мне не принадлежат. Голова все время

болит. Я боюсь того, что наделала. Я пыталась очистить воздух шалфеем.

Пыталась жечь ладан и есть маринованный чеснок, разбрасывать по дому соль.

Делала каждое найденное заклинание, но ничего не сработало. Дом теперь меня

пугает. Вчера вечером я пошла в подвал за банкой персиков и застряла там на

несколько часов, потому что дверь закрылась. Ее ЗАКРЫЛИ. Она никогда не

запиралась, а в этот раз это случилось, и Гэвин был один наверху! Я вышла, наконец, когда дверь открылась, и Гэвин сидел в своей комнате и тихо играл. А

я чувствую… Звучит глупо, но мне кажется, что Дом думает, будто Гэвин

принадлежит ему. Не мне».

Дэлайла посмотрела на Давала в зеркало заднего вида, чувствуя страх.

– Дьявольщина какая, – прошептал он.

– Думаю, она умерла, – сказала Дэлайла, а в ее желудке словно появился

тяжкий груз.

– Это была она, – возразил Давал. – Я в этом уверен. Мы заберемся в дом, и

ты увидишь. Все будет в порядке.

Дэлайла вернулась к записи:

«Не знаю, что еще сделать. Он наказывает меня странными, пугающими

способами. Прячет мои вещи, заставляет заблудиться по пути к кровати, на

кухню или в ванную. Словно играет со мной. Словно я мышка, а он бьет меня

лапой. То становится тихо, то все кругом дрожит, пока я работаю или готовлю.

Я не знаю, не кажется ли мне все это. Он ставит подножки на ступеньках, роняет картины, когда я иду мимо них, а еще посылает кошмары. О, Гайя, сны… Эти сны прямиком из ада, а проснувшись, я понимаю, что не спала.

В холле все фотографии с Гэвином и Домом. На одной мы были вместе – он

на складном стуле, а я рядом. Часть фотографии сожжена, мое лицо – сплошной

ожог. Я убрала ее, спрятала еще некоторые и начала продумывать план.

Я отвезу Гэвина к Рону, пока не разберусь здесь. Если что-то случится, я

оставлю наши документы в этом сейфе и вечером уеду. Если кто-нибудь найдет

эти записи … помогите ему».

Дэлайла отложила записку в ящик и от паники принялась считать до

десяти.

Раз… два…

Гэвин там.

Три… четыре…

Гэвин один.

Шесть… семь…

Хилари, скорее всего, убил Дом, и все это ловушка. Больше он Гэвина не

выпустит.

Восемь… Девять… Десять.

Дом не тронет Гэвина.

Не тронет.

Не тронет.

Не тронет.

Дэлайла резко вдохнула, проглатывая страх и скользкую панику. Ее голову

заполнил шум шин по асфальту. Дом любил Гэвина и хотел, чтобы она ушла.

Хотел выгнать ее. Он хотел, чтобы она убежала и бросила Гэвина.

Да ни за что.

– Давал! Поверни сначала сюда. К моему дому! – вскрикнула она.

***

Дэлайла разглядывала дома, пока они ехали по ее улице. Все вокруг было

пустым в лучах почти полуденного солнца: тротуар пустовал, улица тоже. Не

было ни ветерка. А яркие дома выглядели как невинные игрушки или конфеты, стоящие уязвимо и ни о чем не подозревающе.

Мамы не было, но Франклин Блу был дома в гостиной и смотрел дневные

новости. Он даже не позвал ее, когда она бросила спортивную сумку в гостиной

и пошла переодеваться в черные джинсы, черную футболку с длинными

рукавами и тонкий жилет. Она завязала ботинки и посмотрела на себя в зеркало