Безумие на двоих (СИ) - Гранд Алекса

– Мне было бы проще справляться, если бы ты был рядом.

– Даже, если я тот еще моральный урод и законченный эгоист?

– Даже, если так.

Контрольный в голову. Знаю, что серьезно тогда налажал и давно уже смирился со старыми косяками. Но от проникновенного Сашкиного шепота на душе все равно кошки скребут, и чувство вины хлещет с новой силой.

Правда, сводная сестра не замечает моего замешательства. Прижимается носом к шее, странные узоры подушечками пальцев на груди вырисовывает и больше не походит на тикающую бомбу с готовым сработать в любую секунду механизмом.

Время давно уже переваливает за полночь, а мы все говорим и говорим, не переставая. Изучаем друг друга заново, скрупулезно исследуем чужие привычки и комплексы, полностью себя обнажаем, вскрывая самое больное и потаенное. Новую книгу с чистого листа пишем, где мы как на ладони, без прикрас.

– Все, Сань. Пора спать.

Зеваю с Бариновой в унисон и непроизвольно дергаюсь, когда лежащий на столе мобильник пиликает оповещением. Сон смывает, как по мановению волшебной палочки, и я неосознанно сжимаю руки на Сашкиных бедрах, впиваясь взглядом в имя осточертевшего абонента.

«Я тебя потерял. Ты где? Ау?».

– Саша…

Кошусь на сводную сестру исподлобья и с горечью понимаю, что не вправе чего-то от нее требовать. И давить тоже не вправе. Только как погасить в себе иррациональное желание запереться с сидящей у меня на коленях девчонкой в подземном бункере, где не будет ловить ни один гаджет?

– Не сегодня.

Отчаянно машет головой Баринова и решительно выключает начинающий вибрировать телефон. Обнимает меня руками за шею, позволяя отнести в спальню. Поправляет съехавший край футболки, откатываясь на дальнюю половину кровати. И робко, практически беззвучно шелестит, когда я уже собираюсь уйти.

 – Матвей… пожалуйста, останься.

Примерзаю к полу. Каждую ворсинку старого пушистого ковра ощущаю.

Сашка своей просьбой все окружающие звуки глушит. Накручивает напряжение до максимума так, что и без того маленькие квадратные метры до невозможного сужаются.

Вдох. Выдох. Пульс.

– Уверена?

– Да.

Выдает без промедления и веки прикрывает, как будто не может на меня больше смотреть. Я же действую на автопилоте, щелкая выключателем и погружая комнату в кромешную непроглядную тьму. В два шага преодолеваю расстояние до постели. Ложусь, заставляя матрас скрипнуть под моим весом.

А в ноздри аромат ее цитрусовых духов, перемешанный с моим одеколоном, бьет.

Родная. Своя.

– Обними.

Осмелев, командует сводная сестра, а я отчего-то перед ней робею. Превращаюсь в малолетнего сопляка, позвавшего девчонку, которая ему очень нравится в кино, а она внезапно согласилась.

Выпускаю воздух из легких со свистом, попутно снова лайма с мятой хапнув, и неуклюже переворачиваюсь на бок. Беру короткую паузу и осторожно накрываю ладонью Сашкино голое предплечье. Дурею от бархата кожи сильнее, чем от выдержанного в дубовых бочках коньяка.

Дрожим вместе. Как будто в ледяную прорубь окунулись и теперь месим босыми ступнями колючий  рассыпчатый снег.

– Тебе не нужно оправдывать ничьи ожидания.

Осипшим, как от десятка сигарет, голосом выцеживаю я и укутываю нас в одеяло, как будто оно способно прекратить эту сумасшедшую тряску. Скольжу пальцами от бедра к Сашиному животу, безбожно комкая ткань футболки, и затихаю.

Баринова настолько близко, что контролировать свои низменные порывы становится все сложнее. Но я справляюсь. Зарываюсь носом в ее шелковые волосы и не совершаю больше никаких поползновений.

– Спасибо.

Баринова так же хрипло благодарит меня неизвестно за что и спустя тридцать ударов сердца расслабляется, отогреваясь. Судя по мерному дыханию, засыпает, доверяя обнимающим ее рукам. Я же еще долго разные мысли гоняю прежде, чем отрубиться следом за ней.

А утро (или день?) встречает нас тонким лучом света, протискивающимся в зазор между задернутыми синими шторами. Будит аккуратно и не рушит воцарившуюся между нами гармонию. Так что я какое-то время вожу подушечками пальцев по выпирающим девичьим позвонкам до того, как мы выбираемся из-под одеяла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Глазунья или омлет?

Успев исследовать содержимое моего холодильника, спрашивает Саша, когда я захожу в кухню после контрастного бодрящего душа, и стягивает на затылке тяжелые иссиня-черные пряди. Выглядит спокойной и умиротворенной, несмотря на поток вчерашних откровений.

– Омлет.

Делаю выбор в пользу второго и жадно любуюсь Бариновой. В моей майке, едва достающей ей до середины бедра, с растрепанным пучком на голове, без грамма косметики она производит куда более яркое впечатление, чем приведшие естественную красоту к шаблонному знаменателю сверстницы.

Невероятная. Солнечная.

– Приятного аппетита.

Быстро справившись с готовкой, сводная сестра подвигает мне тарелку с дымящимся завтраком. Накалывает дольку помидора на вилку, а свободной рукой включает забытый вчера на столе мобильник. Морщится от сливающихся в раздражающий звон уведомлений и недовольно смахивает всплывающие на экране сообщения.

– Доброе утро, мам. Слушай, я еще на день у Ани останусь. В универ вместе завтра поедем. Что?

Терпеливо выслушивает вещающую что-то на том конце провода родительницу, пока я безотчетно ерзаю в кресле, и с облегчением завершает разговор, возвращаясь к приему пищи. Пьет большими глотками черный кофе со сливками и безразлично мне поясняет.

– Моего отсутствия никто бы и не заметил. У них с Сергеем Федоровичем свидание на базе где-то за городом.

Что ж, даже фортуна играет нам на руку, и мы на всю катушку используем предоставленный щедрой судьбой шанс. Не высовываем на улицу носа, скачиваем сериал, который оба давно хотели посмотреть, и до вечера залипаем на тяжелые будни испанских подростков в элитной школе.

И я даже отказываюсь от традиционных покатушек с Крестом. Благо друг все понимает, награждая меня сакральным ярлыком «каблук» и многозначительным покашливанием.

– Было бы здорово, если бы эти выходные никогда не заканчивались.

Роняет Сашка, когда стрелки на часах показывают за полночь, и сонно прячет лицо у меня на груди. Так мы с ней проводим еще одну ночь, утопая в щемящей нежности. Оставив за пределами квартиры намеки на пошлость и звериные инстинкты, которые иногда норовят взять верх над разумным «я».

– Хорошо, что я не надела на вечеринку платье.

Ухмыляется сводная сестра, разглаживая заломы на не потерявшей белизну рубашке, и первой выскакивает в коридор, ныряя в широкие рукава пальто. Радостно выхватывает у меня карамельный латте, купленный в Мак Авто, и негромко подпевает лиричному треку про шелковые простыни и лепестки роз.

Только хрупкая сказка быстро заканчивается, стоит нам тормознуть у светофора за несколько кварталов до университета.

– Высади меня, пожалуйста, здесь, – просит мягко, но требовательно, и избегает встречаться со мной глазами. – Не нужно пока, чтобы нас видели вместе.

Краски казавшегося безмятежным дня моментально тускнеют. Небо тоже теряет свой цвет. А я с размаху падаю в котел с серной кислотой, которая с шипением разъедает клетки моего тела.

Проглатываю вертящиеся на языке обидные слова и перегибаюсь через Сашку, дергано распахивая пассажирскую дверь. И заново переживаю события, которые намертво отпечатались в памяти. Правда, на этот раз не я требую у сводной сестры выметаться из салона и валить на все четыре стороны.

Гребаное перевернутое дежавю!

Глава 44

Саша

– А что вы думаете по этому вопросу, Александра?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что выходные я провела у сводного брата и не заморочилась тем, чтобы поинтересоваться темой сегодняшнего занятия.

Оторвавшись от бесполезного созерцания чистых листов купленной пятнадцатью минутами раньше тетради, я медленно поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с одетым с иголочки преподавателем. Привыкший к моим блестящим выступлением, Глеб Аркадьевич явно ждет от меня чего-то более содержательного, чем «мы всю неделю клеили декорации для студвесны, поэтому я не успела подготовиться» от Ирки Зайцевой. Но в этот раз я вынуждена его расстроить.