Далеко от яблони - Робин Бенуэй

твоего дома нет фундамента, а он необходим, если хочешь выстроить что-то прочное и долговечное. – Ана сказала немного иначе, но Хоакин услышал именно это.

Майя непонимающе уставилась на него.

– Шутишь? Мой фундамент в буквальном смысле рассыпается прямо сейчас. Маму кладут в реабилитационную клинику, родители разводятся. Хоакин, если у тебя нет идеальной семьи, такой, как в телевизоре, это вовсе не означает, что ты не можешь быть хорошим человеком.

В это мгновение Хоакин понял, что никогда не расскажет сестрам о том, что произошло на самом деле, в чем причина его ухода от Бьюкененов и почему он плохой человек. Вместо этого он произнес:

– Это трудно объяснить, вы все равно не поймете. У Бёрди целая куча детских фотографий…

Грейс выпрямила спину, ее губы сжались в тонкую ниточку.

– А у тебя – ни одной, – тихо сказала она.

Она вдруг погрустнела, и Хоакину захотелось освободить ее от этой грусти. Он устал расстраивать людей, тогда как, наоборот, хотел уберечь их от тоски.

– Ни одной. А школьные фото нужно было покупать за деньги. – Хоакин пожал плечами. – У Бёрди все это есть. Кто-то об этом позаботился. Я посмотрел на фотографии и… – Голос его дрогнул; он вспомнил, что при виде этих снимков у него скрутило внутренности тугим узлом. – Мне с ней не сравняться. У нее все будет больше. Она всегда будет требовать больше, чем я. Ей нужен кто-то, кто смотрит на мир так же, как она.

– Хоакин. – Майя сжала его руку. – По-моему, ты гребаный кретин.

Грейс заслонила глаза ладонью.

– Ох, Майя, – вздохнула она.

Майя не убирала руку.

– Я не шучу, – сказала она, и Хоакин не понял, то ли она до крайности расстроена, то ли изрядно под кайфом, однако серьезное выражение ее лица вызвало у него слабую улыбку. – Ты видел эти фотки у лестницы, когда вошел? Нет, правда, видел?

Хоакин кивнул.

– Я долго их рассматривал.

Майины глаза вновь начали наполняться слезами. Все-таки она под кайфом.

– Мои родители прочли тонну книжек об усыновлении и приемных детях, о том, как принять их в семью и полюбить, но я ни разу не видела, чтобы они читали что-нибудь о своем биологическом ребенке. Они не читают книг про Лорен, только про меня. Я для них – работа. Хоакин, я лишь хочу сказать, не стоит рвать отношения с Бёрди только потому, что ты не можешь ей чего-то дать. Возможно, ей просто нужен ты. Фотографии – это прошлое, не больше. Кто знает, возможно, ты – ее будущее.

Хоакина накрыло то же ощущение дурноты, какое он испытывал во время последнего разговора с Бёрди, когда смотрел на ее искаженное болью лицо и понимал, что это на сто процентов его вина – совсем недавно о том же говорила Майя.

– Ладно, – сказал он после длинной паузы, – тогда как насчет тебя и Клер?

Майя досадливо закатила глаза.

– Хорошенький переход.

– Я серьезно, – сказал Хоакин. – Позвони ей.

– Она, наверное, уже удалила мой номер.

– Это вряд ли. Считаешь, я должен помириться с Бёрди? Ну, а я считаю, что ты должна помириться с Клер.

– После вашего разрыва и суток не прошло, – заметила Грейс. – Расскажи ей хотя бы, что случилось вчера.

Нижняя губа у Майи задрожала.

– Она сказала, будто я от нее отгораживаюсь и ничего не рассказываю из-за страха: типа, если начну говорить правду, она меня бросит.

Хоакин шумно выдохнул и только теперь понял, что сидел не дыша.

– Бли-и-и-и-и-н, – со смехом протянул он, прижимая к глазам подушечки ладоней. – У нас это наследственное, что ли?

Майя тоже хихикала, пускай и сквозь слезы.

– Давай ты позвонишь Клер, а я – Бёрди? – предложила она. – Может, больше повезет?

Хоакин улыбнулся. Снова звонить Бёрди он не станет, но мысль интересная. Порой люди разбиваются на слишком мелкие осколки, и в прежнем виде их не склеить. Бёрди уже не впишется в его жизнь, как раньше, и ему будет только хуже, если в попытке начать все заново он потерпит неудачу.

– Ну а ты, Грейси? Ты почему рассталась со своим парнем? – спросила Майя. – Раз уж у нас тут сеанс групповой терапии, колись.

В глазах Грейс появилась растерянность. Хоакин узнал этот взгляд: он не раз видел его у приемышей, которых так часто перемещали из одной семьи в другую, что они потеряли руль и весла и беспомощно дрейфовали в океане жизни. Грейс, однако, сморгнула, и растерянность пропала.

– Длинная история, – сказала она, вставая. – Я проголодалась. У вас еда есть?

Оставшиеся молча посмотрели ей вслед, затем Майя вытащила ноги из воды и тоже направилась в дом.

– Идем, Хоакин. Подрисуем на семейных фото усы.

Он усмехнулся. Какая роскошь – иметь такую возможность!

– Сейчас приду, – кивнул он.

После того как девочки скрылись за дверью, Хоакин взял сачок для бассейна, выловил окурок, швырнул его за забор и только тогда пошел внутрь.

– Эй, есть минутка? – спросил он.

Марк и Линда одновременно повернули головы.

– Конечно, дружище, – сказал Марк. Руки у него были в мыльной пене – он заканчивал мыть тарелки. Линда тем временем собирала мусор в мешок, который позже предстояло вынести Хоакину. – В чем дело?

Хоакин прислонился к дверному косяку, стукнув в него костяшками пальцев – как будто наудачу.

– Просто хотел поговорить о, гм… об усыновлении. – Подбородок Марка окаменел; во взоре Линды вспыхнула надежда. – Я тут подумал и… В общем, наверное, нам не стоит этого делать. – Свет в глазах Линды мгновенно померк, точно его задули. – То есть не то чтобы мне здесь было плохо… Мне очень, очень нравится жить с вами.

– Нам тоже очень нравится, что ты с нами, Хоакин, – промолвила Линда. – И так будет всегда. Ты это знаешь.

Он действительно это знал. Его мозг знал это на все сто процентов. А вот остальная часть Хоакина этот факт воспринимала с трудом.

– Просто я считаю, что, раз сейчас все идет замечательно, наверное, не надо пока ничего менять? – Его голос приобрел ту же восходящую интонацию, какую вчера он слышал у Майи: вопрос вместо утверждения.

Линда кусала губу, Марк просто кивнул.

– Ты совершенно прав, приятель, – сказал он. – Для нас важно, чтобы ты не испытывал неудобств. Твои желания – наши желания.

У Хоакина словно камень с души свалился. Он даже сумел выдавить из себя улыбку.

– Круто, – выдохнул он. – Здорово. Спасибо. Правда, я очень вам благодарен. Я не обманываю.

– Хоакин, ты не обманщик, – сдавленно произнесла Линда. – Мы никогда не считали тебя лгуном.

– Круто, – снова повторил он, не зная, что еще сказать. –