Новейшая история стран Европы и Америки. XX век. Часть 3. 1945–2000 - Коллектив авторов

Эксцессы, сопровождавшие смену государственного строя в Румынии, были исключением из правил. Бескровный характер слома восточноевропейских коммунистических диктатур, стремительность этих событий дали основание назвать их «бархатными революциями». Секрет беспрепятственности прихода к власти демократических сил состоял как в обреченности коммунистических режимов, изживших себя, так и в роли «второго эшелона» правящей элиты. Именно косвенная поддержка партработников среднего звена, рвущихся к власти после десятилетий правления «геронтократов», позволила пестрой диссидентской оппозиции оформиться в кратчайшие сроки в мощную политическую силу. «Второй эшелон» власти инициировал процесс самореформирования правящих партий, а в некоторых случаях и блокировал попытки высших правительственных кругов использовать для сохранения своей власти силы армии и госбезопасности (характерно, что на фоне бурных столичных событий, «на местах» власть переходила к новым политическим силам в спокойной, «рабочей» обстановке).

Надежды молодых коммунистических лидеров закрепиться у власти были беспочвенны. Последовавшее за «бархатными революциями» укрепление многопартийной системы, проведение свободных выборов привели к глубокому кризису и упадку коммунистического движения. Потребуется несколько лет, чтобы на его обломках возродились влиятельные, способные бороться за власть левые партии. Пока же новые правительства были сформированы без участия коммунистов и социал-демократов. Их основу составили коалиции либерально-демократического толка – «Гражданский форум» в Чехословакии, Союз демократических сил в Болгарии, «Фронт национального спасения» в Румынии. Заметную роль в политической жизни стали играть партии христианской ориентации, а также националистические движения. В многонациональных государствах, особенно Югославии и Чехословакии, образование нового партийно-политического спектра оказалось связано с национально-региональными особенностями. Чрезвычайно важным был национальный фактор и в развитии политической обстановки в Прибалтийских республиках СССР. Уже с 1987–1988 гг. здесь оформилась сильная демократическая оппозиция, открыто ориентированная на восстановление национального суверенитета. Выборы в республиканские Советы народных депутатов в 1989 г. принесли победу оппозиционным коалициям – Народным фронтам. Это позволило еще до окончательного распада Советского Союза провозгласить национальную независимость. Страны Балтии – Эстония, Латвия и Литва – получили официальное признание мирового сообщества и дальнейшем отказались от какого-либо участия в интеграции с другими республиками бывшего СССР.

События августовского путча в Москве и последовавшее за ними изменение государственного строя в СССР в 1991 г. окончательно ликвидировало саму возможность строительства социализма по советскому образцу. Восточноевропейский регион восстановил геополитическую самостоятельность. Начался новый период в его истории.

Стремительный распад социалистической государственности стал прологом к глубоким социально-экономическим преобразованиям в странах восточноевропейского региона. Эйфория «бархатных революций» породила надежды на столь же быстрое решение десятилетиями накапливавшихся проблем. В массовой психологии доминировало убеждение в том, что коммунизм некогда насильственно вырвал этот регион из лона западной цивилизации и теперь надлежит лишь как можно скорее встать на уже проторенный путь. Для новой политической элиты было несвойственно корректировать стратегию реформ в соответствии с национальной и региональной спецификой, соотносить ее результаты с социальными издержками. Преобладало мнение, что экономические трудности возникают не внутри рыночного механизма, а являются результатом государственного вмешательства. Поэтому целесообразность ускоренного построения «капитализма без прилагательных» (по выражению В. Клауса), полного демонтажа плановой модели и тотального перевода экономического механизма на либеральные, рыночные принципы функционирования сомнению не подвергалась.

Реальная готовность стран региона к либерализации экономики, «стартовая скорость» постсоциалистических реформ была весьма различной. Уже последние коммунистические правительства в Венгрии и Польше предприняли достаточно радикальные меры по освобождению ценообразования, отказу от планово-распределительного механизма государственного управления, включению национальных экономических систем в мировой финансовый и товарный рынок. К аналогичной экономической реформе приступило в конце 80-х гг. и югославское правительство А. Марковича. В других странах восточноевропейского региона реформаторский процесс блокировался консервативными режимами вплоть до их падения в ходе «бархатных революций». Но если восточногерманская и чехословацкая экономика обладали мощным потенциалом и в минимальной степени были обременены проблемой внешнего долга, то Румыния, Албания, Болгария начали переживать глубокий экономический спад уже в 80-х гг. Тем не менее стратегия постсоциалистических преобразований во всех этих странах оказалась совершенно универсальной. Основой ее стала программа «шоковой терапии». Концепция «шоковой терапии» первоначально разрабатывалась специалистами МВФ и МБРР и была реализована в Турции, Израиле, Чили и ряде других стран. Ведущими теоретиками и идеологами «шоковых» постсоциалистических преобразований в восточноевропейских странах стали Л. Бальцерович, Я. Корнаи, В. Клаус, С. Гомулка, Я. Винецкий. Подразумевалось, что первоочередной мерой должна была стать макроэкономическая стабилизация, включавшая борьбу с инфляцией (ликвидацию избыточной денежной массы, ограничение эмиссии), ужесточение кредитной и налоговой политики, урегулирование внешней задолженности (путем реструктуризации долга и списания части его в условиях демократических реформ). Программа стабилизационных мер опиралась, таким образом, на постулаты монетаризма и теории предложения. В качестве следующего шага предполагалась тотальная либерализация экономики – освобождение ценообразования от какого-либо централизованного контроля, снятие ограничений в области торговли (в том числе экспортно-импортных операций), либерализация фондового рынка, системы поставок сырьевых ресурсов, рынка наемного труда. Особую важность имело формирование коммерческой банковской системы, развитие негосударственных финансовых рынков. Все ограничения деятельности частного сектора подлежали отмене. Развитие института частного предпринимательства подразумевало также введение процедуры банкротства, ликвидацию монополий, отказ от искусственного приоритета тех или иных отраслей и видов производства. Большая часть государственного сектора подлежала приватизации. Соответствующим образом пересматривались цели и методы государственной экономической политики. Государство переходило к системе косвенного регулирования. Осуществлялась коренная реформа социального, налогового, бюджетного законодательства.

Особенностью восточноевропейских «шоковых реформ» стало сочетание монетарных антиинфляционных и валютных стабилизирующих мер с достаточно активной стимулирующей политикой в области доходов. Этот вариант «шоковой терапии» получил в мировой практике название гетеродоксального. Альтернативный вариант стабилизации (ортодоксальный) широко использовался в России и большинстве стран СНГ. Он базировался только на валютно-финансовых монетарных мерах. Специфика восточноевропейской политики объяснялась опасением подорвать складывающуюся рыночную кредитно-денежную систему всплеском инфляции. Но целенаправленная поддержка высокого уровня доходов населения требовала сохранения государственного влияния в экономике, в том числе практики «замороженных» обменных курсов, контроля за ценами и заработной платой, отказа от процедуры банкротств. Поэтому применение гетеродоксального варианта «шоковых реформ» ограничивалось лишь самыми первыми этапами преобразований.

Все проекты «шоковой терапии» были ориентированы на максимальное ускорение либерализации экономики. Предполагалось, что во избежание негативного влияния «отстающих» секторов на уже сложившиеся сегменты рыночной инфраструктуры целесообразно осуществлять структурные преобразования одновременно во всех сферах. Ускоренный характер реформ рассматривался также в качестве важнейшего средства преодоления инерционности огосударствленной экономики, лоббирования со стороны естественных монополистов, возможных вспышек социального протеста со стороны населения. Наконец, имело смысл в максимальной степени использовать и тот кредит доверия, который новые режимы получили в результате слома коммунистической системы. Следовало учесть, что электорат недолго сможет мириться с трудностями переходного периода, и уже вскоре возможность продолжения реформ окажется в зависимости от их социального эффекта.