Новейшая история стран Европы и Америки. XX век. Часть 3. 1945–2000 - Коллектив авторов

После кратковременной эйфории тотальной демократизации, сопровождавшей «бархатные революции» и первые шаги по становлению постсоциалистической государственности, в большинстве стран Восточной Европы стала очевидной тенденция централизации властной системы. В конституционном праве она отразилась прежде всего в явном преобладании прерогатив главы государства. Лишь в Венгрии и Чехословакии возобладал принцип верховенства парламента. В остальных странах региона закрепился порядок всенародных прямых выборов президента, что обеспечивает главе государства полную независимость от парламента. При наличии чрезвычайно широких полномочий президенты, как правило, не несут ответственности за свои политические действия. Так, например, конституция Болгарии содержит прямое определение «безответственного правления» президента: «Президент не несет ответственности за действия, совершенные им при исполнении своих функций». В качестве основания для привлечения главы государства к ответственности указываются лишь государственная измена и нарушение конституции. Схожие статьи содержатся в конституциях Польши, Венгрии, Словакии, Югославии. Еще одной характерной чертой постсоциалистического государственного строительства стала практика «конституционного умолчания», оставляющая те или иные вопросы государственного управления и взаимоотношений ветвей власти без четкого решения. Наиболее частым является «конституционное умолчание» по поводу процедуры импичмента в отношении президента, осуществления конституционного правосудия, вынесения вотума недоверия правительству со стороны парламента.

Синтез либеральных и этатистских принципов является характерной чертой не только постсоциалистического государственного строительства, но и всей современной конституционной традиции. Созданные после Второй мировой войны конституции ФРГ, Италии, Австрии, Франции, Испании, Португалии олицетворяют отказ как от наследия тоталитарной государственности, так и от классического либерального взгляда на личность как самодостаточный феномен. Либерально-этатистская конституционная доктрина опирается на понимание неразрывной, диалектической связи индивида и общества, важности всех факторов социализации личности и, соответственно, преодолевает жесткие рамки либеральной модели «государства – ночного сторожа». Соответственно расширяется круг конституционно регулируемых общественных отношений и прямые полномочия государственной власти. Эта практика отражает не признание самоценности некоего «государственного интереса», а восприятие народа (нации) как реального субъекта, обладающего общими целями, правами и обязанностями. Постсоциалистический конституционализм отчасти отражает ту же тенденцию. Но еще в большей степени он связан не с торжеством либерально-этатистской идеологической доктрины, а с особенностями переходного периода, сохранением авторитарных черт политической культуры общества.

Постсоциалистической «скрытый авторитаризм» характеризует не столько правовую систему, сколько политические процессы, стилистику властвования новых демократических лидеров. Пришедшая к власти после «бархатных революций» элита уже вскоре оказалась расколота на две группировки. Обнаружились противоречия между представителями прежней диссидентской оппозиции и выходцами из административного и партийного аппарата, «управленцами». Это противоборство «романтики» и «прагматизма», как правило, завершалось в пользу последнего, но уход из правящих коалиций людей, олицетворявших для общественности «совесть реформ», наносил серьезный моральный урон демократическим силам. К тому же управленческие кадры, кроме своего опыта государственной работы, цепкости и решительности, привнесли в политическую жизнь практику лоббизма, иногда трудно отличаемого от коррупции, авторитарный стиль руководства. Создаются условия для распространения на систему государственного управления клановых отношений, роста коррумпированности высших эшелонов власти.

Помимо стилистики государственного управления «скрытый авторитаризм» проявлялся в высокой персонификации политической жизни, значимости фигуры политического лидера в общественной жизни. Показательны возросшие монархические настроения в некоторых странах региона (так, например, реставрация монархии стала темой оживленной дискуссии в Болгарии весной 1997 г.). Примером радикального проявления авторитарных тенденций можно считать события в Албании в начале 1997 г., когда на гребне широкого общественного движения «обманутых вкладчиков» в стране произошел государственный переворот с переходом власти от одного политического клана к другому. Лишь вмешательство международных миротворческих сил остановило сползание страны в гражданский хаос. Причиной подобного положения является медленное развитие «живого плюрализма» – реального многообразия гражданских связей, свободы выражения мнений, противоречащих господствующей идеологии. Трудности, вызванные структурными экономическими преобразованиями, массовая маргинализация общества в условиях стремительного слома ценностной системы создавали благоприятные условия для сохранения «скрытого авторитаризма» как в массовом сознании, так и в психологии правящей элиты.

Еще одним политическим следствием социально-экономических проблем, сопровождавших «шоковые» реформы, стала активизация левых партий и движений. Реорганизация левой части партийно-политического спектра завершилась уже к 1993–1994 гг. Программные установки обновленной левой оппозиции основывались на идеях социальной амортизации реформ, большего учета национальной специфики, отказа от безоглядной ориентации на западную модель развития. В июне 1994 г. победила на парламентских выборах Венгерская социалистическая партия, лидер которой Дьюла Хорн возглавил правительство. В 1993 г. на парламентских выборах в Польше победила коалиция Союз левых демократических сил, а спустя два года ее лидер и глава партии «Социал-Демократия Республики Польша» Александр Квасьневский одержал победу и на президентских выборах. В этот же период, несмотря на жесткий идеологический прессинг, левые силы сумели прийти к власти и в Болгарии, Литве, чуть позднее – в Албании. Стабильным оставалось их положение в Словакии, Югославии.

Изменение политической ситуации болезненно воспринималось либерально-демократическими кругами и становилось предметом ожесточенной борьбы, нередко выходящей за рамки парламентской демократии. Так, например, бывший польский президент Л. Валенса, проиграв выборы в 1995 г., обвинил своих оппонентов едва ли не в шпионаже в пользу России и попытался организовать с помощью «Солидарности» акции гражданского неповиновения. В Болгарии нападки либеральной оппозиции под спекулятивными антикоммунистическими лозунгами вызвали в марте 1997 г. правительственный кризис и досрочное проведение парламентских выборов. Но на самом деле активизация левых сил не являлась признаком возрождения коммунистической альтернативы. Более того, этот процесс оказался чрезвычайно важным для дальнейшей демократизации общества, восстановления сбалансированного партийно-политического спектра, ликвидации угрозы монопольного властвования новой идеологической концепции. Во второй половине 90-х гг. инициатива постепенно начала переходить вновь к правоцентристским политическим партиям и движениям. Так, например, в 1998 г. «Солидарность» в коалиции с «Союзом свободы» Л. Бальцеровича одержала победу на парламентских выборах в Польше. В том же 1998 г. убедительной победой правой оппозиции завершились выборы в Венгрии. Причем лидером избирательной кампании оказался недавний аутсайдер – Союз молодых демократов во главе с В. Орбаном.

В большинстве случаев возвращение правых к власти не сопровождалось новым витком идеологической конфронтации. Основой правительственных программ становится прагматизм, технократические методы решения назревших социально-экономических проблем. Показателен пример Чехии, где Социал-демократическая партия М. Земана после поражения на выборах 1998 г. тем не менее образовала правительство «парламентского меньшинства». Это стало возможным благодаря сенсационному соглашению между ее руководством и В. Клаусом, лидером Гражданской демократической партии (правопреемницы «Гражданского форума»). «Отец» чешской экономической реформы 90-х гг., радикальный либерал В. Клаус предпочел в качестве союзников социалистов нового поколения, а не своих недавних партнеров из Унии свободы и Христианско-демократической партии. Этот альянс, возможность которого была совершенно невероятной еще несколько лет назад, ориентирован на стабилизацию политического положения в стране, последовательное решение социальных проблем. С теми же целями румынское правительство В. Черби, образованное после победы на выборах 1996 г. правых партий, спустя год было коренным образом реформировано и пополнено беспартийными «технократами». Новые тенденции в общественно-политической жизни восточноевропейских стран свидетельствуют о постепенном преодолении постсоциалистического наследия и успешном формировании институтов гражданского общества, плюралистической демократии.