Новейшая история стран Европы и Америки. XX век. Часть 3. 1945–2000 - Коллектив авторов

Одной из наиболее острых и болезненных проблем политического развития постсоциалистических государств Восточной Европы стал национальный вопрос. Саму тенденцию национальной самоидентификации, консолидации языкового, культурного пространства различных этнических групп можно считать вполне закономерной в условиях ломки тоталитарной идеологии, поиска новых мировоззренческих ориентиров, попыток укрепления позиций региона на международной арене. Однако зачастую национальный вопрос переходил из сферы духовного строительства в область политических спекуляций, становился средством создания политического капитала, предметом межнациональной и межгосударственной розни. Пестрая этногосударственная карта восточноевропейского региона создавала для этого самые благоприятные условия. Правового и политического решения требовала судьба турецкой диаспоры в Болгарии (более 10 млн человек), греческой – в Албании, венгерской – в Словакии, румынской – в Венгрии. В период «бархатных революций» пошатнулось единство чехословацкой и югославской федераций, сформированных по национальному признаку. Чрезвычайно острой являлась проблема русскоязычного населения в странах Балтии.

Урегулирование национальных отношений стало важнейшей задачей в период постсоциалистического конституционного строительства. В унитарных полиэтнических восточноевропейских странах – Польше, Болгарии, Венгрии, Румынии – были законодательно закреплены права национальных меньшинств на сохранение их самобытности. Польская конституция устанавливает право каждого гражданина на сохранение своей национальной и этнической идентичности. Сходные определения включены в болгарскую и румынскую конституции (право каждого развивать свою культуру в соответствии со своей «этнической самоидентификацией», право членов национальных меньшинств «сохранять, развивать и выражать свою этническую, культурную, языковую и религиозную идентичность»). Но если польская конституция признает право национальных меньшинств «сохранять свою отличительность», то и болгарская, и румынская конституции уклоняются от закрепления каких-либо коллективных прав подобных групп. Болгарская конституция даже запрещает формирование политических партий на этнических основах. Румынская конституция заявляет о необходимости отказаться от защитительных мер национальных меньшинств, которые нарушают «принцип равенства и отказа от дискриминации по отношению к другим румынским гражданам». Болгарская и румынская конституции закрепляют также преобладание языка коренного этноса. Например, в болгарской конституции содержится положение о том, что «болгарский язык является языком Республики» и что «изучение и применение болгарского языка является правом и обязанностью каждого болгарского гражданина». В той же конституции восточное православное христианство рассматривается как «традиционная религия в Республике Болгарии», что явно противоречит принципу свободы вероисповедания и отделения церкви от государства. Наиболее демократична в решении национального вопроса венгерская конституция. Она объявляет национальные и этнические меньшинства «составными элементами государства» и признает право этих групп населения развивать свою культуру, пользоваться родным языком и получать на своем языке образование.

Более сложным оказалось решение национального вопроса в федеральных государствах – Чехословакии и Югославии. Обострение национального вопроса в Чехословакии стало очевидным сразу же после «бархатной революции» 1989 г. Широкий общественный резонанс приобрело обсуждение нового названия государства. Выяснилось, что франкоязычный текст Трианонского договора, учредившего федерацию, содержал название «Чехо-Словакия», тогда как конституция 1920 г. закрепила название «Чехословакия». Словацкие политические деятели использовали этот исторический казус для постановки вопроса о создании более симметричной модели федерации. Новое название государства – Чешская и Словацкая республика, утвержденное в апреле 1990 г., символизировало торжество идеи постепенной децентрализации федеральной государственности. В период подготовки и проведения первых свободных выборов в 1990 г. размежевание чешских и словацких политических сил стало еще более глубоким. Полное преобладание в Чехии «Гражданского форума» отразилось в формировании федеральных органов власти. Представитель радикального крыла партии В. Клаус стал министром экономики и фактически возглавил процесс реформ в стране. В Словакии сильным оставалось влияние левых и националистических партий. Принятая в декабре 1990 г. федеральная конституция закрепила первичность суверенитета двух республик и значительно сузила прерогативы федерального правительства.

В последующие полтора года динамика развития двух республик становилась все более разной. В Чехии успешно была осуществлена широкая приватизация, сохранялся минимальный уровень безработицы, быстро формировалась рыночная инфраструктура, росли иностранные капиталовложения. В Словаки процесс реформ носил менее успешный характер. Словацкая экономика, отягощенная непропорционально преобладающей тяжелой индустрией, громоздким военно-промышленным сектором не могла быть эффективно реформирована по «плану Клауса». Конверсия ВПК принесла всплеск безработицы. Либерализация ценообразования без успешных структурных преобразований подорвала потребительский рынок. К 1992 г. уже 40 % населения республики оказались за чертой бедности. Словацкое правительство В. Мечьяра требовало учесть региональную специфику в ходе реформ и обвиняло Прагу в нарушении принципа федерализма. В то же время федеральный министр экономики Клаус ратовал за усиление роли Чехии в рамках государства и даже преобразование федерации на территориальной, а не национальной основе. После победы на выборах 1992 г. в Словакии партии Мечьяра (Движения за демократическую Словакию) и на выборах в Чехии Гражданской демократической партии Клауса два центра политического влияния окончательно обособились. В 1992 г. последовали 4 раунда переговоров Мечьяра и Клауса, возглавивших республиканские правительства. Переговоры эти прошли в достаточно конструктивном стиле – обе стороны быстро достигли решения о начале процесса раздела федерации под контролем парламента. В июле 1992 г. была принята декларация Словацкого национального совета о суверенитете, хотя по опросам 34 % словаков в этот период еще выступали против раздела (равно как и 44 % чехов). 25 ноября 1992 г. Федеральное собрание ЧСФР большинством в 3 голоса приняло окончательное решение о разделе. В кратчайшие сроки была проведена большая работа по подготовке правовой базы этого процесса. В частности, были приняты Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, предусматривавший механизм государственных консультаций и принцип свободного перемещения лиц на 15 лет, Таможенная уния о свободном перемещении товаров и услуг, комплекс договоров о границах, Договор о взаимных обязательствах в области труда (о равных условиях трудоустройства), Договор о возврате культурных ценностей, закон о разделе федерального имущества и т. д. Граждане Чехословакии получили право выбора гражданства той или другой республики. 31 декабря 1992 г. «бархатный развод» завершился. Преемниками федерального государства стали Словацкая республика и Чешская республика.

Распад югославского федеративного государства был результатом как долговременных этнических конфликтов, обеспечивших Балканам репутацию «порохового погреба Европы», так и кризиса модели «самоуправляющегося социализма». Конституция 1974 г. закрепила суверенитет республик и преобладающие экономические прерогативы региональных субъектов. Исключением явилась Сербия, взаимоотношения которой с автономными краями стали асимметричными (законы и органы власти республики имели ограниченное действие на территории краев). Именно Сербия стала ареной первого острого этнического конфликта – в 1981 г. здесь резко активизировались сепаратистские настроения среди албанского населения края Косово. В дальнейшем, несмотря на временную стабилизацию обстановки в Сербии, проблема межнациональной розни становилась все более очевидной. Этот вопрос обсуждался на специальных пленумах ЦК СКЮ в декабре 1987 г. и в июле 1988 г. Однако принятые на них решения остались без последствий. Постепенно эпицентр противоречий сосредоточился на взаимоотношениях наиболее влиятельных республик – Сербии, Хорватии и Словении. Их противостояние имело глубокие исторические корни. Соперничество Сербии и Хорватии за преобладание в Балканском регионе сочеталось с разной внешнеполитической ориентацией (для Хорватии более традиционен прогерманский курс, для Сербии – пророссийский). Конфликт имел и конфессиональную почву – сербскому православию противостоял хорватский католический клерикализм. Клерикально-католическая окраска также была присуща словенскому национализму. Но с 80-х гг. словенские националистические круги делали упор на экономические проблемы, подчеркивая высокий уровень словенской промышленности и культуры, образованность населения республики, готовность Словении к быстрой интеграции в западноевропейское пространство.