Приговоренный - Леонид Влодавец

— Не обижайся, — улыбнулся Клык, — я ж понимаю, что деваться мне от тебя некуда. Буду играть, как скажешь.

— Ты только, главное, не бегай, — посоветовал Курбаши настоятельно. — Недельку полежишь, нога болеть перестанет, захочется воли, смены впечатлений и так далее… Пересиливай себя, ладно? Лучше бабами займись. Тут их дополна, и новому человеку они всегда рады. Да и с собой ты неплохих привез. Вполне логично, если ты с Веркой романчик завернешь. Я уж, так и быть, аморалку тебе по службе не засчитаю. Лишь бы ты только сидел здесь и дальше внутреннего дворика не совался. И нычка твоя полежит у меня в сейфе. Все равно ведь продать ее ты не сумеешь. Цены не знаешь.

— Да мне, если по правде, — сознался Клык, — много не надо.

— Тебе не надо, а мне надо. Получишь по справедливости — половину. Это может быть столько, что тебе и не снилось.

— Благодарствую…

— Не за что. Это не благотворительность, когда можешь взять все, а делишься по принципу «фифти-фифти». Это глупость. А за глупости не благодарят. Тем не менее я эту глупость сделаю. И ты будешь жить здесь, как в хорошей гостинице за сто долларов в сутки, которые я с тебя не возьму.

— Да, — заметил Клык, — этот домишко тебе дорого обходится небось… Прямо поместье. И давно ты его сварганил?

— О, это, брат, целая история! — Курбаши с охотой ухватился за эту тему, чтобы не говорить Клыку неприятные вещи. — Вообще-то, если честно, я его не строил. Его купец первой гильдии Асекрит Анем-падистович Кулебякин начал строить в 1913 году. Крупнейший коммерсант и фабрикант в губернии был. Льном торговал, имел целый речной флот, прядильные и ткацкие фабрики, еще что-то.

В общем, крутой бизнесмен. У него в нескольких городах были дома, а тут он выкупил имение какого-то пропившегося барина. Хотел себе уединенную обитель соорудить, вдалеке от дорог, деревень и так далее. Но через год после начала строительства помер. Сыновей у купца было четверо. Само собой, что в том же, 1914 году они провели раздел наследства, и вот эта земля с недостройкой досталась младшему сыну Андрею Асекритовичу. Он поначалу хотел эту землю продать, но тут началась война. Соответственно Кулебякин-младший подсуетился и решил при помощи Союза городов соорудить здесь санаторий для больных и раненых воинов. Строили медленно, того не было, другого, опять же тогда инфляция разгулялась, деньги обесценивались, до семнадцатого года успели только коробку соорудить без стекол и отделки. А после бросили. Кулебякина за какой-то заговор против красных шлепнули, имущество еще раньше национализировали. Одним словом, все, как положено при революции. Пустое здание без крыши, да еще вдали от населенных пунктов — кому оно нужно? Забыли про него. Даже в инвентарные описи перестали включать. Так и простояло семьдесят лет. Ничье. А в девяносто первом мы на него набрели. Навел справки, что, чего, как, в облархиве побывал, в краеведческом музее, а потом приобрел, смешно теперь сказать, за пятьдесят тыщ. И участочек в полтора гектара приватизировал. Дорога сюда была не лучше тех просек, по которым мы сегодня ехали. А мы четыре километра асфальта положили, заборчик поставили, начали ремонт. Крепко было построено, местами только пришлось кирпичи менять. На начинку, конечно, потратиться пришлось, газ, электричество, кондиционеры, вентиляцию устанавливать. Водопровод артезианский с американской системой очистки устроили. Парк ухоженный сделали, в подвале гараж оборудовали, автомастерские для текущего ремонта. В общем, конфетка получилась.

— Да, — сказал Клык, — прилично сэкономил небось.

— Конечно, на одной кладке не меньше двух миллиардов. Кирпич нынче дорог — полторы тыщи штука у вас в области, а у нас — на сто рублей дороже. Так что мне пришлось волей-неволей у вас закупаться, в Сидорове. Там кирпичный завод неплохой, не хуже, чем в Бугровске, а везти ближе и на каждой тысяче кирпичей по сто тысяч экономишь. Но если б я все стены и своды клал, то, пожалуй, не потянул бы.

— Да, ты теперь настоящий деляга стал, — заметил Клык. — Все считаешь, вычисляешь, небось даже на компьютере.

— А как же! Нынче без этого нельзя. Я ж тебе говорил, что современный бандитизм — это упорный, нелегкий и опасный труд. Которым, если хочешь знать, без ума заниматься невозможно. А ты все продмаги потрошишь. Смотри, скоро эта лафа кончится.

Когда все точки под хорошие крыши спрячутся, ты без работы останешься. А сунешься — по стене размажут. Вообще всю эту неорганизованную суету пора кончать. «Украл, выпил, в тюрьму…» Кому это нужно? В подъездах резать из-за десяти тысяч на бутылку, квартирки ломать, в которых почти ни шиша не найдешь, сберкассы, куда бабки деньги на похороны откладывают… Погоди, вот я еще чуть подкормлюсь и начну тут в области порядок наводить.

— Что, в губернаторы изберешься? — улыбнулся Клык.

— Зачем? Это мне не к спеху. Начну помаленьку брать под охрану районы, создам что-нибудь типа дружин, под каким-нибудь общественным соусом. Всяких там шпану, бомжей, гопстопников, домушников вымету. Я ведь не буду долго говорить, как нехорошо брать чужое. Просто придавлю с десяток — и все поймут. В ментуре можно блат заиметь, отстегивать участковым, а у меня — шиш. Я уже от трех дачных поселков бомжей отвадил. А хозяева платят всего ничего, по лимону с дачи, — они ребята богатые, им в месяц лимон отдать ничего не стоит. Уж во всяком случае проще, чем потом новую дачу строить. В поселках примерно по сто домов, вот триста лимонов с ходу. Дал их в краткосрочный под двадцать пять — плюсуешь через месяц еще семьдесят пять, а с учетом инфляции и все девяносто. Десяток ребят на один поселок приспособил, десяток на другой, десяток на третий… Четыре лимончика на зарплату каждому минус сто двадцать. Ну, еще где-то на всякие дополнительные расходы тридцать. Остальное — навар. И опять же на пользу народу.

— Понятно. Значит, раньше было: «Смерть легавым, жизнь блатным!», а теперь «Долой неорганизованную преступность!» Так получается? Очень клево. Но ведь некоторые тебя не поймут. Даже обидеться могут.

— А мне это по фигу. На меня за последние шесть

лет много кто обижался. Ничего, кто хотел жить простил.

— Суровый, однако.

— Такой уродился. По четвертой?

— Не, я пас. Не в коня корм. И так уже почти косой. Отвык.

— Ладно, отдыхай. Через часик примерно обед будет. Как тебе, сюда принести или в столовую поедешь на коляске?

— Да уж лучше сюда.

— Понял. Коньяк оставляю, остальные прибамбасы тоже. Пойду потолкую с твоей знакомой прессой…

НАДЕЙСЯ И ЖДИ

— Ты бы прилег, Витюша! — посоветовала Ольга Михайловна насупленному Иванцову, но он так посмотрел на благоверную супругу, что у нее язык к нёбу присох. Нет, его лучше было не трогать.

Шел уже пятый час вечера, и прокурору было окончательно ясно, что Клыка упустили. Оставалось надеяться и ждать, что где-то, когда-то и кто-то возьмет его. Что будет, если этот «кто-то» не проинформирует об этом Иванцова, а сам возьмется выяснять, отчего юридически расстрелянный смертник бегает на свободе и откуда у него чемоданчик с иконой, стоящей несколько миллионов долларов, Иванцову даже не хотелось думать. А следовало бы.

Сейчас в Марфутках и других местах орудовали довольно большие группы, подобранные из самых что ни на есть разумных, надежных и неболтливых сотрудников прокуратуры и МВД, под общим руководством Морякова и Агапова. Найденов и Рындин раскинули сети по вокзалам, аэропортам, дорогам, их оперативники отслеживали все известные блатхаты и притоны в облцентре.

Но следы Клыка терялись в соседней области. Там его тоже искали. Как и на каких условиях Найденов договаривался с Мирошиным, прокурор не знал, самое главное — чтоб не дошло до Грекова. Очень уж тошно сознавать, что твоя судьба в чужих руках, и как эти руки будут твою судьбу вертеть — всецело зависело от них.

Зазвонил телефон. На табло определителя засветился номер, которого Иванцов ждал меньше всего. Звонили из кабинета Главы областной администрации.

— Слушаю, Иванцов! — бодренько отозвался Виктор Семенович, сняв трубку.

— Приветствую. Ты что, охотничий сезон раньше времени открыл? Вот уж не ожидал тебя здесь застать… Мне вообще-то супруга твоя нужна. Далеко она?

— Оля! — позвал прокурор, но Глава пробасил:

— Да ладно, ладно… Муж и жена — одна сатана. Если бегает где-то, не ищи, не напрягайся. Тут у меня вот какое дело. Завтра приезжают два важных фирмача. Из самих Штатов. Один, правда, бывший советский еврей, но второй — настоящий янки. Мы тут подумали и решили, что в нашей гостинице им не шибко комфортно будет. Даже в люксе, говорят, тараканов видели. Опять же они, по данным разведки, любят русскую и вообще дикую природу, а у нас, сам знаешь, даже при неработающем химкомбинате окружающая среда еще та. Транспорт, обслуга, питание, охрана — все наше. А Ольга уж пусть об апартаментах позаботится. В одиннадцать утра мы их к вам доставим. Если есть какие вопросы, пусть твоя супруга мне перезвонит. Я тут пробуду до семи, а позже пускай на дачу звонит. Все, счастливо отдохнуть, Семеныч!