Музейный артефакт - Данил Корецкий

Он застонал. Боль заглушила и голод, и холод, но не накормила и не согрела – только добавила страданий. Охапка хвороста и остатки веток лежали в углу, их хватит ненадолго, но все равно надо развести огонь, чтобы хоть немного согреться… Фарид взял кресало и трут, но высечь искры не смог – в правом кулаке было что-то зажато… Он с трудом разжал окаменевшие пальцы – на ладони лежал перстень… Львиная морда с зажатым в пасти черным камнем! Как он у него оказался?! Фарид пришел в ужас. За кражу в сельджукидском султанате отрубают руку! Но ведь он не хотел ничего красть… Это вышло само собой… Но никто не станет слушать столь жалких оправданий!

Фарид решил бежать обратно и отдать находку воинам, однако не мог двинуться с места: силы покинули его… Он с трудом развел огонь и повалился на свое твердое ложе, но нестерпимая боль в спине заставила его подняться. Плохо дело! Видно, он не сможет дожить до теплых дней. А тут еще добавилась эта нечаянная кража. Если бы продать перстень и купить еды… Но об этом не могло быть и речи: нищего мальчишку с дорогим украшением немедленно сдадут страже! Видно, чужую вещицу придется выбросить, хотя она очень красивая… У него никогда не было ничего подобного!

Фарид стал рассматривать бесполезную и опасную находку. Лев добродушно улыбался, белый металл излучал приятное тепло… Хотя он и не собирался, но неожиданно надел украшение на тонкий палец. Как ни странно, перстень пришелся впору. Фарид завороженно рассматривал блики желтого пламени костра на гранях черного камня и сам не заметил, как заснул.

Проснулся он через несколько часов. Боль улеглась, костер до сих пор не погас, он согрелся и даже голод перестал его мучить. Настроение тоже изменилось: пришла уверенность, что все обойдется – найдется еда, дрова он соберет снова и, конечно, доживет до лета!

Задеревеневшая от утреннего морозца циновка на дверном проеме осторожно приподнялась, пропуская Ахмата – его единственного друга в Холле, да и во всем мире. Они были сверстниками, но невысокий и коренастый Ахмат выглядел постарше семнадцатилетнего Фарида. В руках товарищ держал небольшой сверток. Сам не зная почему, Фарид быстро снял с пальца перстень и сунул в карман.

– Салам, друг!

– Салам, Фарид! Хочешь есть? – Ахмат развернул чистую тряпицу. Внутри оказались лепешки и вяленое мясо.

– Еще бы! – изголодавшийся Фарид жадно набросился на угощение. Ахмат не отставал от него. Через несколько минут на белой тряпице остались только крошки. Фарид собрал их на руку и ссыпал в рот.

– Откуда это у тебя?

– Исмаил-бей упал с коня и разбился насмерть. Его люди раздавали помин, и я подоспел вовремя. Ты ведь слышал об Исмаил-бее?

Фарид мрачно кивнул и поморщился от боли.

– Конечно. К тому же сегодня он уже угостил меня один раз…

– Чем?! – удивился Ахмат.

– Плетью. – Фарид наклонил голову и оттянул ворот рваного, негреющего халата. – Вот, глянь…

– Аллах великий, у тебя там глубокое рассечение! – ужаснулся Ахмат. – И вокруг кожа вздулась и покраснела… Надо бы приложить целебную траву, да где ее взять… Сейчас что-нибудь придумаю…

Он оторвал клочок от белой тряпицы, намочил в горячей воде из мятого медного кувшина, аккуратно промыл рану. Фарид скрипел зубами, но сдерживался.

– Вот так получше будет…

– Спасибо, друг! Ты чем-то взволнован?

Ахмат тяжело вздохнул.

– Отец сказал, что больше не может меня прокормить и чтобы я сам заботился о себе…

– Он тебя выгнал из дома? – ахнул Фарид.

– Не так прямо… Но я сам не вернусь… Отцу действительно тяжело.

– Ты можешь жить у меня, места хватит… Сейчас найдем доски для второй лежанки…

Ахмат покачал головой.

– Здесь мы умрем с голоду. У меня есть другое предложение. Пойдем вместе в Аламутскую крепость. Вчера опять глашатаи ходили по городу и звали молодых парней в слуги к Великому Шейху. Если нам повезет, то голодать и мерзнуть не будем. Что скажешь, друг?

Фарид молчал. Двухсотметровая гора Аламут казалась совсем близкой. Ее венчал мрачный замок-крепость, высокие стены которого обрывались прямо в пропасть. За ними располагался город-государство, которым руководил таинственный Старец Горы. Он не подчинялся сельджукидскому султану Маликшаху и не платил ему налогов. Несколько раз воины султана пытались захватить гнездо непокорного Шейха, но каждый раз крепость оказывалась неприступна… Хорошо бы, конечно, попасть туда и стать слугой могущественного Старца Горы, тем более что исмаилиты – духовные братья шиитов и там не придется бояться погромов, один из которых унес жизни его родителей… Но он слаб, сможет ли дойти до ворот Аламута?

– Что ты решил, друг? – не дождавшись ответа, спросил Ахмат. – Ты пойдешь со мной?

– Пойду! – поднялся Фарид. – Чем тут лежать голодным и холодным… Может, возьмут и с рассеченной спиной… Я объясню, что пострадал невинно… Разве не поймут правоверные? А рана со временем заживет!

Было видно, что Ахмат не разделяет его уверенности, но разочаровывать друга не стал, а одобрительно кивнул.

– Вдвоем нам будет легче. Обопрись на меня…

Им повезло: какой-то добрый крестьянин подвез их на телеге и сократил путь вдвое. Но все равно, к подножию горы Аламут они добрались, когда короткий зимний день угасал. По крутой узкой дороге долго поднимались вверх. Этот отрезок пути оказался самым трудным – к высоким, обитым железом воротам они подошли уже в темноте.

Здесь их ждал неприятный сюрприз: претендентов на службу Великому Шейху собралось человек двадцать или тридцать. Они сидели на холодных каменных плитах, и пропускать их внутрь, в сытое тепло, никто не спешил. Из разговоров выяснилось, что некоторые ждут уже пятый день. Им ничего не обещают и не удерживают тех, кто пожелал уйти. Многие разочарованно вернулись на равнину. Первым пришедшим сегодня впервые дали по сухарю, остальные довольствовались свежим и холодным горным воздухом.

Друзья приуныли. Перспектива провести ночь на холоде и без еды им не улыбалась. С таким же успехом они могли остаться в убогом жилище Фарида, по крайней мере там не дул пронзительный ветер и можно было разжечь очаг…

– Я думаю, надо возвращаться, – проговорил Ахмат. – Тут можно ждать неизвестно сколько.

После небольшой паузы Фарид произнес:

– Ты и в самом деле возвращайся, можешь жить в моем доме… Я просто не дойду. Спина болит, сил нет, знобит… Я или войду внутрь, или умру…

Ахмат внимательно посмотрел на друга. В неровном свете горящих перед воротами факелов его лицо казалось чужим и неправдоподобно взрослым.

– Я тоже остаюсь. Можешь опереться на меня. Крепись…

Ночь тянулась бесконечно долго. Ахмат смотрел на крепкие ворота: там блестела какая-то табличка. Ему было интересно, что на ней написано, но подойти ближе он не мог, так как обнимал Фарида, который дрожал, будто в лихорадке. Периодически в воротах открывалось маленькое оконце и кто-то придирчиво наблюдал за претендентами, потом оно затворялось и томительное ожидание продолжалось. К середине ночи Фарид совсем ослаб. Он лежал на мокрых каменных плитах, а голова покоилась на коленях друга.

– Как ты думаешь, – тихо спросил он. – Они меня похоронят как мусульманина?

– Не знаю. Я попрошу их.

Ахмат и сам еле держался, и если б не узы дружбы, давно бы ушел от этих негостеприимных ворот. Оконце вновь приоткрылось, а затем со скрипом распахнулась узкая калитка в воротах. Три воина с факелами вышли из крепости и направились к Фариду с Ахматом.

– Он жив? – тот, что шел впереди, слегка пнул носком сапога распростертое на камнях тело.

– Пока да, – мрачно ответил Ахмат. Словно подтверждая его слова, товарищ застонал.

– Что с ним?

– Исмаил-бей ударил нагайкой. Ни за что…

– Исмаил-бей умер сегодня утром! – старший воин придавил Ахмата тяжелым взглядом.

– Да. Но последнее, что он сделал в своей жизни – рассек ему плечо…

– И уже раненым он решился идти в крепость?

Ахмат кивнул.

– У него крепкий дух!

Воин нахмурился и какое-то время молча стоял, глядя на Фарида и что-то решая. Потом спросил:

– Ты ему кто?

– Друг.

– Тогда поднимай его и неси за нами.

Стражники не стали ему помогать, они несли только свои факелы. Задыхаясь и выбиваясь из сил, Ахмат почти волоком тащил бесчувственное тело – сквозь узкую калитку, через двор, потом по каким-то лестницам и полутемным коридорам, пока они не оказались в крошечной комнатке, с двумя деревянными настилами, поверх которых была брошена грубая ткань.

– Здесь положи его, – услышал Ахмат очередную команду. И, выполнив ее, с облегчением опустился на второй настил. Руки и ноги дрожали, сердце колотилось. Он сам не верил, что смог донести сюда друга. Здесь было тепло, даже слишком. Медленно текли минуты. Наконец, в душной комнатушке появились два человека. Один осмотрел рану на плече Фарида, поставил глиняную чашку с какой-то вонючей жидкостью. Ахмат должен был окунать в чашку тряпку и прикладывать к ране товарища.