Германское подполье в 1942—1944 годах - Аллен Даллес

технический уровень, или быть частью Западной Европы под эгидой Англии и Франции? Многие полагали, что Россия с большей вероятностью заставит Германию работать и будет развивать ее, чем Британия и Франция — конкуренты Германии на мировом рынке. Но большинство участников заговора были людьми, воспитанными в традициях западной цивилизации, и, следовательно, предпочитали Запад. Ни один человек в руководстве заговора не был коммунистом. Из тех, кто смотрел на Восток, некоторых привлекала его сила и динамизм. Но в еще большей степени, даже вопреки самим себе, они были подвержены влиянию хитрой и эффективной русской пропаганды, тогда как все, что они слышали от Запада, — это требование безоговорочной капитуляции.

Около Рождества 1942 года социал-демократы с большим стажем, входившие в кружок Крейзау: Карло Мирендорф, Теодор Хаубах и Эмиль Хенк — встретились на курорте в Баварских Альпах. Их действия против Гитлера уже были описаны. Зная о планах покушения, они задавались вопросом: «Что после Гитлера?» Они понимали, что устранение Гитлера означает не только конец нацистского режима, но и политический вакуум. Куда повернет Германия? Американские и британские войска были еще далеко, что не позволяло ожидать их скорого вторжения на континент. До ворот Берлина им предстояла долгая дорога из Эль-Аламейна, где они только что одержали победу. Таким образом, заговорщики пришли к выводу, что исчезновение Гитлера в то время, когда русские единственные, кто обладает на континенте крупными военными силами, может очень быстро отдать Германию в руки коммунистов. Германия, потрясенная внезапно наступившим миром, окажется во власти Советской России.

По словам Эмиля Хенка, эти социал-демократы решили повлиять на своих товарищей по заговору, чтобы убийство Гитлера было отложено до тех пор, когда британские и американские армии закрепятся на континенте и смогут, по меньшей мере, конкурировать с Востоком за доминирование в Германии. Мирендорфу поручили убедить Лёйшнера, а Мольтке выбрали, чтобы он поговорил об этом с Беком. Лёйшнер согласился, несмотря на то что считал отсрочку опасной. Тень гестапо уже легла на них всех, и у Лёйшнера были серьезные основания бояться, что к началу вторжения англо-американских войск подполье будет истреблено. Реакция Бека неизвестна, но, поскольку попытка покушения на жизнь фюрера состоялась уже в 1943 году, похоже, что Бек и Гёрделер предпочитали избавиться от Гитлера, а дальше — как карта ляжет.

С каждой милей немецкого отступления на Востоке опасения насчет влияния и власти России в послевоенной Германии усиливались. Но одновременно усиливалось нетерпение заговорщиков, настроенных в пользу России. Они жаждали действовать. Влияние последних усиливалось благодаря росту в Германии скептицизма относительно того, на что можно надеяться со стороны Запада. Наша пропаганда состояла из единственного лозунга о «безоговорочной капитуляции», который сопровождался бомбардировками городов, огромными человеческими жертвами и разрушением тысяч домов, где обитали рабочие. То, что эти бомбардировки шли исключительно с Запада, производило глубокое впечатление на германские массы, приписывавшие это осознанному различию в политике Востока и Запада. Они не улавливали того факта, что русская авиация была не приспособлена для таких бомбардировок и, что еще более важно, была полностью занята выполнением стратегических задач на фронте, растянувшемся более чем на 1000 миль от Черного моря до Финского залива.

В связи с тем, что бомбардировки Германии оказывали важное политическое влияние на население Германии, они заслуживают более подробного обсуждения. Не вызывает вопросов, что бомбардировки немецких железных дорог, коммуникаций и других стратегических объектов — в особенности заводов по производству синтетического масла, самолетов и шарикоподшипников — имели жизненно важное военное значение. Они вели к децентрализации немецкой промышленности, что очень сильно снижало ее эффективность, а по мере того, как мы разрушали немецкие коммуникации, заводы лишались возможности получать сырье и запчасти.

Но я считаю, что ковровые бомбардировки городов, где больше всего страдали гражданские объекты, мало способствовали скорейшему окончанию войны. Во время Первой мировой войны разочарованное, но не подвергавшееся бомбардировкам население Германии осознало неизбежность поражения и помогло его ускорить. Во время Второй мировой войны население, пострадавшее от бомбежек, обращалось к государству, чтобы оно обеспечило его кровом и едой и вывезло с разоренных территорий. Так или иначе, эти мужчины и женщины проявляли тем больше готовности работать, чтобы поддержать это государство, чем больше они зависели от него, лишившись жилья и имущества.

Я откровенно признаюсь, что ошибался в отношении воздействия этих бомбардировок. Разрушительные налеты на Гамбург летом 1943 года, сопровождавшиеся первым крупномасштабным применением фосфорных зажигательных бомб, совпали с резким падением боевого духа немцев, последовавшим за падением Муссолини в Италии, и произвели оглушительный эффект. У меня возникло ощущение, что продолжение таких бомбардировок способно привести к падению Германии, о чем я тогда же сообщил в своем докладе. Спустя несколько месяцев я пришел к выводу, что ошибался. Германский боевой дух не только выдержал бомбардировки городов, но, похоже, даже укрепился. Вместо того чтобы приобретать новых сторонников, антинацисты потеряли их. Так, например, один из видных заговорщиков Карло Мирендорф погиб от бомбежки, многие места их тайных встреч оказались уничтожены бомбовыми ударами, а те, кто там собирался, — разобщены. Кроме того, возмущение, которое они породили и в рабочей среде, и в буржуазных кругах, ослабило влияние ориентированных на Запад заговорщиков и дало фору тем, кто связывал свои надежды с Советами. Антинацистский заговор, изначально базировавшийся на сотрудничестве с Западом, превратился в движение, сочетавшее в себе две практически равнозначные тенденции: одна западная, другая восточная.

Одним из наиболее видных заговорщиков, желавших сближения с Россией, был граф Вернер фон дер Шуленбург — до 22 июня 1941 года посол Германии в Москве. Он усердно пытался вернуть к равновесию пошатнувшиеся отношения между двумя странами, что при Гитлере было непростой задачей. Фюрер сказал, чего он хочет от России, и Шуленбургу пришлось извиняться за его высказывания в Кремле. Вернувшись домой глубоко разочарованным человеком, он примкнул к заговору. Летом 1943 года созрел тайный план: Шуленбург должен ехать в Москву и организовать мирные переговоры с Россией, что приведет к заключению мира в целом. В ходе личных переговоров со Сталиным он попытается узнать, каковы будут требования Москвы относительно Восточной Европы. Заговорщики предполагали провести Шуленбурга в Россию через линию фронта. Шуленбург был уверен, что, оказавшись на территории России, он сумеет добраться до Кремля. В качестве наилучшего места для проведения этой операции выбрали расположение группы армий «Центр», тем более что фельдмаршал фон Клюге, как говорили, изъявлял желание посодействовать. Однако по какой-то причине — утверждалось, что возникли трудности с тем, чтобы провести Шуленбурга через немецкие позиции, — из этого ничего не вышло.

Примерно в то же время среди заговорщиков стал