Волшебница Вихря (СИ) - Мишарина Галина

— Пойду. Рада, что дома всё хорошо.

— Доброй ночи, Эла, — сказал Влас, целуя сестру в лоб. — Хорошо, что ты вернулась.

— И вам доброй, — улыбнулась девушка. — До завтра.

Влас закрыл за сестрой дверь и вернулся к постели. Выглядел он на удивление весёлым.

— Ты что?

— Эх, Эльта!.. — отозвался мужчина. — Всё-таки убедила Слава! А я думал, сердце её будет разбито. Молодец, младшенькая!

— Но ты говорил… Ты же… — растерянно пробормотала я.

— Знаю. Что всё сложно. Однако с некоторых пор мне ведомо, что женщина может дарить мужчине силу и уверенность в будущем. Думаю, Огонь тоже понял это, когда почувствовал свежее дуновение.

Влас обнял меня за плечо, заправил за ухо единственную короткую прядку. Потом взял гребень и как всегда медленно расплёл косу.

— Вот как тут устоять? Чудо как хороши твои волосы.

— А ночью ты ворчишь, что они тебе нос щекочут, — сказала я с улыбкой.

— Ночью я ворчу по любому поводу. Разбаловала меня лаской-то, — ухмыльнулся Влас, поворачивая меня к себе спиной. — Ты бы, что ли, иногда хоть ругалась!

— По поводу? — отозвалась я изнеженно. — Если кто кого и балует, так это ты меня. Хотя есть кое-что…

— А? — заинтересовался мужчина.

— Порой ты действительно ужасно храпишь, если спишь на спине.

— Прости, — рассмеялся Влас. — Ты меня проси на бок повернуться.

— Я тебя глажу по щеке, ты поворачиваешься, и всё равно через некоторое время оказываешься в прежнем положении!

Я поглядела на любимого, и поймала его улыбку — теперь уже задумчивую и чуть виноватую.

— Я правда храплю?

— Кошмарно. Но не каждую ночь. Просто иногда что-то на тебя находит…

Влас нахмурился.

— А ты знаешь, что прежде у Вихрей храп считался достойным поводом для расставания?

Я прыснула.

— Серьёзно?

— Угу. Женщина даже могла выселить мужа в другую спальню.

— По-моему, это глупость. Всегда можно найти иной выход. Я, кстати, читала об одном подходящем зелье. А ещё я заметила, что ты особо буйный перед непогодой. И приставучий, кстати, тоже.

Влас отложил расчёску и наклонился поцеловать меня.

— Буди меня, маленькая. Ты должна хорошо высыпаться. А если уж совсем разойдусь — прогоняй на лавку.

— Ни за что, — прошептала я, залезая к нему на колени. — Я лучше утомлю тебя так, чтобы ты крепко и сладко спал.

— Как же ты будешь утомлять меня, любимая?

— По-разному, — лукаво сказала я.

Меня уже не одолевал, как прежде, страх неведомого, хотя я по-прежнему многое стеснялась делать. Например, раздевать мужа. Не знаю, почему, это волновало сильнее прочего. Или смотреть ему в глаза, когда мы соединялись… Но в этот раз я решила, что преступлю своё смущение.

Я одну за другой расстегнула пуговицы на его рубашке, потом, повалив на постель, избавила от ремня, штанов и нижних одежд. Ласково растрепала его волосы, и Влас зажмурился от удовольствия.

— Моя замечательная жена.

— Сегодня я твоя утомительная жена, — улыбнулась я. — Твой командир. Будешь ли ты мне повиноваться?

— С радостью, — отозвался Влас.

Я расшнуровала и стянула платье, под которым не было сорочки. Весной и летом прибрежные надевали только короткое бельё из тонкой ткани, и Влас не удержался, стащил его с меня сам, но потом послушно убрал руки.

— Ты можешь меня касаться, — разрешила я.

— Как угодно? Тогда твоя власть долго не продлится, — усмехнулся он.

— Посмотрим, — отозвалась я, скользнув губами по его груди к животу.

Не знаю, чего Влас ожидал, я точно знала, что стану делать. Пальцы его сжались на моём затылке, мышцы живота резко обозначились на выдохе.

— Мне так можно? — через несколько мгновений спросила я.

— Тебе это нравится? — напряжённый, спросил он.

— Да.

— И мне. Значит, можно.

Я прежде думала, что так ласкать может только он, но, внемля инстинктам, упивалась свободой страстных прикосновений. То губами, то руками, то языком… Влас не сопротивлялся. Он едва дышал, ресницы трепетали. Мне нравилось видеть его сведённые брови, приоткрытые губы, растрёпанные волосы. Мне нравилось в муже всё, и его вкус в том числе. Почему я раньше не решилась? Влас впервые был так беззащитен и доверчив, и он наслаждался каждым мигом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В этот раз наше единение было стремительным и напряжённым. Резкие движения, не сдерживаемые крики, что рвались у меня из груди… И знакомое, но всё ещё непривычное падение, в последний миг которого я разбивалась о сами звёзды.

Это было счастье, и я, уже засыпая в объятьях Власа, поблагодарила богов за каждое чудесное мгновение наших судеб, пообещав себе, что буду ценить и беречь настоящее.

Ранним утром особый звук трубы возвестил о том, что причалил корабль. Власу пришлось уйти, а я отправилась на кухню помогать накрывать на стол. Это не было обязанностью жены, но мне нравилось трудиться с остальными.

Как вскоре выяснилось, к нам пожаловала старая знакомая, которой никто не был рад. Правда, в этот раз Люсьен выглядело скромно, и куда более растерянно. Мне даже показалось, что она долгое время нормально не спала — круги под глазами, бледная кожа несмотря на палящее солнце, и строго сжатые губы.

Эрх тотчас начал ворчать, что ведьма должна покинуть Вихреградье как можно скорее. Очень уж девушка ему не нравилось, и он каждое мгновение ждал подвоха. Люсьен же попросила о разговоре, и мы собрались в большом зале после обеда: Влас и я, Илья, Эрх и Эльта, и, конечно, Элик.

— Я вернулась не жизнь вам портить, — сразу перешла к делу Люсьен. — А предупредить. Проклятие с Власа было снято, это верно. Но я нашла мать и поговорила с ней. Она сказала, что тот, кто снимал её чары, сам будет зачарован…

Я испуганно взглянула на Власа: он смотрел на ведьмину дочь, не мигая.

— И она, конечно, захочет заключить сделку, — медленно усмехнулся старший Вихрь.

— Конечно. Годы, что она отобрала у тебя, были для неё очень важны, ведь даровали жизненные силы. Как в вожаке и брате драконов, в тебе текла великая магия… Вам нужно снова побывать в Ведьмином Ненастье.

Меня замутило.

— Но я хорошо себя чувствую! — сказала я поспешно. — Никаких признаков болезни или чёрной магии!

— Верно. И, тем не менее, ты больна.

— Брехня! — возмутился Эрх. — Всё ты врёшь, колдунья!

— Я не колдунья, — терпеливо повторила Люсьен. — Просто расхлёбываю кашу, которую заварила моя мать. Вы думаете, Влас единственный, что пострадал от её жадности? Да мне по всему свету бродить приходится, лишь бы всех обиженных отыскать!

— Интересно, что же тебя на это толкает? — спросил Илья.

— Обещание. Отцу дала, — жёстко сказала девушка, и уж тут в правдивости её слов никто не усомнился.

— И ты пойдёшь против собственной матери? — спросил Влас. — Предаешь её?

От него исходил такой холод, что у меня мёрзли пальцы. Никогда не видела, чтобы мужчина так на человека смотрел — острым, ледяным взором, полным сдерживаемой ярости.

— Мне придётся сделать выбор, то есть я сделала его давно. Сначала должна была вернуть мать на тёмные земли, теперь хочу помочь всем, кого коснулось её проклятие.

— В тот раз мы не смогли с ней справиться, — сказал Илья. — С чего ты взяла, что теперь получится?

— С вами буду я. А мне поможет Веда.

Я не успела удивиться.

— Чем же? — спросил Влас.

— Своей силой света. Ты, конечно, сразу понял, что она не простая мастерица из Грозового рода? Иначе зачем два разбойничьих корабля за ней посылать!

— Что?! — вскочил Элик. — Откуда ты знаешь? Что это значит?

— В том, что было совершено нападение на поселение Валко, виновата моя мать, — спокойно сказала Люсьен. — Это она купила разбойников, чтобы они схватили твою сестру и привезли к ней. Из-за её магии. То есть потому, что Веда впитывает могущественные силы, которыми сама пользоваться не может. Таких людей по-разному называют — Чаши, Вместилища, но куда чаще — Проводники. Они могут пропускать через себя потоки великих энергий и не пострадать при этом иначе как физически. Грозовой дракон знал это. Поэтому Веда смогла помочь Власу. Она не может использовать это для себя, но вот ей, как сосудом, волшебники пользоваться могут…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})