Шепот Черных песков - Галина Долгая

Дамкум за время путешествия изучил нрав друга: если тот задумался, то лучше его не трогать! Певец мурлыкал что-то себе под нос и, казалось, ему дела нет ни до кого. Только верблюд с любопытством вертел головой, осматривая окрестности.

К концу дня на горизонте показались стены крепости. Вокруг нее, среди полей, желтеющих спелым колосом, виднелись отдельные хижины. Брехали собаки, голосили ослы, коровы с тяжелым выменем призывали хозяек. Потянуло дымком от очагов. Дамкум поравнялся с другом.

– Есть охота… – заметил он, погладив свое брюшко, – как думаешь, нас накормят там? – кивнул он в сторону крепости.

– Не знаю. Вряд ли. Чужие мы. Да успеть бы дотемна дойти.

– Так что ж, без еды останемся? – Дамкум не мог согласиться с этим. – Давай хоть рыбы наловим, сами пожарим или выменяем на похлебку у кого-нибудь.

Кудим тоже ощущал голод, но останавливаться не хотел. Напротив, с каждым шагом он убыстрялся, не спуская глаз с крепости. Словно звал его кто-то, какая-то неведомая сила манила туда.

– Дойдем, а там видно будет, – отрезал он, – если хочешь, садись на верблюда.

Дамкум скосил глаза на горбача. Тот тоже одарил его вопросительным взглядом свысока.

– Н-нет, не хочется, я сам пойду… смотри, смотри!

От крика певца Кудим вздрогнул. Но это было ничто по сравнению с последующим воплем их гордого спутника. Он, как и Дамкум, увидел вдалеке неспешно бредущих верблюдов. Услышав его призывный крик, они остановились, вытянули косматые шеи, словно принюхиваясь и рассматривая. Кудим опомниться не успел, как их верблюд сорвался с места, повод выскользнул из руки ювелира, и горбач вместе с нехитрым добром, перекинутым через спину, помчался к своим.

– Стой! Стой, демон! Там мой бубен! – Дамкум, забыв о голоде и усталости, побежал во след. Да куда там! Верблюда не обгонишь! Запыхавшись, певец остановился, хватая воздух ртом и судорожно причитая: – Что, а, что, что теперь делать-то?..

Кудим не спускал глаз со стада, к которому примкнул их друг с поклажей. Потолкавшись друг с другом, обнюхав и изучив пришлого, верблюды продолжили свой путь, направляясь в сторону крепости.

– В крепости найдем, туда они идут, – успокоил друга Кудим, – он оседланный, с нашими вещами, найдем.

– Найдем-то, может, и найдем, да кто ж по своей воле отдаст добычу, которая сама пришла? А? – Дамкум уже отдышался, и весь свой гнев обрушил на Кудима. – Держать надо было крепче! Идешь, по сторонам не смотришь, думаешь о чем-то все время. А вокруг столько опасности!

– Да какая опасность тут, что ты говоришь, друг Дамкум? – опешил Кудим. – Не удержал горбача, это так, виноват, так, найдем мы его, только до крепости доберемся, сразу и найдем!

– Да, как же, найдешь! А как докажешь, что он твой?

– Уздечка наша, мешок с инструментами…

– Я тебе про верблюда говорю, – поражаясь тугодумости ювелира, Дамкум всплеснул руками, – как докажем, что верблюд наш? Что мы не украли его, например? Он же неклейменый!

Кудим почесал щеку. Прав певец, еще обвинят в воровстве… Что ж делать? Инструмент, камни, слитки… какой он ювелир без этого?..

– Ты как? – поинтересовался у друга, заботливо вглядываясь в его лицо. – Быстрее идти сможешь?

По встревоженному взгляду Дамкум понял, что до друга дошло то, о чем он сам беспокоился.

– Смогу, – проворчал он.

– Так пошли! Дотемна надо поспеть, а то еще не пустят, ворота закроют.

Стены города Белого Верблюда маячили впереди как призрак. Горячий воздух поднимался от прогретой за день земли, смешивался с прохладой небес и зависал слоями. В его колышущейся массе все отдаленные предметы, будь то дом или верблюд, дерево или человек, приобретали нереальные очертания. Казалось, сами боги опускались на землю – по одному ли в образе людей, или все сразу в большой небесной повозке…

Когда небо над горизонтом окрасилось в пурпур, призраки исчезли, и друзья воочию увидели стены города. В ворота, охраняемые стражниками, входили и выходили люди. Все спешили. Ночь – время теней. Кому ж охота остаться с ними наедине, пока всесильный Шамаш отдыхает?! У кого есть дом, тот всегда стремится за его стены.

Дамкум заметно отстал. Как ни хотелось ему вернуть свое нехитрое имущество, а ночевать в незнакомых и отдаленных городах он не любил. Ему – вечному бродяге – не хватало свободы, простора. То ли дело открытая всем ветрам степь! Тут и спрятаться можно под покровом ночи и убежать, если что.

– Кудим, а, Кудим, – окликнул он друга, – если наш верблюд там, то до утра он никуда не денется. Не лучше ли нам заночевать здесь?.. Вон, смотри, сколько хижин повсюду! Я и без моего бубна смогу людей повеселить. За это нас и накормят, и напоят. – Он напряженно осмотрелся вокруг. – Здесь и до воды недалеко…

– А в городе что? Ты там все песни забудешь? Или там люди без воды живут? Не бойся, брат Дамкум, видел я у реки отвод, по нему вода заходила в трубы. Не иначе, как под песком они и идут в город. Есть там вода! А верблюда нашего надо искать сейчас, пока он с поклажей. Потом как его от других отличить? Сам же говорил, что клейма на нем нет.

– Так-то оно так, только что-то не хочется мне за чужие стены идти. Выйти бы потом…

Кудим не расслышал последних слов друга. Все его мысли были обращены к этим стенам. Сюда вел его орел, скрывшийся за городом, как только погасла заря, здесь неясный шепот, похожий на шум камышовых зарослей, стал явственней, да и название города связано с белым верблюдом, как и история его жизни.

Друзья вошли под арку входа, когда над сторожевыми башнями зажглись фонари. Подождав, пока все путники, торопившиеся в город, добрались до него, стража закрыла ворота. Дамкум вздрогнул, когда за спиной лязгнули бронзовой окантовкой их тяжелые деревянные створки. Пока Дамкум оглядывался, рассматривая простые дома с камышовой крышей, обмазанной глиной, принюхивался к запахам, идущим от очагов, заглядывался на пробегающих мимо девушек в коротких рубахах, подпоясанных крученными в жгут кожаными ремешками, Кудим расспросил одного из жителей, у кого в городе есть большое стало верблюдов. Оказалось, только у вождя племени. Все остальные имели верблюдов, но немного, и в это время года держали их за городскими стенами.

– Говорил я тебе, – сетовал Дамкум, – останемся там. Походили бы меж хижин, посмотрели бы на верблюдов, глядишь, и нашли бы своего горбача. А теперь что? Пойдем к вождю? Скажем, отдай нашего верблюда? А если нет его здесь, а? Что о нас подумают? Лжецы, пройдохи?

Дамкум расходился все больше. От досады и голода, который давал о себе знать бурчанием в желудке, его настроение совсем испортилось. Да и Кудиму было не до благости. Он чувствовал себя странно. Не досада, не сожаление, а беспокойство грызло его с каждым шагом. Когда они вышли на городскую площадь, Кудим увидел большой дом, освещенный множеством огней. В их свете стены белели гипсовой обмазкой. Из распахнутых настежь дверей слышались веселые голоса. Кудим издали вгляделся внутрь, но увидел лишь часть двора, показавшегося ему по-домашнему уютным и зовущим. Но стоило друзьям приблизиться к дому, как стража, стоявшая в тени, преградила дорогу.