Шепот Черных песков - Галина Долгая

– А в Маргуш вы ходите?

– Ходим. И они приходят, но редко. Поначалу все пугали, хотели, чтобы мы подчинились царю, дань платили, посылали своих сыновей на работы. Но я отказался. Самим руки нужны были. И дома строили, и верблюдов ловили, поле пахать опять же кому-то надо, овец пасти.

Кудим удивился смелости хозяина. Отказать царским посланникам!

– И царь так просто оставил вас покое? Не угрожал расправой?

– Нет, не угрожал. Пугал, мол, если кочевники на нас нападут, он защищать не будет. А как он может защитить, если нам до него два дня пути? Да и с кочевниками мы мирно живем. И защититься, если что, и сами можем. У меня десять сынов, внуки подросли, правнуки народились. Я сам тут – царь! – старик улыбнулся беззубым ртом, потрогал пластину на груди с нацарапанными на ней защитными знаками в виде козлов и символического дерева между ними.

Кудим все ждал, что старик осудит его за убийство кочевников, но тот молчал. Тогда ювелир решился спросить о своем, раз уж друг рассказал о цели путешествия.

– Отец, не встречался ли вам здесь белый верблюд?

Старец закивал в ответ.

– Был у одного вождя такой. Своенравный вождь был, гордый и тоже, как я, особняком жить стал, раньше всех пришел к реке, свое племя через пески привел, говорят, верблюд его вел.

При слове «был» сердце Кудима зачастило.

– А что с ним стало?

– С верблюдом? – переспросил старец и тут же ответил: – Похоронили с почестями! Жаль, в его потомстве не родилось такого же белого. Говорят, – старец понизил голос и склонился к Кудиму, – прокляла того верблюда старая жрица, ведунья, провидица, жена вождя. Насолил он ей чем-то. Ту жрицу во всем Маргуше почитают! Даже Верховный жрец ее побаивается! А уж остальные… Только одна жрица из свиты царя с ней близка…

– Жрица?..

– Да, молодая жрица. Сын мой видел ее на празднике в честь Иштар, – старик кивнул в сторону молчавшего старшего сына. Тот подтвердил:

– Видел. Царь вел ее из святилища, где они, уподобляясь богам, любят друг друга. Видно, усердно она ему служит, – усмехнулся, – после того ритуала земля хорошо родит.

Кудим понимающе поджал губы. Но молодая жрица сейчас его меньше всего интересовала. Куда больше разволновали странника слова о вожде и о его жене-провидице. Старик на прямой вопрос ответил:

– Вождь умер вслед за своим верблюдом. А жрица жива. Племя их возглавляет ее старший сын. Мать он бережет. Воины ее охраняют. Никого из чужих близко не подпускают. Старая жрица почти слепа, но людей насквозь видит! Только та наложница царя к ней своевольно ходит, поговаривают, она из их рода. Но… люди многое говорят.

Старец заметил, что взор гостя стал отрешенным. И есть он перестал, и спрашивать. Опершись на плечо сына, старик поднялся.

– Что ж, время позднее. Скоро звезда Иштар взойдет, а за ней и брат ее Шамаш свой лик покажет. А нам спать пора. Ты, если хочешь, посиди у огня, подумай.

– О чем? – сорвалось с губ Кудима.

– Хочу я обменять ваших лошадей на своего верблюда. Остался у нас еще неклейменый, тот, что с тобой из-за угла подглядывал, – старик и его сын улыбнулись, вспоминая рассказ мальчишки, как он увидел чужака рядом с верблюдом.

Кудим растерялся. Как оставить гостеприимным хозяевам таких лошадей? А как кочевники своих опознают, решат, что это сыновья хозяина их соплеменников убили? Старик словно прочитал мысли странника.

– За кочевников не думай. Скажем, коней поймали, а что там с их хозяевами случилось, не знаем. Не станут кочевники с нами враждовать, ни к чему им это, да и нрав своих они тоже знают. Сами задираются, так что…А кони нам в хозяйстве нужны, на верблюде не везде поедешь. Тебе вот лучше в Маргуш на верблюде въехать. Уважают они тех, кто на верблюде. Так вот… – старик крякнул, огладил длинную жидкую бородку и ушел.

Кудим присел к догорающему костру, бросил в него толстую палку. Сонм мыслей разом закружился в его голове. Верблюд, вождь, жрица-провидица… Как бы к ней попасть?.. Такая служительница богов могла увидеть его прошлое, узнать о его родителях, о его матери. А может быть, она и есть его мать?.. От волнения в горле пересохло. Кудим приник к горлышку кувшина с молоком. Холодное, оно остудило не только внутренности, но и голову.

Просидев до зари, ювелир поднялся вместе с первой проснувшейся птицей и разбудил Дамкума.

– Вставай, болтун, в дорогу пора!

Когда новый день вступил в свои права, друзья тепло распрощались с хозяевами и, ведя в поводу молодого верблюда, благодаря им избежавшего мучительного клеймения, отправились в Маргуш.

Глава 10. Все ближе к мечте

Город предстал перед двумя странниками парящим в жарком мареве прогретого воздуха. Сильные протоки Мургаба обнимали его с трех сторон, оставляя «руки» не сомкнутыми с севера, где как раз располагались главные ворота. Молодые сады, окруженные травянистой зеленью лугов, курчавыми темно-зелеными языками спускались к двум рукавам реки, словно вытекая из-под крепостных стен. Путешественники увидели Маргуш с его юго-западной стороны. Солнце стояло высоко. Его лучи отражались от огромного озера, расположенного в черте города, и слепили глаза. Прикрыв их ладонями, Кудим и Дамкум вглядывались вдаль и рассматривали песчаного цвета прямоугольные дома города с плоскими крышами. Несмотря на жару, над некоторыми из них поднимался дымок, что сразу напомнило о еде. Дамкум сглотнул, вспоминая вчерашний сытный ужин, и недобро покосился на своего спутника, про себя укоряя его за ранний подъем и скорый отъезд из гостеприимного дома владельцев верблюжьего стада.

Верблюд, которого им всучили вместо хороших коней, вызывал у певца раздражение. Он неохотно ложился, скорее делая одолжение, чем выполняя приказ. Дамкум тренировал его всю дорогу, то заставляя лечь, чтобы влезть на горбатую спину, то, чтобы слезть с ощетинившегося позвонками верблюжьего хребта.

– Хоть бы кошму дали потолще, – ворчал он, нарочито неуклюже плетясь рядом с верблюдом, – сколько колючки мы видели по пути, а? И почему этот верблюд такой худой, они его специально не кормили? – спрашивал он ювелира, который и не думал отвечать.

На ворчание Дамкума он обращал внимание не более, чем на жужжание мух. А увидев город, и вовсе забыл о нем. Кудим смотрел на дворец, окруженный высокими стенами с зубчатыми башнями, которые возвышались над всей цитаделью, отчего дворец казался окаймленным двумя ажурными узорами, как рубашка с вышитым подолом. Легкость «рисунку» придавали сквозные треугольные отверстия, расположенные на равных расстояниях по всей линии стен. Сам дворец показался странникам только своими крышами и двумя высокими – выше, чем защитные, – башнями, расположенными с ближайшей к наблюдателям стороны.