Фрагменты сожалений - Сергей Блейк

Улыбаясь, она пожала ему руку и представилась (хотя на самом деле имена друг друга они узнали уже на первом уроке).

Не будет преувеличением сказать, что это положило начало их дальнейшим отношениям и, выражаясь метафорически, запустило часовой механизм смертоносной бомбы, многим позднее которой предстояло исполнить свое предназначение.

– Нас свела судьба, – не раз говорила Максиму, светясь от счастья, Лера после того, как они сошлись.

– Думаешь, что дело все-таки в судьбе? – выказывал он поначалу скептицизм в ответ.

– Если не судьба, тогда что?

И ответа на поставленный вопрос ему найти не удавалось.

Вскоре после знакомства он поведал ей о том, что, как и она, приехал в Терниевск из Москвы. Причем там постигла его примерно та же участь, что и Леру, только погибли у него сразу оба родителя: их и еще троих людей на автобусной остановке сбил автомобиль. Трое, включая мать и отца Максима, погибли на месте, еще один скончался в больнице, пятый же до конца своих дней остался инвалидом. А виновный в случившемся вроде и понес наказание, но, как бы парадоксально это ни было, остался безнаказанным. Произошедшее не было актом терроризма, бессмысленной жестокости, следствием вождения в нетрезвом виде или несоблюдения правил дорожного движения. У водителя, пятидесятитрехлетнего заядлого курильщика, барахлило сердце, и на последние часы до столкновения пришелся пик переживаний о предстоящем разводе с женой, с которой он прожил под одной крышей двадцать два года, а знаком был и того дольше. Ощущая ноюще-сдавливающую боль в груди и дискомфорт в левом плече, мужчина торопился приехать домой, принять таблетку-другую нитроглицерина, блистер которого как назло оставил утром на журнальном столике, и поудобнее развалиться на кровати. Но развалиться вскоре – причем не собственными усилиями – ему удалось разве что на тележке-каталке скорой помощи.

Опеку над Максимом взяли бабушка с дедом, живущие в Терниевске. Ранее, еще до трагедии, он был грубым, черствым, надменным, и этих качеств в себе не только не стеснялся, но даже гордился ими; избалованный родительским вниманием, он, казалось, любил исключительно себя одного и никого не уважал – ни среди ровесников, ни среди взрослых. Однажды даже покалечил пожилого мужчину за то, что собака, которую тот выгуливал, с лаем набросилась на него и едва не укусила за голень. Ему пришлось пару раз пнуть псу по морде, прежде чем он (на вид – беспородный) дал заднюю, отчего как раз подбежавший его хозяин, секундами ранее не удержав поводок, заверещал, покрывая Максима бранными словами и фразами. Это-то подростка и взбесило, поэтому он избил старика, в процессе игнорируя старческие хрипы и злобный лай собаки. Продолжив затем путь к магазину, куда направлялся изначально, он слышал отдаляющиеся стоны избитого и скулеж животного, но ни разу не обернулся. Потому что, как он считал, они получили по заслугам. О случившемся Максим никому не рассказывал, прекрасно понимая, что объективно поступок не был достоин похвалы, поэтому язык лучше всего было держать за зубами. Однако на протяжении последующих нескольких недель был одержим параноидальным страхом оказаться пойманным сотрудниками правоохранительных органов, которым могли дать наводку на него избитый старик или же гипотетический случайный прохожий, не замеченный подростком.

Дед с бабушкой, зная, каким растет Максим, втайне опасались, что он может стать преступником, но в то же время им с трудом верилось в вероятность такого развития его жизненного пути. Гораздо легче на сердце было от мыслей, что дело в переходном возрасте, гормонах, подростковом максимализме. Они боялись, что не уживутся с ним под одной крышей, ведь одно дело, когда внук приезжал погостить на неделю-другую, но совсем другое – поселится у них теперь на несколько лет. Однако их страхи оказались напрасными, поскольку смерть родителей (по совместительству и их дочерью), судя по всему, изменила его в лучшую сторону. Антагонист серии фильмов «Пила» как-то произнес такую фразу: «Только столкнувшись лицом к лицу со смертью, человек начинает ценить жизнь». И пусть Максим не лично столкнулся со смертью, но она отняла у него тех, кто был ему роднее кого бы то ни было, кто произвел его на свет, – а это почти что равносильно собственной погибели. Но хотя биологически он продолжал жить, от его личности словно бы отделилась та темная часть, которая подталкивала к разрушительным действиям, немотивированной – по крайней мере на первый взгляд – агрессии. Впрочем, напоследок темная часть заразила светлую, будто бы тем самым вопросив: «Как же ты продолжишь существовать без единой капли моих качеств в мире, где доброта и честность есть лишь иллюзия силы и где ценятся они прежде всего как ресурс для достижения своих целей и уничтожения слабых?» Поэтому временами тень качеств отделившейся части личности выплывала на волю. Потому что, быть может, тьма в человеке всегда сильнее света.

В первые несколько недель старики иногда улавливали во взгляде внука чувство вины: он словно безмолвно извинялся за то, что своим присутствием мог доставлять неудобства, а вдобавок корил себя за смерть родителей.

В Терниевск Максим перебрался в первой трети ноября. Бабушка настаивала на том, чтобы дать ему время оклематься и только после новогодних каникул отправить в новую школу, старик же предложил возобновить учебу уже в начале декабря, дабы как можно скорее обзавестись новыми друзьями и отвлечься от переживаний и самообвинений. Подросток и рад был бы как можно дольше оттягивать возвращение к учебному процессу, но перспектива затем в кратчайшие сроки наверстывать весь пропущенный материал ему претила. И после того, как пожилая пара отнесла все необходимые документы в учебное заведение, в первый понедельник первого зимнего месяца Максим стал двадцать седьмым учеником 8 «Б» класса школы № 2 города Терниевска. Большинство девушек встретили и приняли его тепло, парни же – равнодушно либо с завистью, хотя и среди последних готовых сдружиться с ним оказалось достаточно. А на уроке литературы, третьим по счету в его первый учебный день, он делил парту с самой симпатичной в классе девушкой.

Будучи еще жителем Москвы, Максим всегда с презрением относился к людям из провинции, в частности Терниевска, коим, по воле случая и иронии судьбы, сам вскоре и оказался. Но если раньше, приезжая туда лишь в гости, он едва ли не в открытую смеялся в лица тамошним парням и девушкам,