Фрагменты сожалений - Сергей Блейк

нуждаться в чем-либо – даже в низших потребностях, – останется вот такая человекоподобная форма, суть существования которой потеряет всякий смысл. Следом в голове Артема созрел закономерный вопрос: а имеет ли вообще смысл существование людей?

Евгению – или тому, кто присвоил себе его внешность, – не было никакого дела до размышлений Артема. Отведя взгляд в сторону, он неторопливо прошел мимо него и покинул комнату. А тот посчитал, что не станет следовать за ним по пятам, ибо толку это не принесет ровным счетом никакого. Зато тут же вспомнил о Лене, которую в последний раз видел вот здесь, в этой самой комнате, где она сидела на полу с пробитой головой. И действительно, вот и подсыхающее багряное пятно, что, по всей видимости, пропитало ковер, которого теперь не было. Получается, Лена все-таки выжила? Или ее тело вынесли? Если выжила, то в квартире ли она сейчас? Оставалось два помещения, куда Артем еще не заглянул: ванная и туалет. В первую он и направился.

Еще не перешагнув порог комнаты, через дверной проем он увидел Женю, проковылявшего со стороны кухни, все тем же ничего не выражающим взглядом смотря прямо перед собой. Из коридора проследив за тем, как парень скрылся в спальне, Артем подошел к двери ванной. По привычке хотел нажать на выключатель, но тот, как и все остальные в квартире, невесть куда подевался. Однако в зазоре между дверью и порогом было видно, что об отсутствии света беспокоиться не придется.

Открыв дверь (ему и не пришло в голову, что она может оказаться запертой изнутри), заглянул внутрь. Никого. Да и что там делать человеку, когда в помещении не сохранилось ничего, что оправдывало бы его название и назначение? «И ни одного зеркала не осталось. Ни од-но-го, – с досадой подумал он, входя в коморку с голыми стенами и приближаясь к той, к которой совсем недавно была приставлена раковина. – А как я, интересно, теперь выгляжу? Не так ли, как Женя, – уродливо и неестественно? Будто бы загипнотизированный. Или как…» Как кто?

Ответ, всплывший из темных глубин его сознания, в иной, куда более обыденной ситуации показался бы ему несерьезным, даже смехотворным. Но в этот самый момент ему подумалось, что собственное сердце не выдержит столь мощного всплеска страха. Потому что предположение, вопреки здравому смыслу, походило на правду. Разве такое возможно, чтобы Женя был…

Ахнув, он резко развернулся, когда услышал за спиной какой-то шорох. Приподнял голову и, вытаращив глаза, вжался спиной в стену, больно приложившись лопатками. Он не ошибся: Лена в самом деле находилась в ванной. Но, похоже, ни в ванне, ни в умывальнике, ни в зеркале она не нуждалась. И вообще с таким же успехом она могла пребывать в любой точке квартиры. Значит, в этот самый час, в эту самую минуту ей просто захотелось быть именно здесь. Или именно в этом месте ей было проще всего поймать Артема и закончить то, что с ее подачи должен быть сделать Женя, который, вопреки планам Лены, набросился на нее саму?

Артем смотрел ей в глаза, напрягшись всем телом, готовый в любой момент быть схваченным. Лена же сверлила его презрительно-ненавидящим взглядом, при этом белок ее правого глаза был испещрен вздувшимися капиллярами. Сама она, однако, с места не сдвигалась и продолжала молча за ним наблюдать, сидя почти в той же самой позе, в какой Артем видел ее в последний раз. Только, вопреки законам физики, сидела она не на полу, а… на потолке. Поэтому ее длинные волосы, местами слипшиеся от застывшей крови, свисали вниз, таки подчиняясь реалиям той жизни, с которой Артем был знаком с самого рождения.

Не зная, чего ожидать от девушки, он не мог себе позволить отвернуться или просто отвести взгляд, хоть и очень хотел этого; едва ли ни физически ощущая излучаемую ею опасность, он понимал: сделать это – значит обрести себя на неминуемую гибель. Поэтому, как ему подумалось, он должен показать, что без сопротивления не отдастся. Однако стоило Артему попробовать вообразить, как Лена набрасывается, – и обрывки возможных вариантов развития дальнейших событий залпом пронеслись перед внутренним взором, наслаиваясь друг на друга, не позволяя уцепиться ни за один из них. Разве получится предугадать поведение человека, игнорирующего, казалось бы, общее для всех и всего неизменное правило, установленное самой природой?

Они так и смотрели друг на друга – не двигаясь, не издавая ни звука. Как вдруг Лена приоткрыла рот, плавно поднесла к нему руку, пальцами ухватилась за зуб (судя по всему, клык), приподняв верхнюю губу, и принялась его расшатывать. Ее движения с каждой секундой становились все более агрессивными, их амплитуда стремительно возрастала – и вот она уже вытягивала зуб из десны, помаленьку проворачивая его из стороны в сторону. Подросток при виде происходящего невольно поморщился и прижал ладонь к губам; девушка же и глазом не моргнула. Еще совсем немного – и она держала зуб, вырванный прямо с корнем, на ладони. И непонятно почему не пролилось ни капли крови. Артем ждал, что Лена уронит клык на пол, но вместо этого она шире открыла рот, положила сомнительный трофей под язык и, сомкнув губы, почти сразу же, без колебаний его проглотила. После чего, не спуская глаз с Артема, все так же не выказывая ни единой эмоции, согнула ноги в коленях, раздвинула их и, приложив два пальца к вульве, начала…

Не выдержав зрелища, парень опрометью бросился прочь из ванной, пробежал в конец коридора, где должна располагаться входная дверь, вновь убедился в ее отсутствии, вернулся в комнату, где, кажется, всего несколько часов назад компания беззаботно проводила время, и, упершись в дальнюю стену, лицом развернулся к дверному проему. Тяжело дыша, он смотрел на дверь (которую плотно захлопнул, чему в глубине души был невообразимо рад) и ждал, что с минуты на минуту она распахнется. И тогда… что будет?

Он вспомнил, как увидел Женю, пялящегося – по крайней мере, Артем сомневался, что тот стоял с закрытыми глазами, – в стену. Повернув голову, обнаружил примерно в метре от плеча крошечное, трудноразличимое отверстие. Его охватило любопытство: что это за отверстие такое, о существовании которого в своей же квартире он даже не догадывался. Поравнявшись с ним, приложился глазом. Маленькое, в него вряд ли пролезло бы что-нибудь шире шариковой ручки, оно все же позволяло увидеть то, что за ним скрывалось. И