Обнимая Возлюбленного. Отношения в паре как путь пробуждения - Стивен Левин

class="p1">Неверность – это нарушение обязательств. Неверность расплющивает и схлопывает триангулирующий треугольник.

Мы не хотим сказать, что долгосрочные сексуальные отношения – единственный уровень, на котором секс может стать полноценным взаимодействием. Мы лишь предполагаем, что, если человек хочет радикальных перемен, ему необходимо во всех отношениях вступить в союз с другим. Если вы ещё не обнаружили в партнёре Возлюбленного, целительным потенциалом могут обладать и другие уровни общения и связи, если вы с честностью и чуткостью относитесь друг к другу. Проблема состоит в том, что желание часто лишает нас разума. Мы часто совершаем поступки, вред которых мы ощущаем, создавая страдание в поисках удовольствий. Правильные слова летят в тартарары. Мы скажем всё, что угодно, чтобы удовлетворить свою похоть. И мы готовы почти на всё, чтобы избавиться от этого страдания.

Именно в области неосознанных, свободных сексуальных проявлений возникает такое количество страданий. Это «скользкая дорожка», на которой «падали» даже именитые духовные учителя. Во многих случаях сексуальность – хрупкая область психики, зыбучие пески, в которых многие растворяются, подобно Нарциссу, растаявшему в своём отражении, в своём томлении.

До тех пор, пока мы по-настоящему не ощутим своего истинного сердца, ум склонен будет вовлекаться в сексуальную борьбу за власть. Один учитель говорит, что даже девяностолетний мудрец беззащитен перед лицом неизвестности.

Одной из практик, которые позволяют укрепить связь между партнёрами, является практика «отстранения чувств». Если моё внимание увлекает какой-нибудь предмет, который способен вызывать вожделение, сознание намеренно отвращается от него. Отстранение чувств – это «отворачивание» от предметов желания. Я переключаюсь, как только возникает нечто, что в силу привычных паттернов можно счесть хоть немного эротичным. Я научаю свои чувства – зрение, обоняние, слух и даже мышление – привычке отстраняться, когда у меня возникает хотя бы малейший сексуально-эстетический интерес к кому-либо, помимо Ондреа. Если до меня доносится запах духов, я непрерывно наблюдаю за склонностью ума обрисовывать источник этого аромата. Я не позволяю своему вниманию задерживаться на предметах, которые могут вызывать в уме всплеск сексуального желания. Даже во сне, если ко мне с сексуальными намерениями приближается женщина, я наблюдаю за тем, как отстраняюсь от неё и говорю, что верен другой.

В нашей культуре подобные идеи, связанные с отстранением чувств, наталкиваются на нервное неодобрение. В той мере, в какой нам внушили, будто являемся лишь малым телом и малым умом, любая дисциплина, которая – как мы боимся – ограничит «свободное» проявление нашей отдельной сексуальности, будет представлять для нас существенную угрозу. Однако отстранение чувств – отнюдь не их подавление, это выражение преданности. Принадлежать только Возлюбленной, только любимой – огромная радость. Решимость соединяться только с одним человеком питает практику раскрытия себе и исцеления.

Когда вы больше не воспринимаете других в качестве сексуальных объектов, на определённом уровне вам могут довериться люди, которые – из-за сексуального насилия – привыкли не доверять другим. Возможно, именно по этой причине многочисленные мужчины и женщины, пережившие сексуальное насилие, со всей искренностью начинают доверять нам с Ондреа, позволяя нам стать глубоко причастными к их исцелению. Возможно, именно поэтому после одного насыщенного семинара, посвященного переживанию горя, когда помещение опустело, ко мне подошла женщина, столкнувшаяся с серьёзным насилием. Она спросила, можем ли мы поговорить. Эта женщина рассказала, что уже больше семнадцати лет не позволяет ни одному мужчине прикасаться к ней – в буквальном смысле хоть как-то прикасаться. «Это просто ужасно». Она спросила, не могу ли я просто прикоснуться к её руке. А затем обнять её. Несколько минут мы провели в молчании, а затем она склонилась в мои объятия, и мы стали покачиваться, вместе оплакивая страдание, почти невыносимое для ума, – для которого есть место лишь в нашем сердце. «Вы первый мужчина, кому я позволяю обнимать меня с тех пор, как я стала взрослой и уехала от родителей!» Мы плакали вместе, а затем я взглянул на Ондреа: она сидела в трёх-четырёх метрах от нас, обнимая мужчину-гомосексуала, который, сквозь рыдания, рассказывал ей о том, что больше пятидесяти его знакомых умерли от СПИДа, что мир катится в бездну. Уткнувшись в волосы Ондреа, мокрые от слёз, он говорил ей, что больше не может выносить эту жизнь. Поскольку от нас не исходило сексуальных намерений, возникала атмосфера доверия, в которой многим удалось соприкоснуться со своим страхом и давними печалями. Эта ситуация – очередной пример того, что работа над собой служит на благо всех чувствующих существ. Очевидно, что практика осознанного удерживания чувств не подавляет и не ограничивает контакта с другими, но, скорее, позволяет взаимодействовать на более глубинных уровнях связи.

Если, узнав о преимуществах практики удержания чувств, малый ум, находящийся под влиянием Фрейда, всё ещё вздрагивает от ощущения, что может потерять контроль и не реализовать своих вожделений, мне хотелось бы обратиться непосредственно к нему: ты боишься, что такое упражнение состоит в подавлении желаний, в ограничении восприятий, а не в наслаждении ими. Позволю себе предположить, что изнутри эта практика переживается совсем не так, как ты, возможно, себе это представляешь. Хотя в теории ты можешь бояться, что такое упражнение будет ограничивать жизненную силу, на практике оно представляет собой сосредоточение этой таковости в одной точке. Нет никакого насилия в том, чтобы направлять чувства на предмет созерцания, к которому относишься с любовью. Это намеренное осознание своих намерений. Когда малый ум становится большим умом, мы обретаем способность милосердно, и с долей юмора, созерцать проявления, которые прежде нас захватывали. С милосердием созерцайте, как наш Нарцисс сладострастно затаился в углу, кичась своим природным даром, словно загулявший Казанова, хотя на самом деле под этой маской скрывается сиротка Энни[9], которая пришла в этот мир, чтобы понять его.

Когда мы видим в каждой женщине божественную мать, а в каждом мужчине – милосердного отца, любая встреча становится священной. Люди перестают восприниматься как предметы желания. Когда я вижу в Ондреа Возлюбленную, милосердную мать, мне легко увидеть в каждой женщине проявление божественного. Когда я вижу в себе Возлюбленного, я получаю возможность исцелиться от тех проявлений – человеческих, мужских и порождаемых человеческой психикой в целом, которые наполняют таким насилием и притеснением этот хрупкий мир, я получаю возможность простить себя и других за эти проявления. Когда мы видим друг друга как людей, потерявших память о божественном, подобно Нарциссу, заблудившихся в своей отдельности, но идущих навстречу Возлюбленному, мы начинаем ценить бесконечность в каждом существе. Играя в прятки с Возлюбленным, мы открываемся священному.

Около десяти лет назад во время семинара, посвящённого осознанной жизни и умиранию, кто-то мимоходом